– У тебя есть хозяин? – спросил квардинг, проводя ладонью по нежной загорелой шее.
Больше всего ему сейчас хотелось стиснуть эту шею так, чтобы позвонки хрустнули, как хворост. Нельзя.
Рабыня не смогла ответить. От ужаса язык не слушался. Она лишь отчаянно замотала головой.
Так он и думал.
– Что ж… Это не имеет значения. Сегодня ночью твоим хозяином буду я, – сказал демон и пояснил: – Не так уж ты меня заинтересовала, чтобы становиться им надолго, но на один раз, пожалуй, можно…
Жертва затряслась. Сейчас в ней бродили противоречивые чувства – с одной стороны, она была рада стать чьей-то даже на одну ночь, а с другой – такого господина, как предводитель воинства Ада, она себе не желала и на столь короткий срок.
Амон читал ее мысли и чувства, как раскрытую книгу. Поэтому наклонился ближе и шепнул:
– Но ведь я не зверь какой-нибудь, чтобы лишать прекрасную деву права выбора? Не дикарь. Так? – Обжигающие, как раскаленное железо, пальцы слегка надавили во впадинку между ключицами.
Дыхание у Леринии оборвалось, в грудь словно пролился поток ледяного воздуха. Демон тем временем считал уходящие от него годы. Невольницу, которая ищет повелителя, невозможно сломать без пыток. А истязать претенденток запрещено. Ему оставалось только одно оружие – унижение и страх, но кто сказал, что оно менее действенное? Заклинания хватит до утра. За это время она все расскажет. Когда девушка окаменела от едва сдерживаемого ужаса, мучитель спокойно отошел на шаг и приказал:
– Раздевайся. Мне еще нужно подумать, стоишь ли ты внимания.
Тяжелые руки медленно потянулись к шнуровке на вороте, непослушные пальцы принялись распутывать узел. Жестокий мужчина смотрел, не отводя взгляда.
– Господин…
– Ты не хочешь, я знаю. Я это очень часто слышал, однако все равно получал то, что хотел. Раздевайся.
Рубаха бесформенной кучей упала на пол. Несчастная претендентка застыла, не делая попыток прикрыться руками, но при этом чувствуя, как от пристального взгляда холодных глаз по телу бегут мурашки. Амон смотрел равнодушно. Она была неплохо сложена.
– Пожалуй, грудь не очень красива, – сказал он словно бы самому себе.
Жертва залилась мучительно краской. Еще бы! Квардинг снял на время проклятие этого мира. Теперь девушка снова обрела волю. Ему это стоило очень недешево, но получаемое удовольствие превосходило горечь утраты.
– Господин… – Она наконец несмело сжалась, закрываясь ладонями.
– Раздевайся, – будничным тоном бросил через плечо демон и подошел к камину.
Огонь вспыхнул сразу, и в комнате стало ощутимо светлее.
– Умоляю, не надо…
Тот, к кому обращались эти слова, опустился в кресло и задумался, оглядывая жалкую недотрогу.
– Прекрати корчиться. Ты и без этого не сильно аппетитна. Снимай все остальное. Побыстрее. У меня в планах еще крепкий безмятежный сон. А так ты провозишься до рассвета.
Лериния медленно разделась. Амон подошел, отвел ее руки, чувствуя, как на тонких запястьях бешено бьется пульс.
– Ты не красавица, – с сожалением сказал он. – В одежде было, пожалуй, лучше. Повернись.
– Господин, умоляю…
Да, унижение и страх иной раз гораздо эффективнее пыток.
– Ты не хочешь? – удивился мужчина.
Она покачала головой. По щекам ползли и ползли слезы. Квардинг ненавидел женщин, когда они плакали, поэтому он рванул девушку к себе. Жесткие пальцы вздернули трясущийся подбородок.
– Кто тебя послал?
Губы кривились и дрожали, не произнося ни звука. Демон многообещающе улыбнулся и посмотрел в прозрачные серо-зеленые глаза. Несчастная почувствовала, как леденящий холод, тот самый, который только что вливался во впадинку между ключицами, скользнул ей в душу. Из глаз светловолосого мужчины смотрела ненасытная жадная бездна. То ли прожитые им века оседали в глубине зрачка, то ли там таилась страшная пропасть, готовая поглотить все, что живет и дышит, все, что способно испытываться чувства.
Жертва забилась в огненных руках, пытаясь вырваться. Но душу тянули и тянули прочь, словно выпивая через соломинку. Еще чуть-чуть, и у нее не останется ничего, совсем ничего… Только этот гулкий ужас, мешающий даже дышать. Она хотела закричать, но не смогла, собственная воля ломалась, рассыпалась под натиском более сильного, жестокого и совершенного существа.
Внезапно бездна отступила. Трясясь и захлебываясь от рыданий, рабыня упала на пол и скорчилась у ног своего мучителя. Он равнодушно смотрел, как она дрожит, как давится слезами.
– Элеоноэриэния. – Надо же, он был первым, кто выговорил ее имя без запинки! – Я могу унижать тебя всю ночь. Я знаю много разных способов причинять боль, даже не прикасаясь к жертве. Ты хочешь ознакомиться с каждым?
– Нет! – Она почти закричала, но под немигающим взглядом холодных глаз осеклась и прошептала: – Нет.
– Тогда расскажи мне, кто научил тебя избавиться от остальных претенденток.
– Я не могу.
Он вопросительно вскинул бровь.
– Я скована заклинанием. – И бедняга заплакала еще горше, так как поняла, что ему на это наплевать.
– Это печально, – вздохнул демон и приказал. – Встань.
Она поднялась. Он опустился в кресло напротив.
– Я не смогу сказать ни слова… – жалко прошептала несчастная.
Амон задумался.
Заклинание – это серьезный аргумент. Хотя…
– Подойди.
Она шагнула на подгибающихся ногах. Обычно квардинг не пугал людей. В его мире это было не нужно. Они и так боялись. Но сегодняшний случай был исключением… Предводитель воинства Ада положил ладони на голые девичьи бедра и задумчиво спросил:
– Сколько мужиков тебя здесь уже отымели?
Он физически почувствовал, как рванулась, зашлась в ней криком гордость, которая есть у каждого человека. Точнее, была. До проклятия.
– Сколько?
– Девять, – еле слышно прозвучало в ответ.
– Девять… – задумчиво повторил палач. – Девять…
Горячие пальцы скользнули по плоскому животу. Девушка даже дышала через раз.
– А ведь могло быть и девяносто… Ты не хочешь увеличить счет?
– Нет.
– Ну еще бы. Значит, говоришь, скована заклинанием… – Он откинулся в кресле.
Ее напряжение достигло пика. Он почувствовал этот момент. Легким усилием надавил на обнаженные бедра, ставя жертву на колени перед собой. Она окаменела, глядя мучителю куда-то в солнечное сплетение. Тяжелая ладонь легла на затылок, заставляя наклониться. Парализованная ужасом Лериния подчинилась, и в тот миг, когда напряжение ее воли достигло наивысшего предела, господин тихо сказал:
