— А если доктора нет, спроси у миссис Мид или у
кухарки, что нужно делать. Попроси кого-нибудь прийти.
Присси с грохотом скатилась с лестницы, и Скарлетт видела в
окно, как она мчится по улице с совершенно неожиданной для этой нерасторопной
девчонки быстротой. Отсутствовала она довольно долго и вернулась одна.
— Доктора нет дома целый день. Думают, может, он ушел с
солдатами. Мисс Скарлетт, мистер Фил преставился.
— Умер?
— Да, мэм. — Присси раздувалась от важности,
сообщая эту весть. — Тальбот, ихний кучер, сказал. Его ранили…
— Ладно, давай по делу.
— А миссис Мид я не видала. Кухарка сказала, миссис Мид
обмывает его и убирает, хочет похоронить, пока нет янки. Кухарка сказала: если
мисс Мелли будет шибко больно, надо положить нож под кровать, и нож разрежет
боль пополам.
Скарлетт едва удержалась, чтобы не закатить ей еще одну
оплеуху в ответ на этот полезный совет, но тут Мелани открыла огромные,
расширенные от страха глаза и прошептала:
— Дорогая… Янки подходят?
— Нет, — твердо сказала Скарлетт. — Присси
выдумывает.
— Да, мэм. Я выдумываю, — горячо подтвердила
Присси.
— Они подходят, — прошептала Мелани, не поддавшись
на обман, и уткнулась лицом в подушку. Голос ее доносился теперь еле
слышно. — Мое несчастное дитя… Мое несчастное дитя… — И после долгого
молчания она пробормотала: — Ох, Скарлетт, тебе нельзя оставаться здесь. Уходи
и возьми с собой Уэйда.
Мелани лишь произнесла вслух то, о чем думала сама Скарлетт,
но Скарлетт это взбесило — ей было стыдно, словно Мелани прочла трусливые мысли
на ее лице.
— Не будь идиоткой. Я ничего не боюсь. Ты же знаешь,
что я тебя не оставлю.
— И напрасно. Все равно я умру. — И она снова
застонала.
Медленно, словно старуха, Скарлетт спустилась ощупью по
темной лестнице, цепляясь за перила, чтобы не упасть. Ноги у нее одеревенели и
подгибались от усталости и напряжения, и ее трясло от холодного липкого пота,
насквозь пропитавшего одежду. Кое-как добралась она до веранды и опустилась на
ступеньки. Прислонившись спиной к столбу, она дрожащей рукой расстегнула
пуговки лифа на груди. Теплая, мягкая тишина ночи обступила ее со всех сторон,
и она полулежала, отупело, словно больная буйволица, глядя во мрак.
Все было позади. Мелани не умерла, и крошечный,
попискивавший, как котенок, младенец мужского пола получил свое первое омовение
из рук Присси. Мелани уснула. Как могла она спать после всего этого кошмара,
после этих страшных криков, страданий, неумелого акушерства, больше
причинявшего мук, чем приносившего пользы? Как могла она все это выдержать и не
умереть? Скарлетт ни минуты не сомневалась, что, будь она на месте Мелани, ее
бы уже не было в живых. А Мелани, когда все было кончено, даже нашла в себе
силы пролепетать еле слышно, так что пришлось наклониться к самому ее лицу:
«Спасибо». И уснула. Как могла она уснуть? У Скарлетт совсем стерлось в памяти,
что она тоже, родив Уэйда, сразу уснула. Она вообще забыла все. В голове у нее
была странная пустота, и мир вокруг был пуст. Ничего не было прежде — до этого
бесконечного дня, — и ничего не будет потом. Только тяжелый, теплый мрак
ночи, только звук рвущегося из груди хриплого дыхания, только холодные,
щекочущие струйки пота, сбегающие из подмышек на талию, с бедер на колени —
холодящие, клейкие, липкие.
Она почувствовала, как ее громкое ровное дыхание перешло в
судорожные всхлипывания, но глаза были сухи, их жгло, и казалось, что им
никогда уже не пролить ни одной слезы. Медленно, с трудом она наклонилась и,
подхватив свои пышные юбки, задрала их до самых бедер. Ей было жарко, и свежий
ночной воздух был приятен телу, хотя от холодного липкого пота ее слегка
пробирала дрожь. Тупо промелькнула мысль: что бы сказала тетя Питти, увидев ее,
лежащую здесь, на ступеньках, задрав юбки так, что все панталоны на виду? Но ей
было наплевать. Ей было наплевать на все. Время остановилось. Быть может,
солнце только что село, а быть может, уже давно за полночь. Она не знала, ей
было все равно.
Она услышала звук шагов на лестнице и подумала: «Чтобы черт
унес Присси!» — глаза у нее слипались, она погружалась в тяжкое забытье.
Пролетело мгновение черного провала в сон, и до ее сознания дошло, что Присси
стоит возле нее и что-то лопочет, очень довольная собой.
— Как у нас здорово все получилось, мисс Скарлетт.
Мамка и та, поди, не справилась бы лучше.
Скарлетт смотрела на нее из темноты и от усталости не могла
ни прогнать, ни выбранить девчонку, укорить за все ее бесчисленные грехи — за
глупое бахвальство своими якобы познаниями, за трусость, неумелость,
неуклюжесть, за полную никчемность в решающие минуты, за опрокинутый на постель
таз с водой, за засунутые куда-то ножницы, за то, что она уронила
новорожденного, а теперь стоит и похваляется своими успехами.
И янки еще хотят освободить негров! Ну и на здоровье, берите
их себе!
Она молча прислонилась к столбу, и Присси, почувствовав ее
настроение, неслышно растворилась во мраке веранды. Текли минуты, дыхание
Скарлетт стало ровнее, в голове прояснилось, и она услышала доносившиеся с
северного конца улицы негромкие голоса и топот сапог. Солдаты! Она медленно
приподнялась и оправила юбки, хотя и понимала, что никто не может увидеть ее в
этой тьме. Когда они — несчетная процессия теней — приблизились к дому, она
окликнула их.
Одна тень отделилась от общей массы, подошла к калитке.
— Вы уходите? Вы нас покидаете? Ей показалось, что тень
сняла шляпу, и негромкий голос прозвучал из мрака:
— Да, мэм. Да, мы уходим. Наш отряд последним оставил
укрепления — примерно в миле к северу от города.
— Значит, вы.., значит, армия в самом деле отступает?
— Да, мэм. Янки подходят.
Янки подходят! А ведь она об этом забыла! Спазма сдавила ей
горло, и она не могла произнести больше ни слова. Тень удалилась, слилась с
другими тенями, и стук сапог стал замирать во мраке. «Янки подходят! Янки
подходят!» — выбивали дробь их шаги, громко выстукивало ее сердце. Янки
подходят!
— Янки подходят! — взвизгнула Присси, сжавшись в
комочек возле Скарлетт. — Ой, мисс Скарлетт, они нас всех убьют! Выпустят
кишки! Они…
— Замолчи! — крикнула Скарлетт. Это были ее мысли
— облеченные в слова, произносимые дрожащим голосом, они становились еще
ужасней. Снова ею овладел страх. Что же делать? Как спастись? К кому броситься
за помощью? Все друзья покинули ее.
И тут она вспомнила про Ретта Батлера, и страх немного
отступил, от сердца отлегло. Как это она не подумала о нем утром, когда
носилась по городу, точно курица с отрезанной головой? Пусть он ей ненавистен,
но он сильный, ловкий и не боится янки.
