Следом за ней он вскочил в экипаж и опустился на сиденье
рядом, и она заметила, как играют мускулы под его щегольским костюмом, и снова,
как всегда, ее внезапно взволновало исходившее от него ощущение недюжинной
силы. Со смутным, тревожным чувством, похожим на страх, она, словно
зачарованная, не могла отвести глаз от его сильных рук и плеч. Крепкое,
мускулистое тело Ретта, казалось, таило в себе такую же беспощадность, как его
резкий, холодный ум. И вместе с тем его отличала мягкая грация пантеры —
ленивая грация хищника, нежащегося на солнце, но в любую минуту готового к
смертоносному прыжку.
— Ах, вы, маленькая мошенница, — сказал Ретт и
прищелкнул языком, погоняя лошадь. — Вы же, конечно, всю ночь до утра
протанцевали с солдатами, дарили им розы и ленты и уверяли всех, что готовы
умереть за наше Дело, а когда понадобилось перевязать двух-трех раненых и
поймать двух-трех вшей, поспешили удрать.
— Вы не можете поговорить о чем-нибудь другом и
подстегнуть лошадь? Не хватает еще попасться на глаза дедуле Мерриуэзеру, когда
он выйдет из своей лавки. Старик не преминет, конечно, все разболтать старухе…
Я хочу сказать, миссис Мерриуэзер.
Ретт легонько стегнул лошадь кнутом, и она припустилась
бодрой рысью через площадь Пяти Углов к железнодорожному переезду, рассекавшему
город надвое. Состав с ранеными только что подошел к платформе, и санитары с
носилками бегали под палящим солнцем, перетаскивая раненых в санитарные фуры и
крытые интендантские фургоны. Наблюдая за этим, Скарлетт не испытывала
угрызений совести — только чувство огромного облегчения оттого, что ей удалось
сбежать.
— Я устала, и меня просто тошнит от этого старого
госпиталя, — сказала она, оправляя свои пышные юбки и туже завязывая под
подбородком ленты шляпки. — Каждый день прибывают новые и новые раненые. И
во всем виноват этот генерал Джонстон. Если бы он стоял себе и стоял под
Далтоном, янки бы уже…
— Но он и стоял, глупое вы дитя. А если бы он еще
продолжал стоять там, Шерман обошел бы его с флангов, поймал в мешок и
уничтожил. И мы потеряли бы железную дорогу, а Джонстон за железную дорогу-то и
бьется.
— Ну и что, — сказала Скарлетт, ибо военная
стратегия была выше ее понимания, — Все равно это его вина. Он должен был
что-нибудь сделать, и по-моему, его надо сместить. Почему он не стоит на месте
и не сражается, а все отступает и отступает?
— Вы рассуждаете совсем как те, кто теперь кричит:
«Голову ему с плеч долой!», потому что он не в силах совершить невозможное. Он
был нашим Христом Спасителем, когда сражался под Далтоном, а к горе Кеннесоу
уже стал Иудой Предателем — и это все за каких-нибудь шесть недель. А стоит ему
отогнать янки назад миль на двадцать, и он опять станет Иисусом Христом. Дитя
мое» у Шермана вдвое больше солдат, чем у Джонстона, и он может себе позволить
потерять двух своих молодцов за каждого нашего доблестного воина. Джонстону же
нельзя терять ни одного солдата. Ему позарез нужно подкрепление. А что ему
дадут? «Любимчиков Джо Брауна»? Много от них будет толку!
— Да неужели милицию и вправду пошлют на фронт? И
войска внутреннего охранения тоже? Я про это не слыхала. А откуда вы знаете?
— Ходят такие слухи. Они распространились после того,
как сегодня утром прибыл поезд из Милледжвилла. Поговаривают, что милиция и
войска внутреннего охранения будут отправлены к генералу Джонстону для подкрепления.
Да, любимчикам губернатора Брауна придется наконец понюхать пороху, и сдается
мне — для многих из них это будет большой неожиданностью. Они, конечно, никак
не думали, что им придется участвовать в боях. Губернатор, можно сказать,
пообещал им, что этого не произойдет. Да, их хорошо обставили. Они чувствовали
себя как за каменной стеной, поскольку губернатор стоял за них горой, даже
против Джефа Дэвиса, и отказался послать их в Виргинию. Заявил, что они нужны
для обороны штата. Ведь никто же не думал, что война докатится и до их двора и
им в самом деле придется оборонять свой штат!
— О, как вы можете насмехаться, вы, бессердечное
чудовище! Подумайте-ка, кто там, в этих войсках, — одни старые старики и
совсем зеленые подростки. Что же, и этот мальчишка Фил Мид должен идти, и
дедушка Мерриуэзер, и дядя Генри Гамильтон?
— Я имею в виду не подростков и не ветеранов
Мексиканской войны. Я говорю о храбрецах вроде Уилли Гинена, которые так любят
щеголять в военной форме и размахивать саблей…
— А вы-то сами?
— Мимо цели, моя дорогая. Я не ношу военной формы и не
размахиваю саблей, и судьба Конфедерации совсем меня не тревожит. Более того,
меня в войска внутреннего охранения, да и в любые другие войска нипочем не
заманишь. После Вест-Пойнта я буду сыт военной муштрой до конца дней моих… Но я
желаю удачи старине Джо. Генерал Ли не может послать ему подкрепления, потому
что янки не дают ему покоя в Виргинии. Поэтому войска Джорджии — единственное,
на что он может рассчитывать. Конечно, он заслуживает большего — ведь это
великий стратег. Он всегда ухитряется поспеть на место раньше янки. Но ему
придется все время отступать, если он хочет сохранить железную дорогу. И
помяните мое слово, когда янки вынудят его спуститься с гор сюда, в долину, ему
придет конец.
— Сюда? — вскричала Скарлетт. — Вы же
прекрасно знаете, что так далеко янки никогда не заберутся!
— Кеннесоу всего в двадцати двух милях отсюда, и я
готов держать с вами пари…
— Ретт! Взгляните, что это за толпа там, в конце улицы?
Это же не солдаты. Что там такое… Да ведь это негры!
Огромное облако красной пыли вздымалось над улицей, и оттуда
доносился шум шагов и звуки доброй сотни негритянских голосов — низких,
гортанных голосов, беззаботно распевавших гимн. Ретт остановил кабриолет у
обочины, и Скарлетт с любопытством уставилась на толпу обливавшихся потом
негров с лопатами и мотыгами на плечах, двигавшуюся по улице под водительством
офицера и взвода солдат в форме инженерных войск.
— Что там такое? — снова повторила Скарлетт. И тут
она заметила высоченного негра-запевалу, шагавшего в первом ряду. Это был
черный великан почти шести с половиной футов ростом, двигавшийся с упругой
грацией сильного животного; его белые зубы сверкали, когда он выводил мелодию
гимна — «Спустись с горы к нам, Моисей», — которую за ним подхватывал хор.
Не может же быть второго такого здоровенного и такого голосистого негра в штате
— конечно, это Большой Сэм — надсмотрщик из Тары. Но что он делает здесь, так
далеко от дома, да тем более сейчас, когда на плантации нет управляющего и он —
единственная опора Джералда, его правая рука?
Она приподнялась на сиденье, стараясь всмотреться получше, и
тут взгляд высокого негра упал на нее и его черное лицо расплылось в улыбке: он
узнал ее. Лопата выпала у него из рук, он было остановился и двинулся прямо к
ней, поворачиваясь на ходу к шагавшим рядом с ним неграм и громко восклицая:
— Господи! Да это же мисс Скарлетт! Эй, вы! Илайя!
Апостол! Пророк! Это же мисс Скарлетт!
