Крячко явно не хотелось самому пререкаться с Орловым и оправдываться, почему он, черт подери, до их пор не нашел ни одного из пропавших, выслушивать, что он подводит весь Главк и из-за него одного все могут быть лишены премии. В последнее сам Крячко не верил совершенно, потому что знал, что Орлов не станет выпячивать перед министром ни его самого, ни дела, которыми он занимался, чтобы самому не краснеть перед начальством и не брать на себя огрехи подчиненных. Да и не считал Орлов в душе Крячко виноватым: он знал, что Станислав делает все, что в его силах. Но как начальник чувствовал себя обязанным держать своих оперов в тонусе, чтобы не забывались. Да и перед грядущей проверкой хотелось почувствовать собственную власть – это тоже по-человечески можно было понять. Так что Крячко особо не переживал. Орлова он не то что никогда не боялся, он даже не воспринимал его нарекания всерьез – слишком долго они дружили. Просто ему совершенно не хотелось тратить это чудесное солнечное утро на выслушивание ворчаний своего начальника.
«Ничего, – утешил себя не привыкший унывать Станислав, умеющий находить во всем светлые стороны. – Зато проветрюсь в генеральском кабинете, отдохну от жары!»
В кабинете Орлова была установлена мощная сплит-система, единственная во всем Главке, и в периоды особой жары сотрудники любили заскакивать к генерал-лейтенанту под предлогом какого-нибудь срочного дела, которое растягивалось порой на час – никому не хотелось расставаться с прохладой, пусть даже искусственной.
Гуров же направился в свой кабинет и с облегчением подумал, что пробудет в одиночестве как минимум полчаса. Сейчас он намеревался поразмыслить над тем, что было сделано и выявлено по делу утопленников за последние дни и предаться своему любимому занятию – анализу фактов, обстоятельств и деталей, а затем обратному процессу – связыванию их воедино.
Те, кто знал Гурова лишь поверхностно, могли предположить, что излюбленное занятие оперативника – это гонки, преследования, стрельба и прочий экшен. Однако стихия Гурова была иной. Больше всего он любил думать. Думать, размышлять, строить версии и делать выводы. И лучше всего ему это удавалось, когда он был один. Нет, посоветоваться, конечно, всегда неплохо. В конце концов, пословицу «Одна голова хорошо, а две лучше» еще никто не отменял. И все же к главному выводу Гуров всегда приходил самостоятельно. Догадка, порой теплившаяся едва тлеющей головешкой, вдруг вспыхивала яркой искрой, разгораясь в полное пламя, сжигающее завесу тайны. И со стороны порой казалось, что это происходит само собой, по везению или случайности. И мало кто понимал, что такому результату предшествует длительный, порой изнуряющий мыслительный процесс. Когда Гуров расследовал очередное сложное дело и доходил до определенного момента, он, случалось, не мог спать по ночам. Сон просто не приходил к нему – его вытесняли мысли. И сейчас их было немало, и они уже требовали, чтобы их хоть как-то систематизировали и структурировали.
Усевшись на свой стул, Гуров прикрыл глаза и погрузился в тишину. Значит, трое утопленников, которые за этой историей с исчезнувшим крячковским продюсером невольно отошли на второй план. Собственно, времени на продюсера было потрачено не так уж много – вечер и часть минувшей ночи. То есть еще вчера Гуров в течение рабочего дня занимался своим делом, порученным ему Орловым, а именно, разбирался в профессиональных проблемах Семена Абрамова и Бориса Вельчинского. Сейчас же ему казалось, что это было чуть ли не неделю назад. А ведь сегодня только среда, а задание от Орлова провести проверку он получил в понедельник…
Итак, утонувших связывает место смерти, а также присутствие в легких ионов серебра. Каким-то боком сюда имеет отношение пансионат «Лучшая планета». Даже если забыть об ионах серебра, обнаруженных в их оборудованном под бассейн пруду, то обстоятельство, что там отдыхают сразу две ближайшие родственницы утонувших, наводит на серьезные размышления.
В кабинет вошел красный как рак Крячко. С размаху швырнув на стол кипу каких-то папок, он плюхнулся в свое кресло и с мрачным видом уставился на Гурова. Но долго сидеть и копить в себе раздражение Станислав не умел – ему нужно было непременно поделиться им с окружающими.
– Медитируешь? – спросил он Гурова, прервав его раздумья.
– Тебя таки лишили премии? – в ответ меланхолично спросил сыщик, в душе досадуя на Станислава.
Тот не умел быть тихим. Вот и сейчас, протопав конем и шваркнув входной дверью – недавно только поменяли все на этаже, хорошо, что Орлов не видит, как Станислав с ними обращается! – Крячко моментально нарушил царившую в кабинете до его прихода аналитическую идиллию, манерами слона в посудной лавке бесцеремонно растоптал ее.
– Петр освободился? – спросил Гуров, так и не получив вразумительного ответа от Станислава по поводу премии, зато понявший, что влетело ему крепко.
– Да, только что откинулся! – огрызнулся Крячко. – Можешь бежать на поклон к своему хозяину, ты ж его любимчик, тебя он прямо в задницу расцелует!
– Зависть – один из смертных грехов! – усмехнулся Гуров, выходя из кабинета, дабы дать Станиславу выпустить пар и сорвать злость на ком-нибудь другом.
Сам же он прошел к Орлову, который при его появлении не расцвел, но и не выразил недовольства. Он лишь предложил Гурову сесть и спокойно спросил:
– Что скажешь, Лева?
– Сказать можно многое, – начал Гуров, принимаясь делиться тем, что было наработано и постепенно кое-какими соображениями, от которых его отвлек Крячко. – И понимаешь, Петр, я совсем не знаю, что делать дальше! – признался Гуров. – Нет, нет! – предостерегающе поднял он руку, поняв, что Орлов, пытаясь помочь своему сыщику, сейчас начнет давать конкретные указания, куда и к кому поехать. – Я не о том! Я могу, конечно, отправиться по второму кругу коллег-знакомых-родственников наших утопленников и отрабатывать каждую версию в отдельности, но мне этот путь не нравится. Он, может, и приведет к успеху в конечном итоге, но времени на него будет потрачено много. Слишком много. Можно обойтись куда быстрее.
– Как? – с надеждой глядя на него, спросил Орлов, у которого была тайная мысль, что Гуров раскроет эти дела до приезда министра.
Да, дела эти не числились среди официальных, которыми занималось управление. Собственно, уголовных дел так и не было заведено – маловато было бы для этого оснований. Но вот если бы Гуров доподлинно выяснил, что все трупы криминальные, а главное, нашел и исполнителя этих преступлений – вот тут можно было блеснуть перед министром во всей красе! Ну как же, по собственной инициативе раскрыли целую серию злодейств! Есть чем гордиться!
Конечно, в первую очередь Орловым руководили отнюдь не честолюбивые планы, но кто же откажется от похвалы начальства, тем более заслуженной? Уверенности добавляло то, что Орлов ничего не терял при любом раскладе. То есть, если бы Гуров выяснил, что все утонули в результате несчастного случая, или если бы он так и не докопался до личности преступника, эти дела можно было просто не упоминать. И тогда никаких претензий ни к Орлову, ни к Гурову, ни к Главку.
