– А что говорить? – ответил вопросом на вопрос Мейсон. – Это
остроумная теория господина окружного прокурора. Он сформулировал ее, не
находясь под присягой. На самом деле он не знает, что произошло. С течением
времени я продемонстрирую, что случилось. Я докажу, что свидетель рассказывает
нам о неких событиях, которые на самом деле происходили вовсе не так.
Просто-напросто его подвела память.
Судья Хойт погладил подбородок.
– Что ж, – сказал он, – мистер Мейсон, продолжайте допрос.
Суд, однако, заявляет, что ситуация весьма необычна, и, по мнению суда, она
должна быть всесторонне рассмотрена.
– Да уж, – с отвращением пробормотал Гамильтон Бергер.
Мейсон повернулся к свидетелю:
– Вы говорите, что посадили в машину мою подзащитную в
точке, указанной вами на карте. Это было примерно без пятнадцати пять
пополудни. Обратили ли вы внимание на ее одежду?
– Да.
– А на лицо?
– Я заметил, что оно было очень бледно.
– Женщина была в шляпке или с непокрытой головой?
– Она… э-э… ну, дайте подумать… я…
– Не отвечайте, пока не будете совершенно уверены, –
предупредил Мейсон.
– Сказать по правде, я не уверен.
– У нее были серьги?
– Не знаю.
– У нее была сумочка?
– Да, у нее была сумочка. Я помню, потому что она доставала
из нее деньги.
– А лицо ее вы, значит, запомнили?
– Я запомнил, что оно было бледным.
– И вы утверждаете, что это была подзащитная?
– Ну… я думаю, что это была она.
– Но теперь, хорошенько поразмыслив, вы можете допустить,
что спутали лицо этой женщины с лицом одной из пассажирок, которые ехали в
вашей машине позднее? На опознании вы указали на подзащитную только потому, что
ее лицо было вам знакомо.
Таксист сглотнул слюну и переступил с ноги на ногу.
– Вопрос сформулирован некорректно, – заметил Гамильтон
Бергер.
– В чем заключается его некорректность? – спросил судья.
– Адвокат пытается заманить свидетеля в ловушку, – пояснил
прокурор.
– Он имеет на это право, – отрезал судья Хойт. – Протест
отклонен. Свидетель должен ответить на вопрос.
У таксиста был несчастный вид.
– Ну, сказать по правде, вы меня сбили с толку. Я уже и сам
не знаю, что случилось на самом деле.
– То есть теперь вы допускаете, что вас подвела память? –
спросил Мейсон.
– Да, такая вероятность есть.
– И вполне возможно, что вы в тот день впервые увидели
подзащитную гораздо позже, а лицо, которое село в ваше такси примерно без
пятнадцати пять, может быть кем-то другим, а вовсе не подзащитной?
– Правду сказать, я не знаю, что произошло, – ответил
таксист. – Я думал, что знаю, но теперь – нет.
– У меня все, – сказал Мейсон.
Гамильтон Бергер набросился на свидетеля:
– Не позволяйте ловкачу-адвокату запутать вас! Вы знаете,
что вы видели, а чего не видели. По крайней мере, вы точно видели подозреваемую
третьего числа нынешнего месяца.
Свидетель колебался.
– Ведь вы говорили, что видели, верно? Или этого не было?
– Да, я видел ее третьего числа, поскольку узнал ее на
опознании четвертого.
– Со времени, когда вы увидели ее в первый раз третьего
числа, видели ли вы ее снова, пока не встретились на опознании?
– Нет, – ответил свидетель. – Я в этом уверен. Я видел ее
только один раз до того, как увидел на опознании. Это точно. Мы не встречались
дважды.
– Значит, только раз?
– Совершенно верно.
– И чтобы окончательно укрепить вашу память: вы встретили
подозреваемую один только раз и именно на участке дороги, который помечен на
карте? И было это примерно в четыре тридцать пять пополудни?
– Ну, мне казалось, что так оно и было, но теперь я сомневаюсь.
Я вроде бы по кругу хожу. Сказать по правде, я не знаю, когда я впервые ее
увидел.
– Ладно, – с отвращением сказал Гамильтон Бергер, – как вам
будет угодно.
Он отошел к своему месту и плюхнулся в кресло за
прокурорским столом.
– Другими словами, – вкрадчиво произнес Мейсон, – когда вы
говорите, что не знаете, когда увидели мою подзащитную, вы имеете в виду, что
не знаете, в котором часу третьего числа вы ее увидели в первый и последний
раз?
– Именно так, сэр.
– Вы знаете только, что видели ее в какое-то время третьего
числа, а следовательно, когда на опознании вы увидели подзащитную в ряду других
женщин, вы узнали ее и потому выбрали?
– Думаю, именно это и случилось.
– Это единственное, в чем вы сейчас твердо уверены? –
спросил Мейсон.
– Протестую! – закричал Гамильтон Бергер. – Это наводящий
вопрос, в котором содержится нужный защите ответ. Это очевидный и примитивный
трюк, который разыгрывается, чтобы сбить свидетеля с толку и…
– Вы вносите протест суду? – резко спросил Мейсон, его голос
прозвучал, как щелчок хлыста.
– Именно так.
– Тогда обращайтесь к суду.
– Ваша честь, я протестую. Опрос проводится некорректно.
Защита проявляет некомпетентность, задавая несущественные, не относящиеся к
делу вопросы.
– Протест отклоняется, – отрезал судья Хойт.
– Если по правде, ваша честь, – сказал свидетель, – чем
больше я об этом думаю, тем больше прихожу к мысли, что она могла быть одной из
тех двух дам, которые сели в машину на Ла-Бреа. Я вот сейчас смотрел, как она
сидит, как держит голову, ну, и все такое… да, это может быть.
– Но, – сказал Мейсон, – вы уверены, что третьего числа
видели ее только один раз?
– Ну да.
– Но вы думаете, что видели ее именно в тот раз, во время
третьего рейса, считая с начала вашей смены, не так ли? – спросил Гамильтон
Бергер.
– Протестую против такой постановки вопроса. Это
суггестативный и наводящий вопрос, – заявил Мейсон.
– Но, ваша честь, обвинение имеет право задавать вопросы! –
закричал прокурор.
– Но не имеет права вкладывать нужные ему слова в уста
свидетеля. Не имеет значения, кто это делает – защита или обвинение. Тем не
менее, – продолжил судья Хойт, – ситуация весьма деликатная. Я намерен
отклонить протест. Я хочу, чтобы свидетель ответил, и думаю, он обязан ответить.
