Незаметно сняв иллюзию с левой руки, я украдкой вздохнул при виде красноватой сеточки и блеснувших сталью когтей и попытался вызвать в памяти кольца, еще три дня назад украшавшие два пальца из пяти. Первым можно было отпереть самые простые замки, вторым, более ценным, распознать несколько самых распространенных ядов и больше сотни стандартных снадобий. Я привык пользоваться ими почти не задумываясь, и лишь теперь начал сочувствовать людским травникам, узнающим зелья на цвет, запах и вкус.
Далеко не сразу и с невероятными усилиями мне удалось пробудить в пальцах ощущение металла. Если носишь кольца постоянно, перестаешь их замечать. И когда очень медленно и неохотно сквозь кожу проступили темные силуэты, сердце кольнула острая тревога. Они были почти вдвое шире, чем раньше, и не имели четких границ, а расплывались, как тающее масло. И, на мой взгляд, означать это могло только одно – процесс преобразования все еще шел, и остановить его было не в моих силах. И это значило, что я больше никогда не увижу ни подаренного мне учителем пояса, ни выданного отцом простого, но очень удобного кинжала, ни мелких вещичек вроде пинцета, иглы и тому подобного.
И что мне нужно немедленно бросить все силы на спасение хотя бы амулета. Он зачарован лучшими магистрами ковена и, по идее, не подвластен никакой магии.
– Привал! – приостановив коня, сообщил я, едва заметил неширокую расщелину, единственный островок яркой зелени среди окружающих нас серых скал.
В этих местах тропа вьется по пустынным, изредка поросшим чахлой травкой склонам, а подобные местечки настолько редки, что грех не воспользоваться.
Соскочив с коня, я первым делом развернул защитный круг и направился в сторону угловатых камней, намереваясь скрыться за ними от спутников. Подвергать психику Ганика видом ненавистной ему бронзовой кожи было жестоко. За Мэлин я не особо волновался, девчонка сразу что-то заподозрила, и к тому же она ведьмочка. Хоть и слабая и неумелая, но все же не простая селянка.
Защитный круг наткнулся на что-то подозрительное, и мне пришлось резко сменить направление. Тревожный сигнал шел от густых зарослей карликовой горной облепихи, и я на несколько секунд застыл перед ними в размышлении, каким именно образом достать незнакомое существо из куста. О том, что это именно живое существо, говорил поисковичок, о том, что полуразумное – мой дар эмпата. Сдвинуть невидимую шапочку во второй раз получилось намного проще.
– Не хочется жечь такие милые кустики, – сообщил я сам себе задумчиво, – наверное, на них кормится осенью много птичек. Да и обжечь никого не хочется… Не люблю обижать тех, кто мне не сделал зла.
– Ты с кем разговариваешь? – Мэлин упорно настаивала на равноправии во время похода, но я пока еще не решил, нужно ли мне такое фамильярничание.
– С тем, кто сидит в кустах, – не стал я читать воспитаннице нотаций при посторонних, – он думает, что я постою и уйду, а того не знает, что это не в моем характере.
– Это точно, ты жутко настырный. – В голосе девчонки сквозь насмешку прозвучала еле уловимая грусть, но я предпочел ее не услышать.
А она присела, сорвала какую-то травинку, свернула колечком, что-то шепнула и бросила в кусты.
– Не балуй, ведьма, – ворчливо пробурчал тоненький голосок, и из-под корней выкатилась крупная ежиха.
Если не смотреть внутренним зрением – совершенно обычная. А на самом деле мелкая нечисть под иллюзией.
– Ну и что вам нужно?
– Скажи, как часто по этой дороге ездят путники и не было ли подозрительных?
– Редко. Все, – коротко ответила она и полезла под куст.
Я уже руку поднял, схватить грубиянку воздушной петлей и вернуть назад, но Мэлин перехватила инициативу.
– Мы вообще-то перекусить собирались, пригласить хотели.
– С этого и нужно начинать. – Ежиха развернулась и направилась к нам.
– Вы там начинайте без меня, я немного погуляю, – предложил я воспитаннице, направляясь к выбранным ранее камням.
А добравшись до них, первым делом окружил себя еще одним сигнальным кольцом, бросил отвод глаз и только после этого снял мантию и рубашку. Вздохнул, оглядев свой торс, и достал свое зеркало, в крайних случаях им можно пользоваться как обычным. Мысленно я уже представлял себе, какое лицо могу увидеть в глубине полированного серебра, и все равно промедлил несколько секунд, прежде чем решился в него заглянуть. И невольно задержал выдох, пока не оценил общее впечатление.
Ничего себе видок… экзотический. Хотя не сказать, чтоб на первый взгляд все это внушало особый страх, просто не было похоже ни на одну известную расу. Кожа того же бронзового оттенка, что и на руках, лишь немного светлее, но сеточки не видно, открытый лоб стал выше, а волосы чуть жестче, короче, темнее и отливают на солнце красноватым блеском. Я облегченно вздохнул – странные слова Ганика про волосы заставляли ждать худшего – и принялся изучать черты лица, исподтишка радуясь, что они почти не изменились. Лишь брови стали чуть светлее и шире, ноздри более тонкими, а подбородок четче. Сильнее всего изменились глаза. Их разрез чуть удлинился к вискам, а в шоколадной радужке появился желтоватый отблеск. Не иначе волчий подарочек отразился – в последний раз вздохнул я и чуть повернул зеркало.
Теперь передо мной стояла важная задача: попытаться вырвать у слившегося с моей собственной кожей проклятия личный амулет.
Я бросил на себя одно из сильнейших заклинаний сосредоточенности, подождал секунд пять и приказал своему телу отдать то, что с каждой минутой все сильнее вливалось в кожу, ауру, в саму сущность. Мысленно представив амулет, я тянул его наложенными на ключицы руками, выталкивал силой воли, вырывал яростью и отчаянием. Точно зная – у оборотней магический маскирующий кокон именно на груди толще всего. Разумеется, это неспроста, естественный отбор эволюции вида, ведь именно в грудь обычно нацелено любое оружие. У меня самого именно напротив жизненно важных органов находился недорогой защитный амулет, в который я сам добавил несколько щитов. Да и в мантии обычно самая сильная защита находится как раз в таких местах.
Мелькнула мысль, что хозяин новенькой мантии был еще большим параноиком, чем я, раз в его мантии находились такие сильные щиты, но я ее сразу прогнал, все усиливая давление на сопротивляющийся кокон, непонятным образом слившийся с моей мантией, одеждой и кожей.
Первое движение вызвало резкую боль, но к этому я был готов, сразу добавил обезболивающее заклинание и потянул еще сильнее. Он неистово сопротивлялся, ставший почти звериной шкурой кокон, не желая отпускать то, что вросло почти намертво, но я всегда был упорным. И понемногу двигая из стороны в сторону, как маятник, тянул медальон, не отпуская ни на миг.
Он проступил под кожей четким кругом, и это меня чрезвычайно порадовало и подбодрило, значит, выстоял. И пусть цепочки не видно, по сравнению с остальными потерями это мелочь.
И все же прошло почти полчаса, пока мне удалось вытащить верхнюю крышку на поверхность кожи. Однако оторвать медальон от тела не получилось и пришлось пока оставить его так. Сейчас я неимоверно устал, а хотел еще вытащить наружу коробку с накопителями.
