Кто теперь на чёртов Мэйн пойдёт со мною?
Блад вздохнул, и по его энергичному загорелому лицу
пробежало что-то вроде улыбки, а затем, забыв обо всём окружающем, он
погрузился в размышления.
Последние две недели со дня получения им офицерского патента
дела его шли отвратительно. Сразу же после прибытия на Ямайку начались
неприятности с Бишопом. Едва лишь Блад и лорд Джулиан сошли на берег, как их
встретил человек, даже не пытавшийся скрыть величайшей своей досады по поводу
такого нежданного поворота событий и своей решимости изменить положение. Вместе
с группой офицеров Бишоп ждал их на молу.
— Насколько я догадываюсь, вы лорд Джулиан Уэйд? —
грубо спросил он, бросив злобный взгляд на капитана Блада.
Лорд Джулиан поклонился.
— Как мне кажется, я имею честь разговаривать с
губернатором Ямайки полковником Бишопом? — спросил лорд с изысканной
вежливостью, и его слова прозвучали так, как если бы его светлость давал
полковнику Бишопу урок хорошего тона.
Сообразив это, полковник, хотя и с опозданием, сняв свою
широкополую шляпу, отвесил церемонный поклон, а затем сразу же приступил к
делу:
— Мне сказали, что вы выдали этому человеку королевский
офицерский патент. — В его голосе чувствовалось раздражённое
ожесточение. — Ваши мотивы были, несомненно, благородны… вы были
признательны за освобождение из рук испанцев. Но патент должен быть немедленно
аннулирован. Это недопустимая оплошность, милорд.
— Я вас не понимаю, — холодно заметил лорд
Джулиан.
— Конечно, не понимаете, иначе вы никогда бы так не
поступили. Этот человек обманул вас. Вначале он был бунтовщиком, потом стал
беглым рабом, а сейчас это кровожадный пират. Весь прошлый год я за ним
охотился.
— Мне всё это хорошо известно, сэр. Я не так легко
раздаю королевские патенты.
— Да? А как же тогда назвать то, что вы сделали? Но
ничего, я как губернатор Ямайки, назначенный его величеством королём Англии,
исправлю вашу ошибку по-своему.
— Каким же образом?
— Этого мерзавца ждёт виселица в Порт-Ройяле.
Блад хотел вмешаться, но лорд Джулиан предупредил его:
— Я вижу, сударь, что вы не можете понять сути дела.
Если патент выдан по ошибке, то эта ошибка не моя. Я действую в соответствии с
инструкциями лорда Сэндерленда. Его светлость, хорошо зная обо всех этих
фактах, поручил мне передать патент капитану Бладу, если капитан Блад
согласится его принять.
От испуга полковник Бишоп разинул рот:
— Лорд Сэндерленд дал такое указание?
— Да.
Не дождавшись ответа губернатора, который окончательно
потерял дар речи, лорд Джулиан спросил:
— Осмелитесь ли вы сейчас настаивать на том, что я
ошибся? Берёте ли вы на себя ответственность исправить мою ошибку?
— Я… я… не думал…
— Это я понимаю, сэр. Разрешите представить вам
капитана Блада.
Волей-неволей полковник Бишоп вынужден был сделать самое
любезное выражение лица, на какое только был способен. Однако все понимали, что
под этой маской он скрывал лютую ярость.
А вслед за таким сомнительным началом положение дел не
только не улучшилось, но, пожалуй, ухудшилось.
Лёжа на кушетке, Блад думал ещё и о другом. Он уже две
недели находился в Порт-Ройяле, так как его корабль фактически вошёл в состав
ямайской эскадры. Когда весть об этом дойдёт до острова Тортуга и корсаров,
ожидающих его возвращения, имя капитана Блада, до сих пор пользовавшееся таким
уважением «берегового братства», теперь будет упоминаться с омерзением.
Недавние друзья будут рассматривать его поступок как предательство, как переход
на сторону врага. Пройдёт ещё немного времени, и может случиться, что он
поплатится за это своей жизнью. Ради чего ему нужно было ставить себя в такое
положение? Ради девушки, которая всё время упорно не замечает его? Он считал,
что Арабелла по-прежнему питает к нему отвращение. За эти две недели она едва
удостаивала его взглядом. А ведь именно для этого он ежедневно торчал в
резиденции её дяди, не обращая внимания на нескрываемую враждебность
полковника. Но и это ещё было не самое худшее. Он видел, что всё своё время и
внимание Арабелла уделяет только лорду Джулиану — молодому и элегантному
вельможе из числа бездельников Сент-Джеймского двора. Какие же надежды имелись
у него, отъявленного авантюриста, изгнанного из общества, против такого
соперника, который вдобавок ко всему был ещё и несомненно способным человеком?
Нетрудно вообразить себе, какой горечью наполнилась его
душа. Капитан Блад сравнивал себя с той собакой из басни, что выпустила из
пасти кость, погнавшись за её отражением.
Он попытался найти утешение в двух строках на странице
открытой им книги:
Люби не то, что хочется любить,
А то, что можешь, то, чем обладаешь…
Но и любимый Гораций не мог утешить капитана Блада.
Его мрачные раздумья прервал приход шлюпки, которая,
незаметно подойдя с берега, ударилась о высокий красный корпус «Арабеллы»;
потом послышался чей-то хриплый голос, судовой колокол отчётливо и резко пробил
две склянки, и вслед за ними раздался длинный, пронзительный свисток боцмана.
Эти звуки окончательно привели в себя капитана Блада, и он
поднялся с кушетки. Его красивый красный мундир, расшитый золотом,
свидетельствовал о новом звании капитана. Сунув в карман книгу, он подошёл к
резным перилам квартердека и увидел Питта, поднимавшегося по трапу.
— Записка от губернатора, — сказал шкипер,
протягивая ему сложенный лист бумаги.
Капитан сломал печать и пробежал глазами записку. Питт, в
просторной рубахе и бриджах, облокотясь на перила, наблюдал за ним, и его
честное, открытое лицо выражало явную озабоченность и тревогу.
Блад, взглянув на Питта, засмеялся, но сразу же умолк,
скривив губы.
— Весьма повелительный вызов, — сказал он,
передавая своему другу записку.
Молодой шкипер прочёл её, а затем задумчиво погладил свою
золотистую бородку.
— Ты, конечно, не поедешь?! — сказал он
полувопросительно, полуутвердительно.
— А почему бы и нет? Разве я не бываю ежедневно в
форту?..
— Но он хочет вести разговор о нашем старом волке. Эта
история даёт ему повод для недовольства. Ты ведь знаешь, Питер, что только лорд
Джулиан мешает Бишопу расправиться с тобой. Если сейчас он сможет доказать,
что…
— Ну, а если даже он сможет? — беззаботно прервал
его Блад. — Разве на берегу я буду в большей опасности, чем здесь, когда у
нас осталось не более пятидесяти равнодушных мерзавцев, которые так же будут
служить королю, как и мне? Клянусь богом, дорогой Джереми, «Арабелла» здесь в
плену, под охраной форта и вот этой эскадры. Не забывай этого.
