— Меня это нисколько не утомит! — вскричал его
превосходительство, от любопытства теряя свою чванливость.
Однако дон Педро не пожелал вдаваться в подробности,
невзирая на проявленный к ним интерес.
— Нет, нет, как-нибудь потом, если у вас ещё не пропадёт
охота. Не столь уж это существенно. Для вашего превосходительства существенно,
главным образом, то, что мне удалось бежать. Меня подобрал корабль «Сент-Томас»
и доставил сюда, и я счастлив, что могу выполнить данное мне поручение. — Он
протянул губернатору свёрнутый пергамент. — Я упомянул о моих злоключениях лишь
для того, чтобы объяснить вам, как могло случиться, что этот документ так
сильно пострадал от морской воды, хотя, впрочем, не настолько, чтобы стать
неудобочитаемым. В этом послании государственный секретарь его величества
оповещает вас о том, что нашему монарху, да хранит его бог, угодно было в знак
признания ваших уже упомянутых мною заслуг одарить вас своей высокой милостью,
возведя в ранг рыцаря самого высшего ордена — ордена святого Якова
Компостельского.
Дон Хайме побледнел, затем побагровел. В неописуемом
волнении он взял дрожащей рукой послание и развернул его. Документ и в самом
деле был сильно подпорчен морской водой. Некоторые слова совсем расплылись. На
месте титула губернатора Пуэрто-Рико и его фамилии было водянистое чернильное
пятно, а ещё несколько слов и вовсе смыло водой, однако основное содержание
письма, целиком соответствовавшее сообщению дона Педро, явствовало из этого
послания с полной очевидностью и было скреплено королевской подписью, которая
нисколько не пострадала.
Когда дон Хайме оторвал наконец глаза от бумаги, дон Педро
протянул ему кожаный футляр и нажал пружинку. Крышка отскочила, и глаза
губернатора ослепил блеск рубинов, сверкавших, подобно раскалённым углям, на
чёрном бархате футляра.
— Вот орден, — сказал дон Педро. — Крест святого Якова
Компостельского — самый высокий и почётный из всех орденов, и вы им
награждаетесь.
Дон Хайме с опаской, словно святыню, взял в руки футляр и
уставился на сверкающий крест. Монах, приблизившись к губернатору, бормотал
слова поздравления. Любой орден был бы высокой и нежданной наградой для дона
Хайме за его заслуги перед испанской короной. Но награждение его самым высоким,
самым почётным из всех орденов превосходило всякое вероятие, и губернатор
Пуэрто-Рико на какое-то мгновение был совершенно ошеломлён величием этого
события.
Однако через несколько минут, когда в комнату вошла
очаровательная молодая дама, изящная и хрупкая, к дону Хайме уже вернулись его
обычное самодовольство и самоуверенность.
Увидав элегантного незнакомца, тотчас поднявшегося при её
появлении, дама в смущении и нерешительности замерла на пороге. Она обратилась
к дону Хайме:
— Извините. Я не знала, что вы заняты.
Дон Хайме язвительно рассмеялся и повернулся к монаху.
— Вы слышите! Она не знала, что я занят. Я — представитель
короля на Пуэрто-Рико, губернатор этого острова по повелению его величества, а
моя супруга не знает, что я могу быть занят, — она полагает, что у меня много
свободного времени! Это же просто невообразимо! Однако подойди сюда, Эрнанда,
подойди сюда! — В голосе его зазвучали хвастливые нотки. — Взгляни, какой чести
удостоил король своего ничтожного слугу. Быть может, хотя бы это поможет тебе
понять то, что уже понял его величество, воздав мне должное, в то время как моя
супруга оказалась не в состоянии этого сделать, — король оценил по заслугам
усердие, с коим несу я бремя моего поста.
Донья Эрнанда робко приблизилась, повинуясь его зову.
— Что это, дон Хайме?
— «Что это»! — насмешливо передразнил дон Хайме свою
супругу. — Да всего-навсего вот что! — Он раскрыл перед ней футляр. — Его
величество награждает меня крестом святого Якова Компостельского!
Донья Эрнанда чувствовала, что над ней смеются. Её бледные,
нежные щёки слегка порозовели. Но не радость, нет, породила этот румянец, и
тоскующий взгляд больших тёмных глаз не заискрился от удовольствия при виде
ордена. Скорее, подумалось дону Педро, донья Эрнанда покраснела от негодования
и стыда за своего грубияна мужа, так презрительно и неучтиво обошедшегося с ней
в присутствии незнакомца.
— Я очень рада, дон Хайме, — сказала она мягко. Голос её
прозвучал устало. — Поздравляю вас. Я очень рада.
— Ах, вот как! Вы рады? Фрей Алонсо, прошу вас отметить, что
донья Эрнанда рада. — В своих насмешках над женой дон Хайме даже не давал себе
труда проявлять остроумие. — Кстати, этот господин, доставивший сюда орден,
какой-то твой родственник, Эрнанда.
Донья Эрнанда обернулась, снова взглянула на элегантного
незнакомца взглянула как на чужого. Однако она как будто не решалась заявить,
что не знает его. Отказаться признать посланца короля, принёсшего весть о
высокой награде, да ещё в присутствии такого супруга, как дон Хайме, на это
решиться нелегко. К тому же род их был очень многочислен, и могли ведь
оказаться у неё и такие родственники, с которыми она не была знакома лично.
Незнакомец низко поклонился; локоны парика почти закрыли его
лицо.
— Вы едва ли помните меня, донья Эрнанда. Тем не менее, я
ваш кузен, и вы, без сомнения, слышали обо мне от другого вашего кузена —
Родриго. Я — Педро де Кейрос.
— Вы Педро? Вот как… — Она вгляделась в него более
пристально и принуждённо рассмеялась. — Я помню Педро. Мы играли вместе, когда
были детьми, Педро и я.
В её голосе прозвучал оттенок недоверия. Но Педро
невозмутимо произнёс, глядя ей в глаза:
— Вероятно, это было в Сантарене?
— Да, в Сантарене. — Его уверенность, казалось, поколебала
её. — Но вы тогда были толстый, маленький крепыш с золотистыми кудрями.
Дон Педро рассмеялся:
— Я немного отощал, пока рос, и мне пришёлся по вкусу чёрный
парик.
— Вероятно, от этого глаза у вас неожиданно стали синими. Я
что-то не помню, чтобы у вас были синие глаза…
— О боже праведный, ну не дурочка ли! — не выдержал её
супруг. — Вы же никогда ничего не помните!
Она повернулась к нему, губы её задрожали, но глаза твёрдо
встретили его насмешливый взгляд. Резкое слово вот-вот готово было слететь с её
губ, но она сдержалась и промолвила очень тихо:
— О нет. Есть вещи, которых женщины не забывают.
— Что касается памяти, — с холодным достоинством произнёс
дон Педро, обращаясь к губернатору, — то я, со своей стороны, тоже что-то не
припомню, чтобы в нашем роду встречались дурочки.
— Значит, чёрт побери, вам нужно было попасть в Пуэрто-Рико,
чтобы сделать это открытие, — хрипло расхохотавшись, отпарировал его
превосходительство.
