Пока велись хладнокровные переговоры, Кэсс цеплялась за руку Натэли и едва не закричала, когда суккуб осторожно высвободилась. Двое демонов вынесли и поставили в центр двора широкую скамью.
– Не бойтесь, ниида, – тихо подбодрил несчастную Фрэйно. – Идемте.
Его перепуганная истязательница, ничего не понимая, двинулась следом.
– Прости меня… – едва сдерживая рыдания, прошептала девушка, цепляясь за широкое запястье своего верного друга.
– Ниида, вы-то тут при чем? – удивился мужчина. – Я и вправду виноват.
С этими словами он расстегнул пояс, бросил его на скамью и неторопливо стянул через голову рубаху.
– Я не хочу тебя пороть… – Голос сорвался, а из глаз потекли слезы.
– Бейте изо всех сил и ничего не бойтесь, – глухо ответил телохранитель и едва слышно добавил: – Если сможете, кладите удары параллельно, не крест-накрест. Вам потом будет не так больно.
С этими словами он лег на скамью, вытягиваясь во весь рост.
Неопытная в пыточном ремесле, Кассандра не понимала, зачем он это делает и зачем к скамье подходят Герд и какой-то незнакомый ей воин с безобразным шрамом во все лицо. Она не понимала ни того, зачем эти двое стискивают руки и щиколотки ее стража, ни зачем сын сует отцу между зубами сложенный вдвое ремень. Она вообще мало что понимала, пока ей не подали бич.
В руку легла тяжелая, оплетенная кожей рукоять, и к земле со звоном ссыпались стальные звенья хвоста. Рабыня Амона с ужасом посмотрела на кнут. Она ждала кожаную плеть, может быть, что-то отдаленно похожее на розги… Одним словом, орудие мучения. Но ей дали орудие убийства. Плоские заостренные звенья хищно поблескивали. Двадцать ударов? Двадцать?!
Несчастная претендентка обернулась и отыскала взглядом равнодушно смотрящих на нее членов Совета. Она уже открыла рот, чтобы сказать все, что думает об их наказаниях, их бичах, и даже отвела руку для удара. А про себя уже решила: сначала собьет с ног старого сморщенного урода в длинном плаще, а потом, даже на секунду не задумываясь, огреет обоих квардингов.
– Кэсс, – с угрозой в голосе позвал Фрэйно. – Не дури.
Он, наверное, третий раз в жизни назвал свою подопечную по имени. Поэтому она замерла, медленно повернулась к скамье, но осеклась, не успев ничего возразить, так как встретилась глазами с Гердом. Тот смотрел, не мигая, но взгляд прожигал насквозь.
– Ниида, бейте, не упрямьтесь. Вы сделаете только хуже.
Та, к кому обращались эти слова, бросила свирепый взгляд в сторону невозмутимо стоявших зрителей и снова обернулась к телохранителю. Она зажмурилась, когда первый удар обрушился на усыпанную веснушками голую спину. А когда открыла глаза – не увидела веснушек – только безобразную рану и заливающую тело кровь. Фрэйно не издал ни звука, лишь вздулись жилы на шее. Тело судорожно вздрагивало при каждом новом ударе. Лицо и руки Кэсс покрывало что-то горячее и липкое, она зло смахивала с ресниц тяжелые вязкие капли.
– Восемь, девять, – считал Герд.
Но вот оракул взмахнул рукой, приказывая прекратить.
– Рабыня Амона слишком тщательна, – спокойно сказал Динас и, лишь слегка повысив голос, приказал: – Бей быстрее. Хватит примериваться.
Девушка закусила губу. Если она станет бить быстрее, то удары не получится класть даже относительно ровно. А спина наказуемого уже превратилась в кровавое месиво. Получится крест-накрест. Она снова зажмурилась и стала хлестать, не слыша больше ровного отсчета. Иногда, разлепляя ресницы, истязательница видела, что ее жертва уже не грызет зубами засунутый в рот ремень и не реагирует на удары. А Герд, так же забрызганный кровью отца, как и его мучительница, уже не сжимает напрягающиеся от боли запястья.
И вдруг спину опалило такой жгучей, такой внезапной и яростной болью, что Кэсс швырнуло на колени.
– Шестнадцать, – сказал демон.
Попытка встать не увенчалась успехом – не получалось даже вздохнуть, пошевелиться. Казалось, будто со спины рывком содрали кусок кожи вместе с мясом, а на оголившуюся плоть плеснули уксусом. От ослепительной муки чувство времени и пространства исчезло окончательно. Деревянными пальцами девушка стиснула бич, кое-как поднялась на ноги и стегнула еще раз. Она падала после каждого счета, ослепленная, оглушенная, раздавленная. Но вот чья-то сильная рука выдернула занесенный для очередного удара кнут.
– Двадцать уже было. Хватит, ниида.
Кассандра с трудом открыла глаза и посмотрела в черное лицо, не узнавая, кто перед ней.
– Хватит, – повторил Герд. Он тоже был весь в крови.
Рабыня перевела взгляд на скамью и, увидев безжизненное тело, закричала. Она кричала и кричала, но из горла не вырывалось ни звука. Фрэйно. Это был Фрэйно. С него словно сорвали кожу и искромсали плоть ножом. На спине не осталось ни единого не тронутого бичом места. Кровавое месиво… Голова у девушки закружилась, к горлу подступила тошнота. Хорошо, что последний раз ела больше суток назад.
Герда отшвырнуло в сторону. Откуда только силы взялись? Кто-то протестующе закричал, что-то повелительно говорил Динас, но с рук претендентки рвалось ослепительное белое сияние.
– Отойди.
Амон.
– Никто не имеет права его лечить.
В сердце вспыхнула ярость. Невольница рывком обернулась к хозяину и выкрикнула в равнодушное лицо:
– Я не демон и не ангел! И пусть хоть кто-нибудь попытается меня остановить!
Квардинг смотрел спокойно.
Стихия лилась с тонких рук, бежала стремительным потоком. Еще никогда Кэсс не тратила свою силу так яростно, так самозабвенно, не заботясь о последствиях.
– Ниида, – кто-то потащил ее прочь. – Остановитесь, вы погибнете.
Фрэйно! Она обернулась. На нее внимательно смотрели сине-черные глаза. Как голоса похожи. А больше никакого сходства.
– Герд, пусти…
– Довольно. – Он развернул ее в сторону скамьи, где лежал отец.
Изуродованную спину охватывало ослепительное свечение.
– Он не умрет. Довольно.
Мир закружился. Несчастная человечка стала медленно оседать на каменные плиты. В голове шумело, ледяной ком ужаса, свернувшийся в животе, наконец-то распался. Она призвала всю свою жалкую волю, чтобы не потерять сознание. Жесткие ладони удержали за плечи, не дав упасть, и тут же подтолкнули куда-то, надавили, вынуждая сесть. Куда? Зачем? Кассандра невидяще посмотрела вокруг. Демон усадил ее на залитую кровью скамью, где лежал его отец.
– Ниида… – хриплый, хорошо знакомый голос. – Зря вы так потратились. Скоро соревнование…
Фрэйно! Она обернулась. Он был бледен, и всю спину покрывало месиво едва затянувшихся рубцов. Но он был жив. Девушка закусила губу, чтобы не разрыдаться. Они так и сидели рядом – бледные, рыжие, измученные, выпачканные в крови, ожидающие нового приговора.
