Я осторожно поднималась по лестницам: одна, вторая, большой роскошный зал… еще мраморные ступени. Сознание отмечало силу Охотников. Почти все по-прежнему находятся в одном из залов, а он довольно далеко. Жужжание голосов и звуки скрипки почти не различаются. А в этой части особняка совсем тихо: слышу только тиканье часов на каминных полках и биение собственного сердца. «Два ночи», – машинально отметила я. Не задерживаясь, бесшумно двинулась дальше.
Широкий длинный коридор второго этажа потянулся по сторонам прямой, погруженной в темноту стрелой. Двери викторианской эпохи, из черного дерева, с ручками, инкрустированными слоновой костью, проплывали одна за другой.
Правая часть галереи резко расширилась: показались массивные колонны и балюстрады. Я поняла, что нахожусь на втором ярусе огромного округлого холла, занимающего все этажи здания. Задрав голову, посмотрела наверх. Перила и опорные колонны огибают каждый этаж роскошного, но мрачного зала. Лепной потолок теряется в темноте, даже несмотря на гигантскую люстру, градом хрустальных подвесок свисающую сверху. Внизу две лестницы, устланные толстым ковром, ведущие на второй этаж, а прямо по центру – громадная дверь. Может, центральный вход, через который заходил Кирилл? Ориентируясь на силу Чернова, я осторожно прошла чуть вперед. Шепот… Слева, в одной из комнат послышались едва различимые, приглушенные толщиной стен, голоса. Кирилл совсем близко, и он все еще не один. Затаив дыхание, я пыталась усмирить звуки собственного сердца. Решая, как поступить дальше, скользнула за колонну рядом с балюстрадой и затаилась.
– …несколько часов назад мне сообщили, что новый эксперимент не дал никаких результатов, – послышался из-за двери едва различимый высокий мужской голос.
Возникло чувство, что рядом с Кириллом очень молодой вампир. Говорят об экспериментах? Я прислушалась.
– Созданные вампиры с его генетическим кодом вообще не наделены способностями, а их мозг разрушился быстрее, чем у всех остальных, – продолжал собеседник Кирилла. – Они уничтожили друг друга через два часа после внедрения. Это полнейший провал! – Голос сорвался на хриплый визг. Послышался звон стекла, словно в комнате кто-то с силой смахнул со стола вазу или графин. – ДНК Тагашева бесполезна!
Я напряглась. Не верила… Мракауры пытались создать мутантов с геномом Елизара? Быстрой вспышкой пронеслось воспоминание: лаборатория Колесникова, тревога на лице Тагашева и его вопрос, заданный Льву: «Вы хотите сказать, что созданного вампира можно наделить любыми способностями?» Я сглотнула слюну. Ну конечно! Виктор не мог не попытаться создать монстров, наделенных способностями самого сильного из вампиров! И Елизар думал об этом еще в лаборатории. К счастью, эксперимент провалился. Эта мысль навела на другие. Почему же Елизар вернулся к Коншину? Зачем так рисковал? Конечно, в письме он написал о мотивах, но неужели полагался только на удачу? Считал, что сможет избежать участи генетического материала, а вместо этого попал в ловушку? Ответов, как всегда, нет, но что-то не давало покоя. Положиться на везение могла я, что, собственно, и делаю, но это совсем не в духе Елизара. Обычно он просчитывает каждый свой шаг и вдруг попал в западню и стал пленником. Странно, мягко говоря. Напрягая слух, я ждала продолжения разговора. Какое-то время в комнате слышались лишь размеренные, приглушенные ковром шаги. Судя по сгустку телекинетической энергии, двигается молодой вампир, но заговорил не он, а Чернов:
– А я другого исхода и не ожидал. – Ведущий Охотник говорил с презрением. – Тагашев наделен невероятными способностями, но он мракаур с генетическим сбоем. Отсюда и неудача.
– Интересуешься генетикой? Или уже стал экспертом? – захихикал собеседник. – Кирилл, ты ничего не знаешь о Елизаре! – мгновенно меняя тон на раздраженный, рявкнул он. – У Тагашева нет и не может быть генетического сбоя!
– Естественно! – Повышенный тон мракаура не произвел на Чернова никакого впечатления. Кирилл говорил с ленцой и изрядной порцией ядовитого сарказма. – У него не может быть отклонений, лишь маленькие недостатки, – иронично подчеркнул он. – Елизар предан тебе душой и телом, вот только сам об этом даже слушать не желает! Он предпочитает быть сожженным! – Теперь в низкой интонации Чернова послышалось раздражение. – Когда мы приводим его в чувство, он молчит. Когда его избивают, он начинает смеяться. Когда предлагаем этому ублюдку утолить жажду, он громко смеется! А так – никаких отклонений!
Слышать об истязаниях Елизара было невыносимо, но в данный момент меня заинтересовало другое. «Предан тебе душой и телом», – мысленно прокрутила я в голове фразу Чернова. Неужели Виктор? Уровень его телекинетической энергии ничтожно мал. Сомневаюсь, что, применив телекинез, он способен поднять даже стул. А я смогла бы прихлопнуть его одной лапой. Он тот, кого Фомин называет дьяволом?! Возникло желание зарычать в голос. Верить не хотелось, но последующий диалог отбросил все сомнения.
– Возможно, где-то ты и прав, – задумчиво произнес собеседник. – Иногда я сам хочу уничтожить его.
– Только прикажи, Виктор! – В интонации Кирилла скользнуло едва различимое волнение. – Ты же знаешь, что он никогда не будет предан тебе так, как я.
Боясь пошевелиться, я ждала последующего вердикта, но он не прозвучал.
– Я понимаю, что ты не хочешь уступать место ведущего Охотника, как осознаю и то, что Охотника преданней тебя у меня еще не было, – усмехнулся Коншин. – Ты знаешь, что детей у меня нет, и иногда я позволяю себе мечтать о таком сыне, как ты. Только поэтому я смотрю сквозь пальцы на твои провалы и даже позволяю принимать решения, не согласовываясь со мной.
– Спасибо, – смутился Чернов.
– Я очень ценю тебя, мой мальчик, и все твои привилегии останутся при тебе, – продолжил Коншин. – Но как бы я ни хотел, ты никогда не сможешь заменить мне Елизара! Если бы эксперимент увенчался успехом, я бы прислушался к твоему мнению и уничтожил его, но мне по-прежнему нужна его сила, объяснение которой я ищу уже двадцать четыре года, – задумчиво молвил Виктор.
– Всего лишь генетический сбой! – раздосадованно пробурчал Чернов.
– Это не так. – На короткий миг Виктор замолчал – кажется, делая глоток чего-то, но тут же продолжил: – Елизар никогда не был мракауром в полном смысле этого слова. Если так можно выразиться, он случайный генетический эксперимент.
«Как это?!» – мысленно выдохнула я.
– Тагашев – сверхсильный мутант? – вторя моему потрясению, недоверчиво спросил Чернов. – Он бывший смертный? Но как?.. – Кирилл не верил, так же как не верила я. – Насколько я знаю, Елизар – последний представитель очень древнего рода мракауров.
Не в силах стоять на лапах, я прислонилось к колонне. Испугало ли это открытие? О да! Я пыталась провести параллель между вампиром из лаборатории и Тагашевым, но не смогла. Он совсем не такой, как они! И что бы там ни говорил Виктор, Елизар никогда не будет для меня мутантом. Отвлекая меня от горьких мыслей и снова заставляя прислушаться, опять заговорил Виктор:
– Елизар – действительно последний представитель рода Тагашевых. И разве я сказал, что он мутант?
