Весть о появлении эскадры принёс в бухту Уилоугби-Кав в
понедельник на рассвете один из караульных нового форта, и капитан Блад тотчас
высадился на берег, взяв с собой сотню людей. Для командования кораблём был
оставлен Волверстон. Грозный канонир Огл вместе со своими пушкарями уже
находился в новом форте.
В шести милях от берега, прямо против входа в гавань
Сент-Джон, подгоняемые свежим северо-западным ветром, умерявшим зной утренних
лучей, шли под всеми парусами четыре стройных корабля, и флаг Кастилии
развевался на верхушке каждой из четырёх грот-мачт.
С парапета старого форта капитан Блад разглядывал корабли в
подзорную трубу. Рядом стоял губернатор, убедившийся наконец воочию, что угроза
нападения испанцев не была пустой выдумкой. За спиной губернатора, как всегда,
торчал Макартни.
Флагманским кораблём дона Мигеля был «Виржен дель Пиляр» —
одно из красивейших и весьма грозных испанских судов, на котором адмирал плавал
с тех пор, как капитан Блад несколько месяцев назад потопил его «Милагросу».
«Виржен дель Пиляр» был большой чёрный галион с сорока орудиями на борту, в
числе которых имелось и несколько тяжёлых пушек, бивших на три тысячи ярдов. Из
трёх остальных кораблей эскадры два, хотя и поменьше, были тоже весьма могучими
тридцатипушечными фрегатами, и лишь четвёртый представлял собой всего-навсего шлюп
с десятью пушками на борту.
Капитан Блад опустил подзорную трубу и распорядился привести
в боевую готовность старый форт. Новый форт не должен был пока что принимать
участия в обороне острова.
Сражение разыгралось через полчаса.
Действия дона Мигеля были не менее стремительны, чем все его
прежние, давно знакомые капитану Бладу набеги. Он не сделал попытки взять рифы,
пока не приблизился на две тысячи ярдов, видимо, полагая, что его нападение
застигнет город врасплох, а допотопные пушки форта ни на что уже не пригодны.
Он считал необходимым полностью разгромить форт, прежде чем войти в гавань, и
чтобы быстрее и вернее достигнуть этой цели, продолжал идти вперёд, пока, по
расчётам капитана Блада, до входа в гавань осталось не более тысячи ярдов.
— Клянусь честью, — сказал капитан Блад, — он, видно, хочет
приблизиться на расстояние пистолетного выстрела, а может, и считает, что этот
форт вообще не способен оказать сопротивление. Ну-ка, Огл, прочисти ему мозги!
Дай салют в его честь.
Команда Огла давно зарядила свои пушки, и двенадцать жерл,
взятые с «Атревиды», неотступно следили за приближающейся эскадрой. Подносящие
с фитильными пальниками, шомполами и вёдрами с водой стояли возле своих орудий.
Огл дал команду — и над морем разнёсся оглушительный залп
двенадцати пушек. С такого близкого расстояния даже пятифунтовые ядра этих
сравнительно небольших орудий нанесли кое-какой урон двум кораблям испанской
эскадры. Однако моральное воздействие этого неожиданного залпа на тех, кто сам
собирался сыграть на неожиданности и получил отпор, было куда существеннее.
Адмирал тотчас отдал приказ кораблям сделать поворот оверштаг. Разворачиваясь,
корабли дали один за другим несколько бортовых залпов по форту, который
мгновенно превратился в вулкан. В воздух полетели осколки разбитых укреплений,
и к небу поднялся плотный столб дыма и пыли. Сквозь эту густую завесу корсары
не могли видеть, что делают испанские корабли. Но капитан Блад и не видя
довольно ясно это себе представлял и во время короткой передышки, последовавшей
за первыми бортовыми залпами, приказал всем покинуть форт и укрыться за ним.
Когда отгремели новые залпы, Блад вернул всех в разбитую
крепость на время следующего промежутка между залпами и велел привести в
действие все старые пушки форта. Орудия палили наугад в серую дымную пелену с
единственной целью — показать испанцам, что форт ещё не разгромлен до конца. А
когда пыль осела и дым развеялся, по две, по три заговорили другие пушки и
прицельным огнём дали залп по уже приведённым к ветру кораблям, послав в них
пятифунтовые ядра. Урон опять оказался невелик, но главная цель — не давать
испанцам спуску — была достигнута.
Тем временем судовая команда спешно перезаряжала пушки с
«Атревиды». Их охладили водой из вёдер, и щётки, пыжи и шомпола снова пошли в
ход.
Губернатор, не принимавший участия в этой лихорадочной
деятельности, пожелал наконец узнать, для чего столь бесполезно расходуется
порох на эти горе-пушки, в то время как в новом форте имеются дальнобойные
орудия, которые могут ударить по испанцам двадцатичетырёх — и даже
тридцатифунтовыми ядрами. Получив уклончивый ответ, он перестал спрашивать и
начал отдавать распоряжения, после чего ему было предложено не путаться под
ногами — оборона-де строится по тщательно разработанному плану.
Конец пререканиям положили испанские корабли, возобновившие
атаку, и всё повторилось сначала. Корабельные орудия снова ударили по форту, и
на этот раз было убито несколько негров да с полдюжины корсаров ранило летящими
камнями, хотя капитан Блад и распорядился удалить всех из форта, прежде чем
корабли дадут залп.
Когда вторая атака испанцев была отбита и они снова отошли,
чтобы перезарядить орудия, капитан Блад решил убрать пушки из форта, так как
достаточно было ещё нескольких бортовых залпов, и пушки были бы погребены под
обломками. Корсары, негры и антигуанская милиция — все были привлечены к этому
делу и встали к лафетам. И всё же прошло не менее часа, прежде чем им удалось
извлечь пушки из-под обломков и установить их за фортом, подальше от берега,
где Огл со своей командой снова принялся тщательно их наводить и заряжать. Вся
эта операция производилась под прикрытием форта и осталась не замеченной
испанцами, которые повернули и пошли в атаку в третий раз. Теперь уже
оборонявшиеся не открывали огня, пока очередной чугунный шквал не обрушился на
остатки разбитого, но уже совершенно пустого форта. Когда шквал утих, на месте
форта громоздилась лишь бесформенная груда камня, и кучка его защитников,
укрывшихся позади этих руин, слышала, как возликовали испанцы, уверенные, что
сопротивление сломлено, поскольку в ответ на их бомбардировку не было сделано
ни единого выстрела.
Гордо, уверенно дон Мигель пошёл вперёд. Теперь не было
нужды отходить, чтобы перезаряжать орудия. Время далеко перевалило за полдень,
он успеет до наступления ночи расквартировать свои команды в Сент-Джоне. Однако
пелена дыма и пыли, скрывшая защитников города и новое расположение их орудий
от взора неприятеля, не была столь же непроницаемой для острых глаз корсаров,
находившихся от неё на более близком расстоянии. Флагманский корабль стоял в
пятистах ярдах от входа в бухту, когда шесть орудий, заряженных картечью, прошлись
смертоносным шквалом по его палубам и сильно повредили оснастку. И почти следом
открыли огонь картечью ещё шесть других пушек, и если нанесённый ими урон
оказался менее значительным, то, во всяком случае, он усилил смятение и испуг,
порождённые столь неожиданным нападением.
Во время наступившей вслед за этим паузы обороняющиеся
услышали рёв трубы флагманского корабля, передававший приказ адмирала остальным
кораблям эскадры. Спеша произвести поворот оверштаг, испанские корабли на
какой-то момент повернулись к противнику бортом, и тогда по знаку капитана
Блада ещё не стрелявшие орудия пятифунтовыми круглыми ядрами дали залп по
рангоуту испанских кораблей. Почти все ядра достигли цели, а одно, особенно
удачливое, сбило грот-мачту фрегата. Получив такое повреждение, фрегат потерял
управление и надвинулся на шлюп, снасти кораблей перепутались, и пока оба судна
старались освободиться друг от друга, чтобы последовать за остальными
отходившими судами, охлаждённые водой и поспешно перезаряженные пушки противника
снова и снова поливали продольным огнём их палубы.
