Форменный вздор. Нет, сейчас пройдет, был шок, с минуты на минуту память восстановится. Она зажмурилась, глубоко вдохнула, задержала дыхание…
Номер не прошел. Она не знала своего имени. Не знала, кто она такая, где и с кем живет, чем занимается, почему кому-то понадобилось ее похищать…
Ничего себе заявочка…
Она решила зайти с другого конца и стала думать о том, что знала. А знала про страну, в которой живет, в каком городе, кто такие Джон Траволта, Штирлиц и Тинто Брасс, сколько ей лет, знала, что на дворе осень такого-то года, скоро выборы в Думу, прекрасно представляла лицо президента, премьер-министра и даже помнила кличку его собаки. Ну что ж, не все так безнадежно в сложном устройстве под названием голова. Медицина шагнула вперед, сострадательные люди в белых халатах придут на помощь, вот только как бы вырваться из кузова?
Она подползла к двери, подергала. Закрыто. Подалась обратно, прильнула к окошку. В кабине просматривались две головы – не сказать, что обильно заросшие волосами. Она застучала в решетку.
– Эй, уроды!
Машина вильнула. Водила грязно выругался. Второй повернулся, вскинул руку, и стеклянное оконце отъехало в сторону. Вместе с решеткой. Образовалась морда размером с луну. Она попятилась, потеряла равновесие и плюхнулась на пятую точку.
– Здрасьте! – радостно известила морда. – Глянь, Толян, наша крошка выпуталась и сменила прикид. С пробуждением, барышня!
– Пошел ты лесом, – ругнулась она. – Что вы делаете, изуверы?
– А что мы делаем? – изумилась морда. – Сидим, никого не трогаем.
Оба беззлобно заржали. В свете фар под колеса уносилась проселочная дорога. Островки чертополоха и подорожника вдоль обочин, колея, продавленная грузовиками. «Почему эти черти не прячут лиц? – пронеслась тревожная мысль. Дураки? Или…»
– Послушайте, вы можете что-нибудь объяснить?..
– Другие объяснят, крошка. А ну, отпрыгни от окна, а то живо свяжем и в рот чего-нибудь засунем… – Какой-то патологический был у него смех. Он перестал смеяться и засвистел.
– Не свисти, – хмуро буркнул водила, – ментов насвистишь.
– А я в приметы не верю. Держи конфетку, крошка. – Похититель швырнул засаленную карамельку и с лязгом задвинул оконце.
Делать было нечего, она развернула обертку, отправила карамельку в рот и отползла за разбитую лавку. Она умела общаться с людьми, знала какие-то слова – уже неплохо. И вновь она пыталась сосредоточиться, извлечь из закоулков памяти хоть что-то. Ведь не могло отрезать полностью! Откуда тогда знать, что потеря памяти называется амнезией? Что бывает память биографическая, фотографическая, краткосрочная, долгосрочная? Стена в сознании не распадалась. Требовался толчок. Она вернулась к окошку, прижала ухо к решетке. Похитители приглушенно переговаривались. Дребезжал изношенный мотор. Они о чем-то спорили. Водитель выражал сомнение в успехе мероприятия, а второй доказывал, что ничего страшного, на хозяина можно положиться. Водитель долго молчал, вертя свою баранку, затем отчетливо произнес:
– Ты не убил того хмыря, что сидел у нее в ванной?
– Да не, – отмахнулся мордоворот. – Не убил, очнется. Но засветил ему крепко, он и фишку не просек… Бес его знает, Толян, откуда взялся этот хрен с горы, хозяин про него не предупреждал.
Она сползла по стеночке, вжалась в угол. Крепко зажмурилась, натужилась, чтобы вспомнить хоть что-то…
А очнулась, когда за бортом залаяла собака. Вскочила, схватилась за голову, что в ней? Снова черная дыра, ни одного воспоминания, кроме того, что ее похитили! Машина прибыла, заглох мотор, и стало тихо. Хлопали дверцы. Сердце сжалось от страха, бог с ней, с памятью, с этим можно разобраться в свободное время, она должна выпутаться из того, что происходит СЕЙЧАС! Она должна быть хитрой.
Когда загремели и опали стяжки, распахнулись створки кузова, похитители, включив фонарик, могли полюбоваться бездыханным телом. Для пущего правдоподобия глаза похищенной были открыты и смотрели в одну точку, не реагируя на фонарь. За спиной злоумышленников был двор, забор, набранный из остроносых штакетин, бренчала цепью собака, тянуло навозом. Русская деревня.
– Вылазь, крошка, – добродушно прогудел мордоворот. – Приехали, станция слезай-ка. Добро пожаловать в нашу скромную хатку.
Она сделала вид, что хочет что-то сказать, но не сказала.
– Говорит, что не может, м-да, – задумчиво изрек мордоворот. – А чего это с ней, Толян? Устала? Может, отдрючим ее, живо взбодрится.
– Порожняк не гони, – процедил водила. – Тронешь ее пальцем, хозяин тебя так отдрючит… Не за это он тебе платит. Залезай, подашь мне ее сюда.
Она старательно изображала моральный и физический коллапс. Похититель, кряхтя, забрался в кузов, уселся на колени.
– Тэк-с, посмотрим, как тут наша больная… – Зрачки не реагировали на свет, громила забеспокоился, потыкал в тело пальцем. – Слышь, Толян, она совсем плохая. Не помрет, как ты думаешь?
– Хозяин предупреждал, что у нее в башке атас, – проворчал водила. – Головой и телом, дескать, слаба, и обращаться с ней надо, как с фарфоровой куклой. О, блин, постой…
Зазвонил телефон. Водитель достал трубку, отошел в сторонку, шикнул на собаку, та заткнулась. Вскоре он вернулся.
– Хозяин, – сообщил деловито. – Похвалил, с-сука… Мне от его похвалы, знаешь ли… В общем, скоро подъедет, обещает рассчитаться. Давай сюда эту звезду эстрады, да не урони…
Громила неуклюже подхватил женщину под мышки – обращаться без насилия с прекрасным полом его не обучали. Она не принимала участия в процессе. Водила распростер ручищи, но тело выскользнуло, могло бы устоять, но решило этого не делать, свалилось в сырую траву. Нос уперся в бледно освещенный регистрационный знак автомобиля.
– О, хрень господня, – проворчал водитель, – да она вообще никакая, Серега. Только этого нам, блин, не хватало…
Ее схватили за бока, поволокли в дом. Загрузили в сени, пропахшие кислой капустой и банными вениками, прислонили к стене. Мордоворот подпер ее коленом, чтобы не упала, щелкнул выключателем. Разлился тусклый свет. Из-под смеженных век ей удалось рассмотреть похитителей. Водила – поприличнее, работяга с какой-нибудь автобазы, невысокий, жилистый, лицо костлявое, волосы жесткие, с проседью. У громилы по имени Серега биография посложнее, вряд ли в ней отмечалось что-то общественно полезное. Щекастый, нос картошкой, «лысый» шрам на скуле.
Она нормально исполнила роль, уличить в притворстве ее не сумели. Водитель поднес к похищенной свою скуластую физиономию, зачем-то обнюхал, приподнял веко, поморщился.
– Давай-ка понежнее, Серега, в комнату ее. В дальнюю. Не нравится она мне. Взвалит хозяин на нас собак, что не довезли эту суку, с… гонораром, блин, разведет.
– А может, она того, Толян, косит под ущербную?
– Да вроде не похоже. У нее мозгов немного, он так сказал, она не может притворяться.
