И поскольку природа в нём была сильнее воспитания —
впрочем, как и у большинства из нас, — лорд Джулиан с этого времени, почти
вопреки своему желанию, начал заниматься тем, что весьма походило на подлость.
Мне неприятно отмечать это в человеке, к которому вы, по-видимому, уже начали
относиться с некоторым уважением. Однако истина заключалась в том, что желание
уничтожить своего соперника и занять его место вытеснило в нём остаток
расположения к Питеру Бладу. Он пообещал Арабелле использовать всё своё влияние
в защиту Блада. К сожалению, мне приходится сообщить, что он не только забыл о своём
обещании, но втайне от Арабеллы стал подстрекать её дядю и содействовать ему в
составлении планов поимки и казни корсара. Если бы лорда Уйэда обвинили в этом,
то, вполне возможно, он принялся бы доказывать, что он только выполняет свой
долг, на что вполне резонно можно было бы ответить, что в этом деле его долг
находится в плену у ревности.
Несколько дней спустя, когда ямайская эскадра вышла в море,
в каюте флагманского корабля вице-адмирала Крофорда вместе с полковником
Бишопом отплыл и лорд Джулиан Уэйд. В их поездке не было никакой необходимости.
Более того, обязанности губернатора требовали, чтобы Бишоп оставался на берегу,
а лорд Джулиан, как мы знаем, вообще не мог принести пользы на корабле. И всё
же они оба отправились на охоту за капитаном Бладом, причём каждый из них
использовал своё положение в качестве предлога для удовлетворения личных целей.
Эта общая задача как-то связала их между собой и создала какое-то подобие
дружбы, которая при других обстоятельствах была бы невозможной между людьми,
столь отличавшимися друг от друга по своему воспитанию и по своим стремлениям.
И вот охота началась. Они крейсировали у берегов острова
Гаити, ведя наблюдение за Наветренным проливом и страдая от лишений, связанных
с наступлением дождливого сезона. Но охота была безрезультатной, и месяц спустя
они вернулись с пустыми руками в Порт-Ройял, где их ожидали крайне неприятные
известия из Старого Света.
Мания величия Людовика XIV зажгла в Европе пожар войны.
Французские легионеры опустошили рейнские провинции, а Испания присоединилась к
государствам, объединившимся для своей защиты от неистовых притязаний короля
Франции. И это ещё было не самое худшее: из Англии, где народ изнемогал от
изуверской тирании короля Якова, ползли слухи о гражданской войне. Сообщалось, что
Вильгельм Оранский получил приглашение прибыть в Англию. Шли недели, и каждый
прибывающий из Англии корабль доставлял в Порт-Ройял новые известия. Вильгельм
прибыл в Англию, и в марте 1689 года на Ямайке узнали, что он вступил на
английский престол и что Яков бежал во Францию, пообещавшую оказать ему помощь
в борьбе с новым королём.
Родственника Сэндерленда не могли радовать такие известия. А
вскоре было получено письмо от министра иностранных дел короля Вильгельма.
Министр сообщал полковнику Бишопу о начале войны с Францией, что должно было
отразиться и на колониях. В связи с этим в Вест-Индию направлялся
генерал-губернатор лорд Уиллогби, и с ним для усиления ямайской эскадры, на
всякий случай, следовала эскадра под командованием адмирала ван дер Кэйлена.
Полковник Бишоп понял, что его безраздельной власти в
Порт-Ройяле пришёл конец, даже если бы он и остался губернатором. Лорд Джулиан
не получал никаких известий лично для себя и не имел понятия, что ему следует
делать. Поэтому он устанавливал с полковником Бишопом более близкие и
дружественные отношения, связанные с надеждами получить Арабеллу. Полковник же,
опасаясь, что политические события вынудят его уйти в отставку, ещё сильнее,
чем прежде, мечтал породниться с лордом Джулианом, так как отдавал себе ясный
отчёт, что такой аристократ, как Уэйд, всегда будет занимать высокое положение.
Короче говоря, между ними установилось полное
взаимопонимание, и лорд Джулиан сообщил полковнику всё, что он знал о Бладе и
Арабелле.
— Единственное наше препятствие — капитан
Блад, — сказал он. — Девушка любит его.
— Вы сошли с ума! — воскликнул Бишоп.
— У вас, конечно, есть все основания прийти к такому
выводу, — меланхолически заметил его светлость, — но я в здравом уме
и говорю так потому, что знаю об этом.
— Знаете?
— Совершенно точно. Арабелла сама мне в этом
призналась.
— Какое бесстыдство! Клянусь богом, я с ней разделаюсь
по-своему!
— Не будьте идиотом, Бишоп! — Презрение, с каким
лорд Джулиан произнёс эти слова, охладило пыл работорговца гораздо скорее, чем
любые доводы. — Девушку с таким характером нельзя убедить угрозами. Она
ничего не боится. Вы должны сдерживать свой язык и не вмешиваться в это дело,
если не хотите навсегда погубить мои планы.
— Не вмешиваться? Боже мой, но что же делать?
— Послушайте! У Арабеллы твёрдый характер. Я полагаю,
что вы ещё не знаете своей племянницы. До тех пор, пока Питер Блад жив, она
будет ждать его.
— А если Блад исчезнет, то она образумится?
— Ну, вот теперь вы, кажется, начинаете рассуждать
здраво! — похвалил его Джулиан. — Это первый важный шаг на пути к
нашей цели.
— И у нас есть возможность сделать его! —
воскликнул Бишоп с энтузиазмом. — Война с Францией аннулирует все запреты
по отношению к Тортуге. Исходя из государственных интересов, нам следует
напасть на Тортугу. А одержав победу, мы не плохо зарекомендуем себя перед
новым правительством.
— Гм! — пробурчал его светлость и, задумавшись,
потянул себя за губу.
— Я вижу, вам всё ясно! — грубо захохотал
Бишоп. — Нечего тут долго и думать: мы сразу убьём двух зайцев, а? Отправимся
к этому мерзавцу прямо в его берлогу, превратим Тортугу в груду развалин и
захватим проклятого пирата.
Два дня спустя, то есть примерно через три месяца после
ухода Блада из Порт-Ройяла, они снова отправились охотиться за неуловимым
корсаром, взяв с собой всю эскадру и несколько вспомогательных кораблей.
Арабелле и другим дано было понять, что они намерены совершить налёт на
французскую часть острова Гаити, поскольку только такая экспедиция могла
послужить удобным предлогом для отъезда Бишопа с Ямайки. Чувство долга,
особенно ответственное в такое время, должно было бы прочно удерживать
полковника в Порт-Ройяле. Но чувство это потонуло в ненависти — наиболее
бесполезном и разлагающем чувстве из всех человеческих эмоций. В первую же ночь
огромная каюта «Императора», флагманского корабля эскадры вице-адмирала
Крофорда, превратилась в кабак. Бишоп был мертвецки пьян и в своих подогретых
винными парами мечтах предвкушал скорый конец карьеры капитана Блада.
Глава 25
На службе у короля Людовика
А примерно за три месяца до этих событий корабль капитана
Блада, гонимый сильными ветрами, достиг Кайонской гавани и бросил здесь якорь.
Блад успел прибыть в Тортугу несколько раньше фрегата, который накануне вышел
из Порт-Ройяла под командой старого волка Волверстона. В душе капитана Блада
царил ад.
