— Я не понимаю, — сказала она, когда лорд Джулиан
запнулся на мгновение. — Всё это как-то противоречиво…
— Это так только кажется… а дело в том, Арабелла, что
этот несчастный осмелился… полюбить вас.
Она вскрикнула и схватилась рукой за грудь. Сердце у неё
учащённо забилось. В изумлении она смотрела на лорда Джулиана.
— Я… я напугал вас? — озабоченно спросил
он. — Я опасался этого, но всё же должен был вам рассказать, чтобы вы
наконец знали всё.
— Продолжайте, — попросила она.
— Хорошо. Он видел во мне человека, мешавшего ему, как
он сказал, добиться вашей взаимности. Он с удовольствием расправился бы со
мной, убив меня на дуэли. Но, поскольку моя смерть могла бы причинить вам боль
и поскольку ваше счастье для него драгоценнее всего на свете, он добровольно
отказался задержать меня как заложника. Если бы ему помешали отплыть и я мог бы
погибнуть во время боя, то возможно, что… вы стали бы оплакивать меня. На это
он также не соглашался. Он сказал — я точно передаю его слова, — что
вы назвали его вором и пиратом и если из нас двоих вы предпочли меня, то ваш
выбор, по его мнению, был сделан правильно. Поэтому он предложил мне покинуть
корабль и приказал своим людям доставить меня на берег.
Глазами, полными слёз, она взглянула на него.
Затаив дыхание, он сделал шаг по направлению к ней и
протянул ей руку:
— Был ли он прав, Арабелла? Моё счастье зависит от
вашего ответа.
Но она молча продолжала смотреть на него. В глазах её стояли
слёзы. Пока она молчала, он не решался подойти к ней ближе.
Сомнения, мучительные сомнения овладели им. А когда она
заговорила, он сразу же почувствовал, насколько верными были эти сомнения.
Своим ответом Арабелла сразу дала понять ему, что из всего
сказанного им до её сознания дошла и осталась в нём только та часть его
сообщения, которая касалась чувств Блада к ней.
— Он так сказал?! — воскликнула она. — О боже
мой!
Она отвернулась от него и сквозь листву апельсиновых
деревьев, окаймлявших аллею, стала смотреть на блестящую гладь огромной бухты и
холмы, видневшиеся вдали. Прошло несколько минут. Уэйд стоял, со страхом
ожидая, что она скажет дальше. И вот Арабелла наконец заговорила снова
медленно, словно размышляла вслух:
— Вчера вечером, когда мой дядя полыхал таким
бешенством и такой злобой, я начала понимать, что безумная мстительность —
это свойство тех людей, которые поступают дурно и неправильно. Они доводят себя
до безумия, чтобы оправдать любые свои поступки. Я слишком легко верила всем
ужасам, которые приписывали Питеру Бладу. Вчера он сам объяснил мне эту историю
с Левасёром, которую вы слыхали в Сен-Никола. А сейчас вы… вы сами
подтверждаете его правдивость и порядочность… Только очень хороший человек мог
поступить так благородно…
— Я такого же мнения, — мягко сказал лорд Джулиан.
Арабелла тяжело вздохнула.
— А что сегодня стоит ваше или моё мнение? —
сказала она, вздохнув ещё раз. — Как тяжело и горько думать о том, что,
если бы я не оттолкнула его вчера своими словами, он мог бы быть спасён! Если
бы мне удалось переговорить с ним до его ухода! Я ждала, но он возвратился не
один, с ним был мой дядя, и я даже не подозревала, что не увижу его больше. А
сейчас он снова изгнанник, снова пират… Ведь когда-нибудь его всё равно поймают
и повесят. И виновата в этом я, одна я!
— Ну что вы говорите! Единственный виновник — это
ваш дядя с его дикой злобой и упрямством. Не обвиняйте себя ни в чём.
Арабелла нетерпеливо обернулась к нему, и глаза её
по-прежнему были полны слёз.
— Как вы можете так говорить? — воскликнула
она. — Он же сам рассказал вам, что виновата именно я. Он же сам говорил
вам о том, как я оскорбляла его, как была к нему несправедлива, и я знаю
теперь, как это верно.
— Не огорчайтесь, Арабелла, — успокаивал её лорд
Джулиан. — Поверьте мне, я сделаю всё возможное, чтобы спасти его.
От волнения у неё перехватило дыхание.
— Правда? — воскликнула она со страстной
надеждой. — Вы обещаете? Она порывисто протянула ему руку, и он сжал её в
своих руках.
— Клянусь вам! Всё, что от меня будет зависеть, —
ответил он и, не выпуская её руки, тихо сказал: — Но вы не ответили на мой
вопрос, Арабелла…
— Какой вопрос? — Она изумлённо взглянула на него,
как на сумасшедшего. Что могли значить сейчас какие-то вопросы, когда речь шла
о судьбе Питера?
— Вопрос, касающийся лично меня, всего моего
будущего, — сказал лорд Джулиан. — Я хочу знать… То, чему верил Блад,
что заставило его… правда ли… что я вам не безразличен?
Он заметил, как мгновенно изменилось выражение её лица.
— Не безразличны? — переспросила она его. —
Ну конечно, нет. Мы добрые друзья, и я надеюсь, лорд Джулиан, что мы останемся
добрыми друзьями.
— Друзья! Добрые друзья? — произнёс он не то с
отчаянием, не то с горечью. — Я прошу не только вашей дружбы, Арабелла!
Неужели вы скажете мне, что Питер Блад ошибся?
Выражение её лица стало тревожным. Она мягко попыталась
высвободить свою руку. Вначале он хотел удержать её, но, сообразив, что этим
совершает насилие, выпустил из своих пальцев.
— Арабелла! — воскликнул он с болью в голосе.
— Я останусь вашим другом, лорд Джулиан. Только другом.
Воздушный замок рухнул, и его светлость почувствовал, будто
на него нежданно свалилось несчастье. Он не был самонадеянным человеком, в чём
и сам признавался себе. И всё же чего-то он не мог понять. Она обещала ему
дружбу, а ведь он мог бы обеспечить ей такое положение, которое племяннице
колониального плантатора даже и во сне не могло привидеться. Она отказывается и
вместо этого говорит о дружбе. Значит, Питер Блад ошибся. Но тогда… тогда
выходит, что Арабелла… его размышления оборвались. К чему гадать дальше? Зачем
бередить свою рану? Нет! Ему нужен точный ответ. И он с суровой прямотой
спросил её:
— Это Питер Блад?
— Питер Блад? — повторила она, не поняв смысла его
вопроса. А когда поняла, то её лицо покрылось густым румянцем. — Н-не
знаю, — запинаясь, сказала она.
Вряд ли этот ответ был правдивым. Произошло так, словно
сегодня утром с её глаз спала пелена и наконец она увидела, как Питер Блад
относился к людям. И это ощущение, запоздавшее на целые сутки, наполнило её
жалостью и тоской.
Лорд Джулиан достаточно хорошо знал женщин, чтобы продолжать
сомневаться. Он склонил голову, чтобы скрыть гнев, сверкнувший в его глазах,
ибо, будучи порядочным человеком, стыдился его и вместе с тем не мог его всё же
подавить.
