– Ты сама не знаешь, о чем просишь.
– В таком случае объясни. Буду очень признательна.
Усталое лицо потемнело и словно окаменело. Джульетта терпеливо ждала, но молчание продолжалось бесконечно долго: тяжелый отсутствующий взгляд, плотно сжатые губы не обещали ничего хорошего.
– Пожалуйста, – наконец прошептала она почти жалобно, – не закрывайся так от меня. Ты же мой муж!
Он продолжал упорно молчать. Тишину спальни нарушал только звук напряженного дыхания. Нет, ничего не скажет. А ведь она уже начала наивно верить в зарождающееся чувство… Куда же оно подевалось?
– Много лет назад я был женат.
Голос прозвучал глухо, каждое слово потребовало очевидного усилия. Должно быть, он еще никогда и ни с кем об этом не говорил. Джульетта замерла.
– И что же случилось с твоей женой? – тихо спросила она, со страхом ожидая ответа. Рассказ о смерти всегда требует огромного мужества, а судя по реакции Ричарда, его история отличалась особым трагизмом.
– Она умерла в мучительных попытках подарить жизнь нашему сыну.
У Джульетты подкосились ноги. Можно было ожидать чего угодно, но только не такого страшного поворота событий. Значит, у Ричарда растет ребенок? Но почему же он до сих пор об этом молчал?
– И где же мальчик?
Боль в глазах стала еще острее.
– Похоронен в общей могиле для бедняков. Я просил положить его рядом с матерью, но то место уже заровняли, а на перезахоронение не было средств. Он и прожил-то всего несколько дней.
У Джульетты перехватило дыхание. Трудно было представить безмерную глубину горя, доставшегося на долю этого человека. Поистине Господь воздает нам по силе нашей.
Не произнеся ни единого слова, Джульетта подошла, опустилась на ковер рядом с креслом, склонила голову мужу на колени и крепко обняла.
Как всегда при воспоминании о жене и сыне, Ричард погрузился в мрачное оцепенение. Но минуты сменяли одна другую, и постепенно тепло Джульетты, ее тихое ласковое бормотание начали проникать сквозь ледяную оболочку.
Нежное сердце не осталось безучастным к его горю, но Ричард даже предположить не мог, что искреннее сочувствие принесет ему облегчение, поможет укрыться от вечного, неистребимого одиночества.
– Во всем виню себя, – тихо признался он. Жестокое безысходное чувство не покидало ни на миг и давно превратилось в привычный груз. – Поклялся заботиться, защищать, охранять, но так ничего и не сделал.
– Нет, ты не виноват в их смерти. Несправедливая, ужасная судьба, но на то была воля Божья.
– Неправда! – Ричард вздрогнул. – Если бы я смог обеспечить жене благополучную жизнь, трагедии не случилось бы. Она ведь была совсем юной, хрупкой, очаровательно наивной. Я ее обожал. Она уговаривала не спешить со свадьбой, предлагала подождать до тех пор, пока я твердо встану на ноги, но я сгорал от нетерпения и убедил ее пожениться как можно скорее. Беременность настала сразу – тяжелая, изнуряющая. А вскоре на фабрике произошла забастовка, и я потерял работу. Денег не было ни на еду, ни на медицинский уход. Ребенок родился на несколько недель раньше срока. Бедняжка промучилась два дня и отдала ему последние силы.
– О, милый!..
Сам того не замечая, Ричард осторожно положил ладонь на теплые шелковистые волосы.
– Мальчик появился на свет невероятно крошечным и вряд ли смог бы выжить. Повитуха сказала, что если бы жена нормально питалась, он оказался бы больше и крепче. Бог мой! Теплый уютный дом, сытная пища, спокойная жизнь – всем этим я должен был обеспечить супругу. Но не смог из-за собственной глупости и беззаботности.
– Ты был молод и влюблен; вряд ли кто в этом возрасте способен заглянуть в завтрашний день, все трезво обдумать и взвесить.
– В моем случае необдуманное поведение стоило двух жизней, – едва слышно пробормотал Ричард.
Джульетта подняла голову и с нежностью посмотрела на мужа. В лунном свете было видно, что глаза его полны слез.
– После смерти Генри я сначала оцепенела, а спустя некоторое время тоже начала испытывать мучительное чувство вины. Почему я живу? Почему он заболел и умер? Почему это не случилось со мной? – заговорила она.
Застывшее в глазах раскаяние оказалось до боли знакомым: сколько лет Ричард изо дня в день встречал его в зеркале? Она все понимает. К горлу подступило рыдание. До чего же позорная, недостойная мужчины слабость! Только огромное напряжение воли позволило сдержать проявление чувств.
– Я тоже постоянно твердил себе, что умереть следовало мне, а не им.
– Увы, выбор не в нашей воле, и в этом заключается еще одна жизненная несправедливость. – Джульетта взяла мужа за руку. – Но в мире все равно остаются радость и счастье. И даже любовь, если мы готовы впустить ее в сердце.
Ричард медленно покачал головой. Он еще не до конца верил, что имеет право на новую жизнь, в которой возможна любовь.
– Я без устали работаю, чтобы стать состоятельным человеком и уже никогда не позволить прозябать в бедности родным и близким. И все же никакой даже самый убедительный финансовый успех не способен облегчить страшное чувство вины.
– Возможно, так и должно быть. Боль, печаль, раскаяние составляют неотъемлемую часть твоей жизни. Возможно, эти чувства и сделали тебя таким, каков ты сегодня. Но ты никогда не казался мне человеком, способным принять мученический венец. Одинокое безрадостное существование не изменит прошлое, а главное, не вернет жену и сына. Поверь, милый, уж это я знаю точно.
Разве не так он жил все это время? Чтобы заглушить силу своей печали, с головой ушел в деловую сферу и добился финансовой независимости – больше того, процветания. Конечно, успех принес удовлетворение и приятную уверенность в собственных силах. Но счастье? Нет, счастье всякий раз обходило его стороной. Или он просто отказывался его принять? Как знать, как знать…
– Расскажи о своей жене, – мягко попросила Джульетта. – Как ее звали?
– Лилиан. – В голосе послышалось рыдание. – Лили.
Болезненные воспоминания облегчили душу. Ричард заговорил не спеша, позволяя мыслям облекаться в связную речь. Время остановилось и потекло вспять. Голос звучал приглушенно, как будто с трудом пробивался сквозь пелену чувств.
Прошлое напоминало старый сундук, с которого медленно, осторожно сняли крышку. Среди пыли, грязи, неприятных запахов хранились драгоценности: бриллианты первой любви и изумруды юношеского восторга.
Ричард не знал, сколько продолжался рассказ. Может быть, час, а может быть, не больше десяти минут. Закончив, он глубоко вдохнул и медленно, протяжно выдохнул. Веки отяжелели, в голове стоял туман.
– Кажется, с бренди сегодня вышел перебор.
Он смущенно улыбнулся и попытался встряхнуться. Несколько секунд супруги сидели молча, крепко держась за руки, а потом Джульетта поднялась с колен и прижалась губами к губам мужа.
