Де Ривароль ничего не ответил, потому что в самом деле
вынужден был задуматься.
— Испанцы совсем не такие уж болваны, какими вы их себе
представляете, — продолжал Блад. — Два года назад, готовясь к рейду
на Картахену, я провёл рекогносцировку города. Вместе с несколькими дружественными
индейцами-торговцами, переодевшись индейцем, я явился туда и провёл в городе
целую неделю, досконально изучая все подходы к нему. С той стороны, где город
кажется таким соблазнительно доступным для штурма, испанцы защищены
мелководьем. Оно простирается более чем на полмили от берега и не даёт
возможности кораблям приблизиться настолько, чтобы огонь их пушек мог нанести
ущерб городу.
— Но мы высадим десант на каноэ, пирогах и плоскодонных
лодках! — нетерпеливо воскликнул один из офицеров.
— Даже в самую спокойную погоду прибой помешает
осуществить вам такую операцию, — возразил ему Блад. — И следует
также иметь в виду, что мы не сможем прикрывать наш десант огнём корабельных
пушек. Людям будет угрожать опасность от своей же собственной артиллерии.
— Если мы проведём атаку ночью, её не придётся
прикрывать огнём пушек, — сказал де Ривароль. — Ваш отряд будет на
берегу ещё до того, как испанцы успеют опомниться.
— Вы исходите из того, что в Картахене живут только
ослы и слепые. Неужели вы полагаете, что они уже не сосчитали наши паруса и не
задали себе законного вопроса: кто мы такие и зачем сюда пожаловали?
— Но если они считают себя в безопасности с севера, как
вы утверждаете, — нетерпеливо воскликнул барон, — то это чувство
безопасности и усыпляет их!
— Оно не усыпляет их, барон, а напротив — не
обманывает. Всякая попытка высадиться с этой стороны моря обречена на неудачу
самой природой.
— И всё же мы сделаем такую попытку! — упрямо
настаивал барон, так как его высокомерие не позволяло ему уступить в чём-либо в
присутствии своих подчинённых.
— Ну что ж, — сказал капитан Блад, — если вас
не убеждают мои слова, действуйте. Это, конечно, ваше право. Но я не поведу
своих людей на верную смерть.
— А если я прикажу вам… — начал было барон.
— Послушайте, барон! — бесцеремонно прервал его
Блад. — Нас привлекли на службу не только из-за тех сил, которыми мы
располагаем, но и учитывая наши знания и опыт в военных действиях такого
характера. Я предоставляю в ваше распоряжение мой личный опыт и знания и
добавлю ещё, что в своё время я отказался от намеченного мною нападения на
Картахену, так как не располагал достаточными силами, чтобы захватить
гавань — единственные ворота города. Теперь же наши силы делают выполнение
такой задачи возможным.
— Да, но пока мы будем заняты этой военной операцией,
испанцы вывезут из города большую часть богатств. Мы должны напасть на них
внезапно.
Капитан Блад пожал плечами:
— С точки зрения пирата, ваши соображения, конечно,
очень убедительны. Так в своё время думал и я. Но если вы заинтересованы в том,
чтобы сбить спесь с испанцев и водрузить флаг Франции на фортах этого города,
то потеря части богатств не должна серьёзно вас беспокоить.
Де Ривароль прикусил губу. Мрачно и с ненавистью он
посмотрел на корсара, который так независимо держал себя.
— А если я прикажу действовать вам? — спросил
он. — Отвечайте мне на этот вопрос! Кто, в конце концов, командует этой
экспедицией — вы или я?
— Ну, знаете, вы мне просто надоели, — сказал
капитан Блад и быстро повернулся к де Кюсси, который чувствовал себя очень
неловко и сидел как на иголках. — Господин губернатор, подтвердите наконец
генералу, что я прав!
Де Кюсси очнулся от своего унылого раздумья:
— В связи с тем, что капитан Блад представил…
— К чёрту! — заревел де Ривароль. — Выходит
так, что вокруг меня одни только трусы. Послушайте, вы, господин капитан! Вы
боитесь вести эту операцию, и поэтому командовать ею буду я. Погода стоит
хорошая, и мы успешно высадимся на берег. Если это будет так — а это так и
будет, — то завтра вам придётся выслушать кое-что малоприятное. Я слишком
великодушен, сэр! — Он сделал величественный жест рукой. — Разрешаю
вам удалиться.
Де Риваролем руководили глупое упрямство и тщеславие, и он,
конечно, получил вполне заслуженный урок. Во второй половине дня эскадра
подошла поближе к берегу. Под покровом темноты триста человек, из которых
двести были неграми (то есть все негры, участвовавшие в экспедиции),
отправились на берег в каноэ, пирогах и лодках. Де Ривароль вынужден был взять
на себя личное командование десантным отрядом, хотя это совсем не прельщало
его.
Первые шесть лодок, подхваченные прибоем и брошенные на
скалы, превратились в щепки ещё до того, как находившиеся в них люди смогли
броситься в воду. Грохот волн, разбивающихся о камни, и крики утопающих
послужили убедительным сигналом для экипажей других лодок. Командующий десантом
барон сразу же отдал приказ уходить из опасной зоны и заняться спасением
утопающих. Эта авантюра обошлась недёшево: погибло около пятидесяти человек и
было потеряно шесть лодок с боеприпасами.
Де Ривароль вернулся на свой корабль взбешённым, но отнюдь
не поумневшим. Он не принадлежал к числу тех людей, которые становятся мудрее в
результате жизненного опыта. Он гневался на всё и на всех и от огорчения тут же
завалился спать.
На рассвете его разбудили раскаты пушечных залпов. Выбежав
на корму в ночном колпаке и в ночных туфлях, барон увидел странную картину, от
которой его ярость удвоилась. Четыре корсарских корабля, подняв все паруса,
совершали непонятные манёвры, находясь приблизительно в полумиле от Бока Чика и
почти на таком же расстоянии от французской эскадры. Временами, окутываясь
клубами порохового дыма, они обстреливали залпами большой круглый форт,
защищавший узкий канал — вход на рейд. Пушки форта отвечали энергично,
однако корсары маневрировали парусами и стреляли с такой исключительной
точностью, что их огонь накрывал защитников форта в тот самый момент, когда они
перезаряжали пушки. Произведя залп, корсарские корабли круто поворачивались,
так, что канониры форта видели перед собой движущуюся мишень в виде кормы или
носа кораблей противника. Маневрирование это производилось настолько искусно,
что за одну-две секунды перед самым залпом испанцев пиратские корабли
выстраивались только в перпендикулярной позиции к форту, так, что мачты
кораблей сливались в одну линию.
Бормоча под нос проклятия, де Ривароль наблюдал за боем, по
собственной инициативе начатым Бладом. Офицеры «Викторьез» столпились здесь же,
на корме, и, когда наконец к ним присоединился де Кюсси, барон уже не мог
больше сдерживать душившее его негодование. Собственно говоря, де Кюсси сам
навлёк на себя эту бурю. Он подошёл к барону, потирая руки и всем своим видом
выражая удовлетворение энергичными действиями тех, кого он привлёк на службу.
