– Я поражен, сэр, вашей безграничной преданностью его светлости.
– Спасибо, милорд. – Фиск вдруг улыбнулся. – Видите ли, герцог был справедливым и храбрым командиром. Он каждого знал по имени и считал, что мы, его подчиненные, – лучшие солдаты во всей армии. Когда же я увидел его в Бельгии… О Боже, я глазам своим не поверил. Меня глубоко опечалило его состояние. – Прижав руку к сердцу, Фиск продолжал: – За то время, что мы провели вместе, к герцогу начала возвращаться память и… Поверьте, милорд, это были самые значительные дни в моей жизни. Сознавать, что я могу помочь этому человеку, могу привезти его домой, к людям, которые любят его, думают о нем… О, милорд, да ведь и вся Англия его обожествляет… Так вот, я осознал, что в моей жизни нет и не будет ничего важнее. Герцог оказал мне огромную честь, назвав своим другом, и я готов служить ему всеми силами – и так долго, как он позволит.
Тристан откинулся на спинку дивана и, нахмурившись, пробормотал:
– Да, понимаю. Даже представить не могу, что испытывал бы на вашем месте.
– Могу я сказать вам кое-что по секрету, милорд? – неожиданно спросил Фиск.
Тристан утвердительно кивнул:
– Разумеется.
– Да, милорд, мне кажется… его светлость в ужасном состоянии. Откровенно говоря, я боюсь, что он на грани безумия.
Тристан ничем не выдал того, что уже был знаком со сплетнями, распространявшимися по городу очень быстро. Но к чему Фиск говорил об этом сейчас? Может, старался завоевать его доверие? И если так, то с какой целью? Хм… наверное, следовало побольше разузнать об этом человеке… Странно, что никто из его, Тристана, знакомых ничего не слышал о Фиске. А секретарь в штаб-квартире генерал-адъютанта не смог найти никаких сведений о лейтенанте Фиске. Мало того, все записи, касавшиеся полка Гарета за тысяча восемьсот пятнадцатый год, отсутствовали.
Но более всего Тристан беспокоился за Софи. И если в словах Фиска была хоть какая-то доля правды, следовало срочно что-то предпринимать.
– Ужасные новости, Фиск, – заметил Тристан, помолчав. – Но что он такого сделал? Что пробудило у вас подобные подозрения?
– Кол склонен… к припадкам, милорд. Я пытаюсь скрыть их от окружающих, даже от слуг, но боюсь, они стали свидетелями некоторых из них.
– А что за припадки?
– Он рвет и мечет. Страдает от каких-то видений, ужасающих кошмаров, от призрачных сцен битвы при Ватерлоо.
– Когда это бывает?
– По большей части среди ночи. Я часто засиживаюсь допоздна, а моя спальня почти рядом с его комнатой, так что я слышу, когда оттуда доносятся крики. Конечно, я немедленно бегу туда и стараюсь успокоить его. Но поймите, милорд, меня это очень тревожит.
– Вы считаете Гарета способным на насилие? – спросил Тристан.
– Не уверен, милорд, однако… Вы не единственный, кому он угрожал пистолетом.
– Вот как? – Тристан насторожился. – Кому же еще он угрожал?
– Дворецкому Коннору.
– Но зачем? Почему?
Фиск со вздохом покачал головой.
– Милорд, я не уверен, что все правильно, но, по-моему, все дело в том, что дворецкий неожиданно вошел, когда герцог был погружен в работу.
Тристан в задумчивости кивнул. Походило на правду. Со времени своего возвращения Гарет не выносил слуг. Но неужели он мог угрожать и женщинам?
– Вы считаете, Фиск, что мой кузен может угрожать и дамам?
Гость пожал плечами:
– Трудно сказать, милорд. В такие моменты, когда Кол становится непредсказуемым… – Он помолчал. – Но думаю, что леди Миранда в полной безопасности, так как ее по большей части держат подальше от него. А леди Бертрис и Ребекка редко бывают дома. Но вот ее светлость… – Фиск вздохнул. – Не могу ничего утверждать, милорд… Поверьте, милорд… Мне не хотелось бы расстраивать вас, но… Впрочем, не беспокойтесь, я присматриваю за дамами, и если Кол опять разбушуется, я сделаю все необходимое, чтобы их защитить.
– Не стоит недооценивать герцогиню, Фиск. Она вполне способна постоять за себя.
Гость энергично закивал:
– Да-да, конечно. Я это заметил. Мы с ней стали хорошими друзьями и даже собираемся через два дня посетить вместе театр.
Тристан с удивлением взглянул на гостя, а тот как ни в чем не бывало пояснил:
– Мы с ней решили пойти в «Ковент-Гарден» на новую мелодраму, милорд.
Сделав большой глоток из своего бокала, Тристан пробормотал:
– Прекрасно, Фиск. Уверен, что Софи ждет этого дня с таким же нетерпением, как и вы.
– Надеюсь, что так, милорд.
Тристан заставил себя улыбнуться, хотя ему ужасно хотелось схватить этого наглого выскочку за шиворот и вытрясти из него все лицемерие. Впервые ему показалось, что Фиск насквозь фальшив и что под его угодливой улыбкой скрывалось нечто зловещее. Или, может быть, он совершенно потерял голову и теперь предается глупым фантазиям?
– Я рад вашему приходу, Фиск, – пробурчал Тристан. – И счастлив, что вы присматриваете за моей семьей. Понимаю, что вы пришли ко мне из чистого сострадания, сэр. И за это я вам весьма благодарен.
Мистер Фиск деликатно кашлянул в платочек и проговорил:
– Представляю, сколько неприятностей пришлось вынести вам и вашему сыну, милорд. Да… так куда вы собираетесь?
– Скорее всего на север. Хочу навестить своих родственников в Йоркшире, – ответил Тристан. Возможно, он действительно уедет на время из Лондона. Но сначала ему необходимо повидать Софи.
Доктор Макалистер оказался коротышкой с седыми волосами, ярко-голубыми глазами, розовыми щеками и дружеской улыбкой. Софи невзлюбила его с первого взгляда, но Гарет, по настоянию мистера Фиска, нанял именно этого доктора.
Мистер Макалистер приехал на следующий день после прибытия Ребекки и тети Бертрис. Он прописал пациенту какое-то омерзительное на вкус лекарство, которое только ухудшило настроение Гарета и вызвало новые кошмары. Прошедшей ночью Софи почти час держала Гарета в объятиях, умоляя проснуться. Пробудившись, он едва ее узнал и почти сразу же снова впал в глубокий сон, а утром ничего не мог вспомнить. Софи была абсолютно уверена, что всему виной зелье доктора Макалистера. Она попыталась убедить в этом Гарета, но тот отмахнулся от нее, заявив, что этот доктор – один из самых известных лондонских специалистов по душевным расстройствам.
…И вот сейчас Софи стояла у кровати, наблюдая, как лекарь пускал Гарету кровь. Когда она спросила, почему он применил именно такое лечение, доктор Макалистер десять минут читал ей лекцию о «вредных гуморах», но, по мнению Софи, речь его не имела ни малейшего смысла; она не понимала, что общего между «вредными гуморами» и памятью ее мужа.
Гарет лежал на животе, прикрытый до бедер тяжелым темно-красным покрывалом, а черные пиявки, прикрытые маленькими стеклянными сосудами, усеяли его обнаженную спину и жадно высасывали кровь, раздуваясь на глазах.
