Он тяжело вздохнул, припал на передние лапы и лизнул мою ладонь.
Знакомое ощущение вспыхнувшего искоркой тепла доказало, что ритуал сработал. Но в тот же миг что-то насторожило мою драконью шкуру, на руках резко расцвели ячейки чешуек, когти ринулись наружу, приобретая твердость и остроту стальных лезвий.
Я невольно перевел взгляд с звериной морды оборотня на его лапу и обнаружил, что ведьминское проклятие разгорается ядовитым зеленоватым светом. Ничего ни придумать, ни кастовать я уже не успевал, сообразив, что активировалась та часть проклятия, что гарантировала его стабильность и нерушимость. Действуя скорее по наитию, чем подчиняясь голосу разума, я молниеносно протянул руку, вцепился когтями в магический ошейник и яростно рванул его, представляя, как разрезается, рвется на куски мерзкое свечение.
И оно вспыхнуло, взорвалось, как четвертная бутыль с взыгравшим молодым вином, отбросило мою руку, отдав в плечо резкой болью. Медведь отлетел к незакрытому лазу, на глазах превращаясь в человека, зацепился ногой и едва не угодил в подвал. Я успел подхватить незнакомца воздушной петлей, посадил на свободную лежанку и, потирая плечо, с интересом уставился на нового члена стаи.
Сравнительно молодой, черноволосый и кареглазый, чисто выбрит и одет в неимоверно потрепанную, но довольно опрятную одежду и подвязанные веревками сапоги. Все ясно, сам себе не мог купить вещи, а до того, чтобы грабить, еще не опустился.
– Ну у тебя и когти, – произнес он уважительно, в свою очередь внимательно разглядывая меня, – я таких оборотней еще не видел.
– Никто не видел, – гордо хмыкнул я, признание оборотня почему-то согрело мне душу, – я один такой дракон. Зовут меня маглор Иридос, для чужих – Тадор, в бою – просто Ир. А как тебя зовут, скажешь после того, как переоденешься. Возьми вон в том мешке, там все новые вещи.
– Не нужно, – нахмурился он, – я не нищий.
– Я тоже, – рассердился я и убрал когти, мне начинало казаться, что перепады моего настроения как-то связаны с обликом. – Но дело не в этом. Если ты пойдешь в такой одежде в село, тебя примут за беглого каторжника. Нужны тебе лишние проблемы? А раз такой гордый, можешь потом вернуть деньги. Иди переодевайся, да поторопись, будем пить чай. Я спать хочу.
Вообще-то я считаю, что человек, переживший такое оскорбление, как он, после избавления от проклятия должен немного прийти в себя и остыть, прежде чем куда-то бежать. Однако, судя по признанию Мэлин, что ее будут убивать, ведьмочка достаточно хорошо знает его нрав, и мне придется предпринять особые меры защиты.
Пока оборотень, прихватив вещи, лазил в подвал, где он устроил свое логово, я создал для ведьмочки лежанку в самом углу. Занавесил ее плотным темным полотняным пологом как балдахином и почти вплотную к нему передвинул собственное ложе.
– Спасибо, – сообразив, для кого я так стараюсь, тихо прошептала бастарда и юркнула за полог.
– Чай пить будешь?
– Не хочу, лучше посплю.
Наверняка боится встречаться с оборотнем, решил я и пожал плечами – ну а при чем тут она, если ошейник надевала старая ведьма? Похоже, мне все-таки придется выяснять, что именно там у них произошло в прошлом, с досадой хмыкнул я. Но пусть не надеются, что я займусь этим прямо сейчас. Вот высплюсь, тогда, на свежую голову, может, все покажется не таким неприятным, как видится теперь.
– Как на меня шили, – скупо улыбнулся мужчина, вылезая из подвала в новенькой одежде. И замер статуей, обнаружив зависшую перед лицом чашечку с горячим шоколадом, а на каменном полу, возле свободной лежанки, плетенку с горячими булочками.
– Вот леший, – выдохнул он, – как это у тебя так здорово получается?
– Могу научить, если есть способности к иллюзии, – небрежно сообщил я, потягивая душистый напиток.
Зеленоватый ореол в ауре незнакомца быстро набирал сочность, что говорило о высоком уровне его способностей.
– А я сумею?
– Ну ведь ведьмачить же можешь? А ваши заклинания отличаются только уровнем и источником магии. Мы берем из резерва, вы из кокона.
– Что вы там пьете? – не выдержала Мэлин.
– Шоколад.
– Тоже я захотела, а потом отказалась?
– Ты в последнее время становишься все сообразительнее, – серьезно похвалил я.
– А нельзя мне тоже чашечку?
– Можно. И даже булочку к нему.
– Давай. – Она просунула под пологом ладошку, и я поставил туда тарелочку, на которой было все обещанное.
– Ты с ней нянчишься, как с принцессой, – сердито фыркнул незнакомец, и мне стало понятно, почему Мэлин отказалась сидеть с ним за одним столом.
Не желала, чтобы он случайно оказался в курсе ее происхождения. Стало быть, оборотень считает девчонку простой ведьмой, и теперь мне становится интересно – кто же он ей тогда и за что его так наказала любящая бабуся?
– Она моя воспитанница, и у меня контракт на ее охрану, – равнодушно пожал я плечами, но мысленно сдвинул шапочку, чтобы проследить, как отреагирует оборотень на это заявление.
Довольно безразлично отреагировал, к моему изумлению. Только скользнула досада да легкая злость, и я сразу успокоился – с такими чувствами девушек убивать не бросаются. А вот чувства самой ведьмочки заинтересовали меня сильнее, хотя специально я в них не вслушивался. Просто невозможно не ощутить такие острые угрызения совести и такое искреннее сожаление, смешанное с горьким чувством вины.
Интуиция и здравый смысл мне подсказывают, что в прошлом Мэлин была очень неправа… Но в этом я буду разбираться утром.
Глава 21
Утро началось с тревожного писка сигналки нарушенной дальней защиты, и я вскочил с лежанки как ошпаренный. Не сообразив спросонья, что кастовал ночью на себя и ведьмочку ночное зрение, бросил под потолок светлячка и схватился мысленным продолжением рук за сигналки, чтобы понять, кто и откуда нападает.
Но уже через минуту, выяснив, что никто не пришел – наоборот, защита была нарушена изнутри, бежал сначала к пологу, потом в подвал. И застыл там, обнаружив, что логово оборотня опустело. Понятно было, что он не отправился погулять, а ушел насовсем. Не было ни ножа, ни сумки, и даже потрепанные штаны исчезли. Валялись только в углу рваные сапоги.
Ну что ж, возвращаясь на свою лежанку и убирая светлячка, думал я с досадой, он имеет на это право. В конце концов, я сам ему обещал полную свободу. И вполне могу понять его желание как можно скорее оказаться подальше от места, где он пережил такое трудное время.
Досадно только, что ушел оборотень тайком, как воришка, но тут уж ничего не поделаешь. Значит, так и не поверил мне до конца и не захотел унижаться, напоминая об обещании. И он снова был прав, я сам видел на каждом шагу, как люди, давая в порыве благодарности или счастья клятвенные обещания, через несколько дней, а иногда и часов, забывали о них с непостоянством малых детей.
