— Он на этом не остановился, — сквозь зубы процедил Андреас. — В тот момент, когда я отлучился по делам, Хелен ночью неожиданно пришла в мою Темную Гавань. Ей открыли дверь, не подозревая, что это ловушка. Пока меня не было в Берлине, Хелен сделали миньоном. Ее хозяин и провел ее в мой дом с отрядом ликвидаторов. Они уничтожили всех, Клер. Хладнокровно расстреляли всех, кто был в доме. Даже детей.
Медленно качая головой. Клер в ужасе смотрела на Андреаса.
— Нет, это был взрыв. Был ужасный пожар…
— Да, был пожар, — кивнул Андреас и сжал ее плечи. В этот момент огненная сила, потревоженная воспоминаниями и злобой, дала о себе знать. — Я поджег дом после того, как вошел и увидел кровавую картину, после того, как в одной из комнат Хелен, забрызганная кровью моих родственников, набросилась на меня с ножом. Клер, в последний момент она сказала мне, кто ее хозяин… Мне пришлось положить конец ее жалкому существованию и поджечь дом со всеми оставшимися в нем телами погибших.
Карие глаза Клер, полные нежности и сострадания, заблестели от навернувшихся слез, но она ничего не сказала — не стала выражать недоверия к его словам, не стала отрицать вины Рота.
— Андре…
Ей не следовало к нему прикасаться, — ощущение ее теплой ладони на груди окончательно выбило почву из-под ног. Андреасу с трудом удавалось держать себя в руках с самой первой минуты, как он увидел ее после тридцати лет разлуки. Если быть до конца честным, с самой первой минуты, как он впервые ее увидел.
Андреас обхватил ее за шею, притянул к себе, наклонился и поцеловал. Не было смиренной робости первого поцелуя — как только их губы встретились и страстно соединились, все стало естественным, хорошо знакомым и… запретным.
«Клер».
«О господи».
Он почти забыл, как это — держать ее в объятиях, целовать, чувствовать, как желание обжигающей лавой закипает внизу живота. Тело мгновенно вспомнило все. От возбуждения кровь закипела, и эрекция не заставила себя долго ждать. Андреас забыл, что он ранен и что в жизни у него только одна цель — месть.
Ему было безразлично, что Клер принадлежит другому мужчине — его злейшему врагу. Сейчас существовало только тепло ее тела и ее нежные, страстные губы.
Он хотел большего.
Хотел ее всю. И от этого тиски голода сжимались еще сильнее. Желудок сводило судорогой. Клыки максимально удлинились, кончики подрагивали от каждого соприкосновения с ее губами.
Он хотел попробовать ее, раствориться в ней.
Она должна быть его. Поцелуй говорил, что Клер по-прежнему его — вопреки закону Рода и кровным узам, связывавшим ее с другим мужчиной.
Она изначально и навсегда принадлежит только ему…
«Нет!»
Андреас зарычал и прервал поцелуй, дрожащими руками грубо отстранил Клер. Сквозь выступавшие клыки он дышал тяжело, с шипящим свистом. Раненое плечо обжигало, а голод превращал его в дикого зверя. Казалось, в офисе жарко и невыносимо душно. Ему требовалось немедленно остыть, иначе он окончательно потеряет над собой контроль.
Клер, прижав руку к губам, смотрела на него расширенными глазами, словно не знала, кричать ей или плакать.
— Мне нужен свежий воздух, — глухо произнес Андреас. — Было большой ошибкой приходить сюда с тобой. Я должен немедленно уйти.
— Андреас, — окликнула его Клер, когда он направился к двери. Она догнала его. — Куда ты идешь? Пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой.
Андреас не остановился, надеясь, что ему удастся выйти. Он хотел, чтобы Рот заплатил за то, что он сделал, но не желал вовлекать Клер в их поединок. Эгоизм убеждал, что неплохо было бы получить в награду еще и подругу Рота. Месть будет абсолютной, если он уничтожит врага и возьмет его женщину.
«Господи».
Он этого никогда не сделает.
Каким бы соблазнительным это ни казалось.
Тридцать лет назад он спас Клер от того чудовища каким стал, и разве сейчас вернулся для того, чтоб уничтожить ее?
— Андреас, пожалуйста, не уходи. — Голос Клер долетел до него, когда он был уже у двери. Она рассмеялась — горько, с презрением. И снова заговорила с явным осуждением: — Черт с тобой! Как ты можешь вот так переворачивать во мне всю душу после стольких лет разлуки? Пропади ты пропадом за то, что оставляешь меня сейчас! Пропади ты пропадом за то, что вернулся тогда, когда я смирилась с твоей гибелью и наконец, готова была тебя забыть.
Жажда мести гнала Андреаса вперед, требуя не обращать внимания на Клер, но он остановился. Она даже не понимала, насколько он сейчас опасен. Хотя, может быть, и понимала, но находилась в смятении и была слишком раздражена, чтобы проявить благоразумие.
Клер тяжело вздохнула, так что он ощутил теплую струю воздуха, и сказала:
— Пропади ты пропадом, Андре, за то, что стоишь здесь и заставляешь меня сомневаться в том выборе, который я сделала.
Андреас повернулся лицом к справедливым обвинениям, которыми его осыпала Клер. Он взглянул на нее, и жажда судорогой пробежала по его телу. С безнадежностью он осознал, что даже прохлада ночи не остудит ее, смешанную с плотским желанием. Клер была такой красивой и сильной. Такой чистой. И в такой священной ярости от его поступков, что сердце ее учащенно билось — он видел это по пульсации жилки на ее смуглой шее.
Райхен не мог отвести взгляд от пульсирующей жилки.
Он ощущал огненные толчки, рана болела, сил контролировать жажду не осталось — она поглотила всю его волю. Двигаясь к Клер, Андреас плохо отдавал себе отчет в том, что делает. Он был вампир и мужчина — и только.
— Почему ты тогда ушел, ничего не сказав и ничего не объяснив? — спросила Клер, когда он остановился перед ней.
Андреас заворчал, втягивая в себя аромат ванили, присущий ее крови и исходивший от ее нежной, гладкой кожи:
— Чтобы защитить тебя.
Клер недоуменно нахмурилась:
— Отчего?
— От чудовища, что живет во мне.
Она медленно покачала головой:
— Андре, я никогда тебя не боялась. И сейчас не боюсь.
— Черт возьми, ты должна… фрау Рот.
Андреас обнажил клыки и полыхнул на нее янтарным огнем глаз — угроза, достаточная, чтобы заставить ее отступить, ударить его или закричать. Клер даже не подозревала, чего стоило ему это предупреждение. Он подошел вплотную, навис над ней, убеждая себя, что огонь не выжег в нем дотла человеческое начало, что у него еще осталась честь.
Но он себя обманывал.
Надежда рухнула в то самое мгновение, когда клыки впились в горло Клер. Она вскрикнула и уперлась руками ему в грудь. Прижимая ее к себе, Андреас чувствовал ее напряжение, шок и выброс адреналина в первом глотке крови.
Вначале он пил с безумной жадностью. Делал глоток за глотком, чтобы утолить физический голод. Но даже сквозь туман не насытной жажды он вдруг ощутил нечто особенное…
