Прежде всего Бладу нужно было пополнить запасы провианта, а
так как он не посмел бы зайти ни в один английский или испанский порт, выход у
него был один: попробовать счастья в какой-нибудь из нейтральных голландских
колоний, причём, не имея опытного лоцмана, он вряд ли рискнул бы провести свой
корабль среди опасных рифов Багамских островов. Поэтому нетрудно было
догадаться, что Блад возьмёт курс на Подветренные острова, чтобы зайти на
Сен-Мартен, Сабу или Сент-Эустатиус. И вот, не сомневаясь, что он сумеет догнать
Блада задолго до того, как тот доберётся до ближайшего из этих голландских
поселений, расположенных в двухстах лигах от Тортуги, Истерлинг поплыл на
восток вдоль северных берегов Эспаньолы.
Однако всё пошло далеко не так гладко, как рассчитывал этот
пират. Ветер, вначале попутный, к вечеру задул с востока и за ночь достиг силы
шторма, так что на рассвете — зловещем рассвете, занявшемся среди багровых туч,
— «Бонавентура» не только не продвинулся вперёд, но был отнесён на несколько
миль в сторону от своего курса. К полудню ветер опять переменился, теперь он
дул с севера, и ещё сильнее, чем раньше. Над Карибским морем бушевал ураган, и
в течение суток «Бонавентура» метался под ударами шквала, убрав все паруса и
задраив люки, а грозные волны накатывались на него с кормы и швыряли с гребня
на гребень как пробку.
Однако Истерлинг был не только упрямым бойцом, но и опытным
моряком. Благодаря его умелому управлению «Бонавентура» нисколько не пострадал,
и, едва улёгся шторм и задул устойчивый юго-западный ветер, шлюп вновь кинулся
за своей жертвой. Поставив все паруса, «Бонавентура» летел по всё ещё высокой
после шторма волне.
Истерлинг ободрял своих людей, напоминая им, что ураган,
задержавший их, несомненно задержал также и «Синко Льягас», а если попомнить о
том, как неопытна команда бывшего испанского фрегата, так, пожалуй, буря и
вовсе могла быть на руку «Бонавентуре».
Что уготовила для них буря, им предстояло узнать на
следующее же утро, когда за мысом Энганьо они увидели галион, который за
дальностью расстояния сочли было сперва за «Синко Льягас», но потом довольно
скоро убедились, что это какое-то другое судно. Оно, несомненно, было
испанским, о чём свидетельствовала не только массивность его форм, но и флаг
Кастилии, развевавшийся под распятием на клотике грот-мачты. Все паруса
грот-мачты были зарифлены, и, неся полными только фок-бизань и кливер, галион
неуклюже продвигался левым галфиндом по направлению к проливу Моны.
Завидя этот повреждённый бурей корабль, Истерлинг повёл
себя, как гончая при виде оленя. «Синко Льягас» на время был забыт. Ведь совсем
рядом была куда более лёгкая добыча.
Наклонившись над перилами юта, Истерлинг принялся поспешно
выкрикивать команды. С лихорадочной быстротой с палуб было убрано всё лишнее и
от носа до кормы натянута сеть на случай, если в предстоящем бою шальное ядро
собьёт стеньгу или рею. Чард, помощник Истерлинга, коренастый силач, несмотря
на свою тупость, умевший превосходно управлять кораблём и работать абордажной
саблей, встал к рулю. Канониры заняли свои места, вытащили свинцовые затычки из
запальных отверстий и, держа наготове тлеющие фитили, ожидали команды. Какими
бы буйными и своевольными ни были люди Истерлинга в обычное время, перед боем и
в бою они свято блюли дисциплину.
Их капитан, стоя на юте, внимательно осматривал испанский
корабль, который они быстро нагоняли, и с презрением наблюдал поднявшуюся на
его палубе суматоху. Его опытный взгляд сразу определил, что произошло с
галионом, и резким гнусавым голосом он сообщил о своих выводах Чарду, стоявшему
под ним у штурвала.
— Они шли на родину в Испанию, когда их захватил ураган.
Грот-мачта у них треснула, а может, они получили и ещё повреждения и теперь
возвращаются в Сан-Доминго залечивать раны. — Истерлинг удовлетворённо
рассмеялся и погладил густую чёрную бороду. На багровой физиономии злорадно
блеснули тёмные наглые глаза. — Испанец, который спешит домой, — это лакомый
кусочек, Чард. Там будет чем поживиться. Чёрт побери, наконец-то нам повезло!
Ему действительно повезло. Он давно уже злобствовал, что его
шлюп «Бонавентура» не обладает достаточной мощью, чтобы захватить в Карибском
море по-настоящему ценный приз, и по этой-то причине он и стремился завладеть
«Синко Льягас». Но, конечно, он никогда не рискнул бы напасть на отлично
вооружённый галион, если бы не повреждения, которые лишили испанский корабль
возможности маневрировать и стрелять по борту противника.
Галион первым дал залп из орудий левого борта по
«Бонавентуре», тем самым подписав себе смертный приговор. «Бонавентура»,
повёрнутый к нему носом, был для него плохой мишенью и, если не считать одной
пробоины в кубрике, не получил никаких повреждений. Истерлинг ответил залпом из
носовых погонных орудий, целя по палубе испанца. Затем, ловко предупредив
неуклюжую попытку галиона развернуться, «Бонавентура» подошёл к его левому
борту, пушки которого были только что разряжены. Раздался треск, тяжёлый удар,
скрежет перепутавшегося такелажа, грохот падающих стеньг и стук абордажных
кошек, впившихся в обшивку испанца. И вот, сцепившись намертво, оба корабля
поплыли вместе, увлекаемые ветром, а пираты по команде великана Истерлинга дали
залп из мушкетов и, как муравьи, посыпались на палубу галиона. Их было около
двухсот человек — озверелых бандитов в широких кожаных штанах; кое-кто был в
рубахах, но большинство предпочитало драться голыми по пояс, и обнажённая
загорелая кожа, под которой перекатывались мышцы, делала их ещё ужаснее с виду.
Им противостояло от силы пятьдесят испанцев в кожаных
панцирях и железных шлемах: построившись на шкафуте галиона, словно перед
смотром, они спокойно целились из мушкетов, ожидая команды горбоносого офицера
в шляпе с развевающимся плюмажем.
Офицер скомандовал, и мушкетный залп на мгновение задержал
нападающих. Затем волна пиратов захлестнула испанских солдат, и галион
«Санта-Барбара» был взят.
Пожалуй, в ту эпоху в этих морях трудно было отыскать
человека более жестокого и безжалостного, чем Истерлинг, и те, кто плавал под
его командой, как это обычно случается, старались во всём подражать своему
свирепому капитану. Они принялись хладнокровно убивать испанских солдат,
выбрасывая трупы за борт, и так же хладнокровно разделались с канонирами на
батарейной палубе, несмотря на то, что эти несчастные сдались без
сопротивления, в тщетной надежде спасти свою жизнь.
Через десять минут после того, как галион «Санта-Барбара»
был взят на абордаж, из его команды остались в живых только капитан дон
Ильдефонсо де Пайва, которого Истерлинг оглушил рукояткой пистолета, штурман и
четверо матросов, в момент атаки находившиеся на мачтах. Этих шестерых
Истерлинг решил пощадить, прикинув, что они ещё могут ему пригодиться.
Пока его команда сновала по мачтам, освобождая
перепутавшиеся снасти обоих кораблей и на скорую руку исправляя поломки,
Истерлинг, прежде чем приступить к осмотру захваченного корабля, начал
допрашивать дона Ильдефонсо.
