– Я спешил, мне хотелось поскорее догнать Латтса и
обвиняемую, а этот тип хамил… Мне не терпелось, я вспылил, что-то ему сказал,
он ответил в том же духе…
– Продолжайте, – сказал Гамильтон Бергер.
– Он дал мне в глаз, – нехотя проговорил Элкинс.
– Что потом?
– Ну, остановилось несколько машин и… Я замахнулся, чтобы
дать ему сдачи, а он ударил меня в солнечное сплетение, и… мне стало плохо. Он
выбил из меня дыхание.
– Что было дальше?
– Этот человек сел в свою машину и уехал.
– И оставил вас стоять на дороге?
– Да, если это можно так назвать. Я согнулся в три погибели.
– Что было потом?
– Придя в себя, я сел в машину, развернулся и отправился
домой.
– И когда вы в следующий раз увидели мистера Латтса?
– На его похоронах.
– Защита может приступить к перекрестному допросу, – сказал
прокурор.
Мейсон глянул на часы и добродушно улыбнулся.
– С позволения суда, хочу напомнить, что сейчас наступило
время перерыва.
Судья Сидгвик, раскусив тактику Мейсона, покачал головой и
улыбнулся.
– Да, действительно, – сказал он, – время прервать
заседание.
– Мне кажется, – сказал Гамильтон Бергер, – что если защита
проведет краткий допрос, то это позволит окончательно сформулировать
обвинительное заключение.
– Вы предполагаете, что перекрестный опрос защиты будет
кратким, – ответил судья Сидгвик, – но суд не разделяет этого мнения. Наступило
время перерыва, мистер окружной прокурор, и суд объявляет о прекращении
сегодняшнего заседания до завтра.
Глава 15
Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк проводили совещание в
личном офисе Мейсона. Настроение у них было подавленное.
– Черт возьми, Перри, – сказал Дрейк, – может, тебе надо
было все-таки провести перекрестный допрос Элкинса? Подловил бы его…
– Мог бы, конечно, – ответил Мейсон. – Но это не тот путь,
которым надо вести этот процесс. Присяжные подобрались смышленые, Пол. Как
только начнешь нудно и мелочно подвергать сомнению вещи, про которые всем все
ясно, жюри тут же начнет думать, что ты боишься правды. Посмотри, что произошло
в нашем деле. Гамильтон Бергер обложил меня со всех сторон, не оставив ни
щелочки. Поражение на предварительном слушании его многому научило. Он понял,
что к этому процессу он должен подготовиться тщательно, полно и всесторонне,
чтобы для меня не оставалось ни малейшей зацепки. И, конечно же, он надеялся,
что я разобью себе лоб о кирпичную стену, выдвигая мелочные возражения и проводя
занудные перекрестные допросы. Таким образом я, конечно, мог бы выиграть
два-три технических очка, но потерял бы симпатии присяжных. В этом деле все
факты так хорошо ложатся в общую картину, так согласованы и плотно пригнаны,
что никаких проволочек и мелкого ковыряния просто быть не может. Конечно, моя
клиентка заверяет, что из револьвера, который она положила в «бардачок» своей
машины, не стреляли и что это был тот самый револьвер, который она позже из
этого «бардачка» достала. Она говорит, что отправилась домой на такси, чтобы
сменить чулки и обувь, ибо после пробежки по холму они были так заляпаны
грязью, что ей было стыдно в таком виде появиться на людях. Это может быть
правдой. Но она уже лгала мне. И может, без сомнения, солгать снова. Женщина в
отчаянном положении почти всегда будет стремиться приукрасить факты, чтобы они
казались более благоприятными для нее.
– Будь я адвокатом, – заявил Дрейк, – я никогда бы не
защищал клиентов, которые мне лгут.
– Тогда у тебя почти не было бы клиентов, – возразил Мейсон,
– особенно в уголовных делах. Только в одном случае из пятидесяти клиент
говорит тебе всю правду. А так почти все, независимо от того, насколько они
виновны и насколько честны, пытаются приукрасить факты и утаить те из них,
которые говорят не в их пользу.
– Что ты намерен делать? – спросил Дрейк.
– Боюсь, мне придется поставить все на одну-единственную
карту – на подбитый глаз Езекии Элкинса, – ответил Мейсон. – Если я как следует
потрясу его на перекрестном допросе и внушу присяжным, что этот подбитый глаз
имеет громадное значение, может, мне удастся представить его убийцей Латтса. В
противном случае придется вызвать для допроса подзащитную, а как только она
выйдет, Бергер вытрясет из нее душу, распнет, разотрет в порошок и размажет по
стенке.
– Других вариантов нет?
– По крайней мере, сейчас я их не вижу.
– Вот что я тебе скажу, Перри. Я не могу доказать, что
Элкинс попал в какую-либо аварию, но я также не могу доказать, что ничего
подобного с ним не случилось.
Мейсон задумчиво сказал:
– Особенность ведения дела таким образом, каким я веду нынешнее,
заключается в том, что необходимо снискать симпатии присяжных. Они понимают,
что я не желаю напрасно тратить их время. Они чувствуют, что, если уж я
приступаю к интенсивному перекрестному допросу, значит, у меня есть на это
серьезные основания, и они будут следить за каждым задаваемым вопросом с
пристальным вниманием. Вот моя стратегия. Во всяком случае, она должна быть
такой. После того, как я пропустил всех свидетелей без задержек, рассматривая
их показания как вводные и второстепенные, сам факт, что я крепко вцеплюсь в
Элкинса на перекрестном допросе, произведет на жюри огромное впечатление.
– А потом ты все-таки вызовешь Сибил Харлан?
– Это зависит от того, что мне удастся выжать из Элкинса, –
ответил Мейсон. – Если я смогу вызвать в мозгах присяжных серьезные подозрения
против Элкинса, может быть, мне удастся отвертеться от того, чтобы вызывать на
свидетельское место подзащитную. Шанс, конечно, один из ста.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – сказал Пол
Дрейк. – Не нравится мне это дело.
– Мне тоже, – признался Мейсон. – Но если ты играешь в
карты, то тебе часто приходят взятки, которые тебе не по душе. Но это еще не
повод, чтобы с отвращением бросать карты на стол, даже не пытаясь их как-то
разыграть. Надо извлекать все возможное из каждой ситуации… Ты раскопал
что-нибудь относительно стрелкового дела, Пол?
– Что ты имеешь в виду?
– Я просил тебя разузнать, кто из вовлеченных в дело лиц
умеет хорошо стрелять, а кто нет.
Дрейк открыл блокнот.
– Если тебе нужен список лиц, способных промахнуться по
Джорджу Латтсу с расстояния в три метра, то вот он. Причем очень короткий.
Пальцев одной руки хватит, чтобы перечислить.
– И кто в нем?
