— Правильно! — резко одобрил сухопарый
генерал-губернатор Вест-Индии. — Я одобряю ваши намерения. Вы обладаете
качествами талантливого флотоводца, и я прошу извинить меня, что не понял вас
раньше.
— О, это очень любезно с вашей стороны, милорд! Вы
понимаете, у меня есть некоторый опыт ведения таких боёв. Я пойду на любой
неизбежный риск, но не буду рисковать в тех случаях, когда в этом нет
необходимости… — Он умолк и прислушался. — Да, я был прав. Канонада
стихает. Значит, сопротивление Мэллэрда подходит к концу. Эй, Джереми!
Он перегнулся через резные перила и отдал чёткое приказание.
Боцман пронзительно засвистел, и, казалось, сонный корабль мгновенно
пробудился. Послышались топанье ног на палубе, скрип блоков и хлопанье
поднимаемых парусов. «Арабелла» двинулась вперёд. За «Арабеллой» пошла
«Элизабет». Блад вызвал к себе канонира Огла, и минуту спустя Огл помчался на
своё место на пушечной палубе.
Через четверть часа они подошли к входу на рейд и внезапно
на расстоянии выстрела мелкокалиберной пушки появились перед тремя кораблями де
Ривароля.
На месте форта дымилась груда развалин. Победители с
вымпелами Франции, реющими на грот-мачтах, быстро направлялись на шлюпках к
берегу, чтобы овладеть богатым городом, укрепления которого они только что
разгромили.
Блад внимательно осмотрел французские корабли и тихо
рассмеялся. «Викторьез» и «Медуза», видимо, были лишь слегка поцарапаны. А
третий корабль — «Балейн» — полностью вышел из строя. Огромная
пробоина зияла в его правом борту, и капитан, спасая судно от гибели, положил
его в дрейф на левый борт, чтобы в пробоину не хлынула вода.
— Вы видите! — закричал Блад ван дер Кэйлену и, не
ожидая одобрительного ворчания голландца, отдал приказ: — Лево руля!
Вид поворачивающегося бортом к французам огромного красного
корабля с позолоченной скульптурой на носу и открытыми портами ошеломляюще
подействовал на де Ривароля, только что ликовавшего по случаю победы. Но ещё до
того, как он мог сдвинуться с места, чтобы отдать приказ и сообразить вообще,
какой приказ отдать, смертоносный шквал огня и металла бортового залпа корсаров
смёл всё с палубы «Викторьез». Продолжая идти своим курсом, «Арабелла» уступила
место «Элизабет», которая совершила такой же манёвр. Застигнутые врасплох,
французы растерялись, их охватила паника. Между тем «Арабелла», сделав поворот
оверштаг, вернулась на свой прежний курс, но в обратном направлении, и ударила
из всех орудий левого борта. Ещё один бортовой залп прогремел с «Элизабет»,
после чего трубач «Арабеллы» проиграл какой-то сигнал, прекрасно понятый
Хагторпом.
— Вперёд, Джереми! — закричал Блад. — Прямо
на них, пока они не успели опомниться! Внимание! Приготовиться к абордажу!
Хэйтон… крюки!
Он сбросил свою шляпу с перьями и надел стальной шлем,
принесённый ему подростком-негром. Блад хотел лично руководить абордажем и
коротко объяснил своим гостям:
— Абордаж — для нас единственный шанс на победу. У
противника слишком много пушек.
И как бы в доказательство его слов последовал немедленный
ответ французов. Оправившись от паники, они открыли огонь по «Арабелле»,
которая из двух противников была наиболее опасным.
В отличие от корсаров, стрелявших из своих пушек по палубам,
французы стремились повредить корпус «Арабеллы». Под ударами ужасающей силы
корабль Блада вздрогнул и замедлил движение, хотя Питт старался вести его таким
курсом, чтобы «Арабелла» представляла наименьшую мишень для противника. Корабль
продолжал двигаться, однако носовая часть его была изуродована, а чуть повыше
ватерлинии чернела огромная пробоина. Чтобы вода не проникла в трюм, Блад приказал
сбросить за борт носовые пушки, якоря и всё, что было под руками.
Французы, сделав поворот оверштаг, обстреляли также и
«Элизабет». «Арабелла» при слабом попутном ветре пыталась подойти к своему
противнику вплотную. Но, прежде чем корсарам удалось это сделать, «Викторьез»
снова в упор произвёл по «Арабелле» залп из пушек правого борта. В грохоте
канонады, среди треска ломающихся снастей и стонов раненых «Арабелла» ещё раз
рванулась вперёд, закачалась и окуталась облаком дыма, который скрыл её от глаз
французов. Прошло ещё несколько мгновений, и Хэйтон закричал, что «Арабелла»
уходит носом под воду.
Сердце Блада в отчаянии замерло. Но тут же сквозь густой и
едкий дым он увидел голубой с позолотой борт «Викторьез». Однако искалеченная
«Арабелла» двигалась очень медленно, и ему стало ясно, что она затонет раньше,
чем дойдёт до «Викторьез».
Точно такого же мнения был и голландский адмирал, изрыгавший
ругательства и проклятия. Лорд Уиллогби также проклинал Блада за то, что он,
идя на абордаж, азартно поставил всё на карту.
— У нас не было иного выхода! — дрожа как в
лихорадке, воскликнул Блад. — Вы правы, что это отчаянный шаг. Но мои
действия диктовались обстановкой и недостатком сил. Я терплю поражение накануне
победы.
Однако корсары ещё не помышляли о сдаче. Хэйтон с двумя
десятками коренастых головорезов, державших в руках абордажные крюки,
скорчившись, притаились среди обломков на носу корабля. Ярдах в семи-восьми от
«Викторьез» «Арабелла» остановилась, и, когда на глазах у ликующих французов её
носовая палуба уже начала покрываться водой, корсары Хэйтона вскочили и с
дикими воплями забросили абордажные крюки. Два из них впились в деревянные
части французского корабля. Опытные пираты действовали с молниеносной
быстротой. Ухватившись за цепь одного из этих крюков, они начали тянуть её изо
всех сил к себе, чтобы сблизить корабли.
Блад, наблюдавший с квартердека за этой смелой операцией,
закричал громовым голосом:
— Мушкетёры — на нос!
Мушкетёры, стоявшие в готовности на шкафуте, повиновались
команде с потрясающей быстротой, в которой заключалась их единственная надежда
на спасение от смерти. Пятьдесят мушкетёров бросились вперёд, и над головами
людей Хэйтона, из-за обломков носовой части, засвистели пули. Это было как раз
вовремя, потому что французские солдаты, убедившись в невозможности
освободиться от крюков, глубоко впившихся в борта и палубу «Викторьез»,
готовились открыть огонь сами.
Корабли с резким стуком ударились, друг о друга правыми
бортами. Спустившись с квартердека на шкафут, Блад отдавал приказания, и они
выполнялись с поразительной скоростью: мгновенно были спущены паруса, обрублены
верёвки, поддерживавшие реи, выстроен на корме авангард абордажного отряда. В
ту секунду, когда корабли столкнулись друг с другом, пираты по команде Блада
взмахнули абордажными крючьями: тонущая «Арабелла» была накрепко пришвартована
к «Викторьез».
Уиллогби и ван дер Кэйлен, затаив дыхание, стояли на юте и
широко открытыми глазами наблюдали за изумительной быстротой и точностью, с
которыми действовали капитан Блад и его отчаянная команда. Но вот трубач
проиграл атаку, и Блад, увлекая своих людей, стремительно ринулся на палубу
французского корабля. Корсары из арьергардной группы абордажников, руководимые
Оглом, с криком перескакивали на носовую часть «Викторьез», до уровня которой
уже опустилась высокая корма «Арабеллы». Следуя примеру своего вожака, они
накинулись на французов, как гончие собаки на загнанного оленя. А вслед за
смельчаками «Арабеллы» на борт «Викторьез» бросились все остальные пираты. На
палубе тонущего корабля остались только лорд Уиллогби и голландец, продолжавшие
наблюдать за боем с квартердека.
