Это был единственный способ обуздать их ярость и помешать им
убить безоружных испанцев. Повторять приказ дважды не пришлось. Корсары
устремились вон из форта и из города ещё быстрее, чем проникли туда.
Недовольство выражала только та сотня людей из волверстоновского отряда,
которая получила приказ оставаться на месте. Всех испанцев согнали в один из
бараков форта и заперли там, после чего корсары разбрелись по городу, надеясь
хоть чем-нибудь поживиться и раздобыть пищи.
А капитан Блад занялся ранеными, которых поместили — и
корсаров и испанцев, всех вместе — в другом бараке, уложив их на подстилки из
сухих листьев. Раненых оказалось человек около пятидесяти, из них корсаров
меньше половины. Всего убитыми и ранеными испанцы потеряли свыше ста человек, а
корсары — около сорока.
Взяв себе в помощь шестерых людей, в том числе одного
испанца, обладавшего кое-какими познаниями по части медицины, капитан Блад
принялся вправлять суставы и обрабатывать раны. Погружённый в это занятие, он
не прислушивался к шуму, долетавшему снаружи — с той стороны, где расположились
индейцы, попрятавшиеся во время сражения, — как вдруг пронзительный вопль
заставил его насторожиться.
Дверь барака распахнулась, и какая-то женщина, прижимая к
груди младенца, с отчаянным воплем бросилась к капитану Бладу, называя его на
испанский лад:
— Дон Педро? Дон Педро Сангре!
Нахмурившись, он шагнул к ней навстречу, а она, задыхаясь,
судорожно вцепившись рукой в ворот своей одежды, упала перед ним на колени.
— Спасите его! Они его убивают, убивают! — как безумная
выкрикивала она по-испански.
Это было совсем ещё юное создание, почти девочка, едва
успевшая стать матерью, по виду и одежде похожая на испанскую крестьянку. Такие
иссиня-чёрные волосы, смуглая кожа и влажные чёрные глаза не редкость и среди
андалузок. Лишь широкие скулы и характерный сероватый оттенок губ выдавали её
истинное происхождение.
— Что случилось? — спросил Блад. — Кого убивают?
Чья-то тень легла на пол, и на пороге распахнутой двери с
видом мрачным и решительным возник исполненный достоинства Бразо Ларго.
Оцепенев от ужаса при виде его, женщина скорчилась на полу.
Испуг сковал ей язык.
Бразо Ларго шагнул к ней. Наклонившись, он положил руку ей
на плечо, быстро произнёс что-то на своём гортанном языке, и хотя Блад не понял
ни единого слова, суровый тон приказания был ему ясен.
В отчаянии женщина устремила полубезумный взгляд на капитана
Блада.
— Он велит мне присутствовать при казни. Пощадите меня, дон
Педро! Спасите его!
— Кого спасти? — крикнул капитан Блад, выведенный всем этим
из себя.
Бразо Ларго объяснил:
— Моя дочь — эта. Капитан Доминго — он приходил селенье год
назад уводил её с собой. Карамба! Теперь я его на костёр, а её домой. — Он
повернулся к дочери: — Вамос, ты идти со мной, — приказал он ей на своём
ломаном испанском языке. — Ты глядеть, как враг умирать, потом идти домой
селенье.
Капитан Блад нашёл это объяснение исчерпывающим. Ему
мгновенно припомнилось необычайное рвение, с которым Гванахани старался увлечь
его в эту экспедицию за испанским золотом, — рвение, показавшееся ему несколько
подозрительным. Теперь он понял всё. Этот набег на Санта-Марию, в который Бразо
Ларго вовлёк его вместе с другими корсарами, был нужен индейцу, чтобы вернуть
себе похищенную дочь и отомстить капитану Доминго Фуэнтес. Но вместе с тем
капитану Бладу стало ясно и другое. Если похищение и заслуживало кары, то
дальнейшее поведение испанца по отношению к этой девушке, которая, быть может,
даже не была похищена, а последовала за ним по доброй воле, было таково, что
побуждало её оставаться с ним, и она, обезумев от страха за него, молила
сохранить ему жизнь.
— Он говорит, что дон Доминго соблазнил тебя. Это правда? —
спросил её капитан Блад.
— Он взял меня в жёны, он мой муж, и я люблю его, — отвечала
она страстно, а влажный взор её больших тёмных глаз продолжал его молить. — Это
наш ребёнок. Не позволяйте им убивать его отца, дон Педро! А если они убьют
Доминго, — вне себя вскричала она, — я покончу с собой!
Капитан Блад покосился на угрюмое лицо индейца.
— Ты слышал? Этот испанец был добр к ней. Твоя дочь хочет,
чтобы мы сохранили ему жизнь. А если, как ты сам сказал, вина его в том, что он
обидел её, значит, она и должна решить его участь. Что вы сделали с ним?
Оба заговорили одновременно: отец — злобно, возмущённо,
почти нечленораздельно от гнева, дочь — захлёбываясь слезами пылкой
благодарности. Вскочив на ноги, она потянула Блада за рукав.
Но Бразо Ларго, продолжая протестовать, преградил им дорогу.
Он заявил, что капитан Блад нарушает их союз.
— «Союз»! — фыркнул Блад. — Ты использовал меня в своих
целях. Ты должен был откровенно рассказать мне о ссоре с доном Доминго, прежде
чем я связал себя словом, обещав ему полную неприкосновенность. Ну, а теперь…
Он пожал плечами и стремительно вышел из барака вместе с
молодой матерью. Бразо Ларго, задумчивый и хмурый, поспешил за ними.
У выхода из форта капитан Блад столкнулся с Волверстоном,
возвращавшимся из города вместе с двумя десятками своих молодцов. Блад,
приказав всем следовать за ним, сообщил, что индейцы хотят прикончить
испанского капитана.
— Туда ему и дорога! — проворчал Волверстон, который был уже
изрядно под хмельком.
Тем не менее и он и его солдаты последовали за капитаном,
так как, в сущности, речи их были всегда кровожаднее, чем их дела.
Возле пролома в частоколе толпа индейцев, человек сорок —
пятьдесят, раскладывала костёр. На земле лежал дон Доминго — беспомощный,
связанный по рукам и ногам.
Женщина бросилась к нему, нежно лопоча какие-то ласковые
испанские слова. Улыбка осветила его бледное лицо, ещё не совсем утратившее
своё презрительное высокомерие. Капитан Блад подошёл следом за ней и без
дальних слов разрезал ножом сыромятные ремни, которыми был связан пленник.
Индейцы злобно зашумели, но Бразо Ларго мгновенно их
успокоил. Он быстро произнёс несколько слов, и они с разочарованным видом
примолкли. Солдаты Волверстона стояли наготове, с мушкетами в руках, дуя на
запальные фитили.
Под их охраной дон Доминго был доставлен обратно в форт. Его
юная жена шагала рядом с ним и на ходу давала капитану Бладу разъяснения по
поводу немало удивившей его готовности, с какой индейцы повиновались её отцу.
— Он сказал, что ты дал Доминго слово сохранить ему жизнь и
должен своё слово сдержать. Но ты скоро уйдёшь отсюда. Тогда они вернутся и
разделаются с Доминго и с остальными испанцами.
