Амон смерил рабыню и своего воина равнодушным взглядом и приказал, обращаясь к телохранителю:
– Убери ее отсюда и не смей принимать истинный облик, пока я не решу, что с тобой делать.
Квардинг отвернулся и обратил взор на Вилору и Натэль, которые оказались едва ли не бледнее тех двоих, которые только что приняли наказание. По-настоящему на свою невольницу хозяин так и не посмотрел.
Кассандра не слышала, что именно говорили и как наказывали ее подруг. Перед глазами все плыло. Стараясь не спотыкаться, она прошла мимо расступившихся перед ней зрителей мрачного действа, молча, опустив голову. Оракул проводил ее и охранника задумчивым взглядом и повернулся к оставшимся претенденткам.
– Натэль, – голос Тирэна был не более эмоционален, чем голос Амона, – тебя не взять физическим наказанием. Твое тело привычно ко всему, кроме одного.
Он вздохнул и спокойно, с легкой улыбкой продолжил:
– До конца соревнований или до твоей смерти никто, кроме меня, ни демон, ни ангел, ни человек, ни один представитель мужского пола в этом мире до тебя не дотронется. Ни ласк, ни объятий, ни других чувственных радостей плоти, ничего из того, чего так жаждет твое тело. Даже если ты упадешь, никто не подаст тебе руку, чтобы помочь подняться.
В лице обреченной не осталось ни кровинки, она отшатнулась. По рядам демонов пронеслись смешки – суккуб уже успела прославиться своей несдержанностью.
– Не страшно, справишься, – тихо шепнула вампирша, но подруга одарила ее безумным взглядом.
– Ты не знаешь, каково это…
– Вилора, – вперед выступил забрызганный кровью Герд, – я лишаю тебя права быть человеком. До конца соревнований или до смерти ты будешь находиться в боевом обличье.
Несчастная застыла, лишь губы шептали беззвучное «нет».
– Что может быть страшнее для той, кто убила в боевом облике свою семью? – Хранитель усмехнулся, и от этой усмешки по телу претендентки пошла дрожь. – Выполняй!
– Или что? – последовал хриплый вопрос.
– Ты знаешь, что, – жестко ответил демон, делая ударение на последнем слове.
Плечи наказуемой поникли, и она приняла истинный чудовищный облик, отойдя подальше от Натэли. Суккуб испуганно поглядела на подругу и едва сдержала вздох ужаса. Невозможно было смотреть в огромные серебристые глаза без страха.
Оракул, взирая на все это со снисходительной улыбкой, махнул рукой, отпуская наказанных. Толпа тоже медленно расходилась, и вскоре на площади остались только Динас и хранители.
– Вас тоже ждет кара. – Ледяной голос оракула заставил демонов остановиться. – Колдовство такого уровня – и не почувствовать?!
– Действительно, – согласился Амон и скрестил руки на груди. – Хорошо, что после того, как они пропали, мы сообщили про это колдовство вам. Не узнай вы о нем…
Многозначительная тишина повисла над площадью. Четверо мужчин смотрели на оракула, давая ему осознать, какое обвинение только что прозвучало.
– Все, кроме квардинга Ада – пошли прочь. Каждый из вас завтра с раннего утра и до поздней ночи будет заниматься с молодняком. Свободны.
Поклонившись Динасу, отосланные удалились. Хранители, с одной стороны, досадовали, с другой – радовались. Заниматься с малышами (которых было по пальцам пересчитать) – дело непростое и в общем-то обременительное, но, с другой стороны, это лучше, чем… чем что-либо другое.
– Ты который раз идешь против меня, сын бывшего левхойта, – отбросив притворство, сказал старый колдун, когда ненужные свидетели ушли. – Уверен в себе? В тех, кто тебя окружает?
– Вы не почувствовали волшебства, оракул. Ваше могущество слабеет. – Демон сделал шаг вперед. – И вы это понимаете. Только предателя ищете не там. Среди моих демонов его нет.
– Тебе виднее. – Динас прищурился. – Но предупреждаю: еще одна попытка подорвать мой авторитет – и я с радостью напомню о своем могуществе, размазав тебя по стенке. Свободен.
Амон не стал задерживаться. Даже не поклонился, как приличествовало. Бездна, которой он щедро поделился с Леринией, росла в душе, рождая беспросветную усталость и равнодушие. Шесть дней квардинг боролся с ней и проигрывал, а сейчас уже не помнил, за что боролся. Усталость засасывала рассудок, а те немногие чувства, что еще были, – стирались. Даже Зверь все реже поднимал голову, напоминая о себе, лишь скулил иногда от необъяснимой тоски.
Эти перемены в предводителе адова воинства почувствовали все. Даже оракул избегал смотреть в глаза собеседнику. Боялся. Амону ничего не сделали за претендентку, которая так и лежала, белая, с синюшными губами, и смотрела не моргая куда-то вдаль. Никто не мог объяснить, что произошло между этими двумя, не знал того и Динас. Не знал и потому не мог понять, с какой стороны опасаться мятежного юнца. Старому колдуну казалось, что он достаточно хорошо знает отпрыска Мактиана. Но тот, как выяснилось, был полон сюрпризов. Неприятных сюрпризов.
Под сводами широкого перехода было прохладно и тихо. Светловолосый мужчина с окаменевшим лицом и мертвыми глазами остановился, задумавшись. Рассудок сковывала истома безразличия. Взгляд отыскал балкон второго этажа, где сейчас находилась та, которую демон зачем-то назвал своей ниидой. Он уже не помнил, с какой целью это сделал. Однако знал, что сейчас должен к ней пойти. Взлететь или отправиться пешком?
Пустота обволакивала. Крылья не раскрывались. Взлетать не хотелось. Он устал. И, лишь выждав еще несколько часов, вспомнил, зачем нужно подняться к рабыне.
Остановившись перед дверью, хозяин человечки безразлично посмотрел на несущего стражу телохранителя. Будет мешать. Хотя… стоит как пригвожденный. Спина наверняка сильно болит. Не боец.
– Свободен на сегодня, – последовал равнодушный приказ.
Страж вскинулся, но, встретившись со своим предводителем взглядом, тут же отвел глаза.
– Мой квардинг…
– Я должен повторить?
Фрэйно покачал головой и отступил, освобождая дорогу. Амон отвернулся и вошел в покои, так и не заметив, что охранник неслышно вернулся на прежнее место. Даже ценой жизни он не собирался оставлять нииду одну.
Тем временем демон миновал гостиную, несколько комнат – зачем ему их так много? – и вошел в спальню.
Невольница сидела на кровати и кусала без того искусанные губы. Увидев господина, она вскочила, но тут же осела обратно, обхватив руками трясущиеся плечи. Устала. Напугана. Прекрасно. Значит, будет меньше сопротивляться. Он опустился в кресло, глядя на жертву остановившимся, полным усталости взглядом. Неужели он когда-то ее хотел? Что в ней хотеть? Худая, изможденная, с копной слишком ярких волос. Несуразная.
– Амон, что с тобой? Почему… – Она пригляделась, понимая, что ей не померещилось тогда, на площади. – Почему ты поседел?
– Хозяин, – равнодушно поправил квардинг.
