Семеро волверстоновских солдат остались лежать на земле, ещё
десятерых настигли пули во время второй перебежки, но Волверстон с остальными
уже ворвался в пролом. Полетели зажигательные банки, сея ужас и смерть, и
прежде чем испанцы успели опомниться, страшные пираты, с дикими криками
выскочив из клубов дыма и пыли, схватились с испанцами врукопашную.
Командир испанцев, храбрый, хотя и недальновидный офицер, по
имени дон Доминго Фуэнтес, сумел воодушевить своих солдат, и схватка длилась
ещё минут пятнадцать: корсаров то отбрасывали за частокол, то они снова
прорывались в брешь.
Однако не существовало таких солдат на свете, которые в
рукопашном бою могли бы долго противостоять крепким, выносливым и безрассудно
смелым корсарам. Мало-помалу изрыгающие проклятия испанцы были неумолимо
отброшены назад корсарами Волверстона, плечом к плечу с которыми рубились уже
все остальные корсары под командой самого капитана Блада.
Всё дальше и дальше отступали испанцы под этим бешеным
натиском, оказывая отчаянное, но бесплодное сопротивление, и наконец их ряды
дрогнули. Испанцы разбежались кто куда, а затем, соединившись снова, отступили,
сражаясь, к форту и укрылись в нём, оставив город во власти неприятеля.
Под защитой форта дон Доминго Фуэнтес созвал совет своего
гарнизона, от трёхсот защитников которого осталось в живых двести перепуганных
солдат, выкинул флаг перемирия и послал к капитану Бладу парламентёра,
соглашаясь сдаться на милость победителя, но на почётных условиях, то есть с
сохранением оружия.
Однако благоразумие подсказало капитану Бладу, что подобные
условия для него неприемлемы. Он знал, что его солдаты будут все, без изъятия,
пьяны ещё до захода солнца, и иметь при этом под боком две сотни вооружённых
испанцев было бы слишком рискованно. Вместе с тем, будучи противником всякого
бессмысленного кровопролития, он стремился как можно скорее положить конец этой
драке и ответил дону Доминго, что гарнизон должен сложить оружие: тогда он
гарантирует ему, так же как и всему населению Санта-Марии, полную свободу и
безопасность.
Испанцы сложили оружие на большой площади в центре форта, и
корсары с развёрнутыми знамёнами вошли в форт, трубя в рог. Испанский командир
выступил вперёд, чтобы отдать победителям свою шпагу. За его спиной стояли
двести безоружных солдат, а позади них — немногочисленное население города,
искавшее в форте прибежища от неприятеля. Жителей было человек шестьдесят, и
среди них около дюжины женщин, несколько негров и три монаха в чёрно-белом
одеянии ордена святого Доминика. Почти всё цветное население города, состоявшее
из рабов, находилось, как выяснилось, на приисках в горах.
Дон Доминго, высокий мужчина лет тридцати, красивый,
представительный, с чёрной остроконечной бородкой, ещё более удлинявшей его
продолговатое лицо, облачённый в кирасу и шлем из воронёной стали, разговаривал
с капитаном Бладом свысока.
— Я поверил вам на слово, — сказал он, — потому что хотя вы
разбойник, пират и еретик и во всех отношениях человек, лишённый чести, но тем
не менее о вас идёт такая молва, будто слово своё вы умеете держать.
Капитан Блад поклонился. Вид его, прямо надо сказать,
оставлял желать лучшего. В схватке он был ранен в голову, одежда на спине
висела клочьями. И всё же, невзирая на кровь, пот и пороховой дым, ни осанка,
ни манеры его не утратили своего благородства.
— Ваша любезность обезоруживает меня, — сказал он.
— Моя любезность не распространяется на грабителей и
пиратов, — отвечал непреклонный кастилец, и Ибервиль, самый яростный
ненавистник испанцев, тяжело дыша, выступил вперёд, но капитан Блад его
остановил.
— Я жду, — невозмутимо продолжал дон Доминго, — чтобы вы объяснили
мне причину вашего разбойничьего появления здесь. Как вы, английский подданный,
осмелились напасть на испанское население, в то время как ваша страна не ведёт
с Испанией войны?
Капитан Блад усмехнулся:
— Клянусь честью, это всё соблазн золота, соблазн, столь же
могущественный для пиратов, как и для более высокопоставленных негодяев,
одинаково действующий во всех уголках земного шара, — тот самый соблазн,
который заставил вас, испанцев, построить этот город в такой удобной близости
от золотых приисков. Короче говоря, капитан, мы явились сюда, чтобы освободить
вас от последнего снятого вами на приисках урожая, и чем быстрее вы его нам
передадите, тем быстрее мы, в свою очередь, освободим вас от нашего
присутствия.
Испанец рассмеялся и оглянулся на своих солдат, словно
приглашая их разделить его веселье.
— Ей-богу, вы, кажется, принимаете меня за дурака, — сказал
он.
— Надеюсь, ради вашего же собственного благополучия, вы мне
докажете, что это не так.
— Неужели вы думаете, что я, будучи предупреждён о вашем
появлении, продолжал держать золото здесь, в Санта-Марии? — с издёвкой спросил
капитан. — Вы опоздали, капитан Блад. Золото сейчас уже находится на пути в
Панаму. Ещё ночью мы погрузили его в пироги и отправили отсюда под охраной
сотни солдат. Вот почему мой гарнизон оказался в таком плачевном состоянии и
вот почему я без колебаний решил сдаться вам.
И он снова рассмеялся, заметив разочарование, отразившееся
на лице капитана Блада.
Возмущённый ропот пробежал по рядам корсаров, они ближе
придвинулись к своему главарю. Весть облетела всех, словно искра, попавшая в
порох, и казалось, взрыв неминуем. Грозно зазвенело оружие, раздались яростные
проклятия, и корсары уже готовы были броситься на испанского командира,
который, как им казалось, одурачил их, и прикончить его тут же на месте, но
капитан Блад их опередил: встав перед доном Доминго, он прикрыл его своим
телом, словно щитом.
— Назад! — крикнул он, и голос его был подобен звуку рога. —
Дон Доминго — мой пленник, и я дал слово, что ни один волос не упадёт с его
головы.
Чувства всех выразил Ибервиль, вскричавший вне себя от
злобы:
— Ты будешь держать слово, данное этому испанскому псу,
который нас обманул? Вздёрнуть его на сук, и всё!
— Он только выполнил свой долг, и я не позволю вешать
человека, если в этом вся его вина.
Яростный рёв на какой-то миг заглушил голос капитана Блада,
но он спокойно стоял, не меняя позы, его светлые глаза смотрели сурово,
поднятая вверх рука удерживала на месте разъярённую толпу.
— Замолчите и слушайте меня! Мы только напрасно теряем
время. Дело ещё поправимо. Они опередили нас с этим золотом всего на несколько
часов. Ты, Ибервиль, и ты, Хагторп, сейчас же сажайте своих людей в лодки. Вы
нагоните испанцев, прежде чем они достигнут пролива, и даже если это вам не
удастся, вы, во всяком случае, успеете перехватить их ещё задолго до берегов
Панамы. Отправляйтесь! А Волверстон со своими людьми будет дожидаться вас здесь
вместе со мной.
