— Мистер Хилтон был так добр, что не покинул нас в эти
трудные времена, — явно нервничая и неуверенно поглядывая на свою
молчаливую падчерицу, произнесла миссис Калверт. — Чрезвычайно добр. Вы,
вероятно, слышали, как он дважды спас наш дом, когда здесь был генерал Шерман.
Просто не знаю, что бы мы делали без него, ведь у нас совсем нет денег, и Кэйд…
На бледных щеках Кэйда вспыхнул румянец, а Кэтлин опустила
длинные ресницы и сжала губы. Скарлетт видела, что их душит бессильный гнев —
нелегко им было чувствовать себя в долгу у этого управляющего-янки. А миссис
Калверт, казалось, вот-вот заплачет. Опять она совершила какую-то оплошность.
Она вечно попадала впросак. Прожив в Джорджии двадцать лет, она так и не
научилась понимать этих южан. Она никогда не знала, чего не следует говорить
своим пасынкам, и вместе с тем, что бы она ни сказала и ни сделала, они были
неизменно вежливы с ней. И она давала в душе обеты богу, что уедет на Север, к
родителям, забрав с собой детей, и оставит навсегда этих высокомерных,
загадочных и чуждых ей людей.
После таких визитов у Скарлетт отпала охота навещать
Тарлтонов. Все четыре брата погибли ни войне, усадьбу сожгли. Тарлтоны ютились
теперь в домике управляющего, и Скарлетт никак не могла заставить себя поехать
их проведать. Но Сьюлин и Кэррин упрашивали ее, и Мелани сказала, что это было
бы не по-соседски — не проведать мистера Тарлтона, вернувшегося с войны, —
и как-то в воскресенье они все же собрались и поехали.
Это посещение было самым тяжелым из всех.
Приближаясь к развалинам дома, они увидели Беатрису Тарлтон:
в рваной амазонке, с хлыстом под мышкой, она сидела на ограде загона и
безучастно смотрела в никуда. Кривоногий, малорослый чернокожий малый —
объездчик лошадей — сидел с ней рядом, и вид у него был не менее угрюмый, чем у
нее. Загон, в котором всегда резвились жеребята и стояли спокойно-грациозные
породистые кобылы, был пуст, если не считать одного-единственного мула, на
котором мистер Тарлтон возвратился с войны домой.
— Клянусь богом, я просто не знаю, куда себя девать
теперь — после того, как не стало моих красавцев, — сказала миссис
Тарлтон, соскакивая с изгороди. Стороннему человеку могло бы показаться, что
она говорит о своих четырех погибших на войне сыновьях, но гости из Тары
поняли, что речь идет о лошадях. — Все мои красавчики пали. И моя бедняжка
Нелли! Останься у меня хотя бы Нелли! Ничего, кроме этого проклятого мула.
Проклятого мула, — повторила она, с возмущением глядя на костлявое
животное. — Это же оскорбление памяти моих чистокровных красоток — держать
в их загоне мула. Мулы — это противоестественные, ублюдочные создания, и
следовало бы издать закон, запрещающий их разводить!
Джим Тарлтон, обросший косматой бородой, делавшей его
совершенно неузнаваемым, с громкими приветствиями появился из домика
управляющего и расцеловался с дамами, а следом за ним оттуда высыпали и его
четыре рыжеволосые дочки в залатанных платьях, спотыкаясь о вертевшихся в ногах
черных и пегих собак, которые при звуках чужих голосов всей дюжиной с лаем
бросились наружу. И от напускной веселости, проявляемой всем этим семейством,
Скарлетт мороз подрал по коже — это было еще страшнее, чем затаенная горечь в
глазах обитателей Мимозы или дух смерти, витавший над Сосновыми Кущами.
Тарлтоны настояли, чтобы гостьи остались отобедать, —
ведь теперь такие посещения стали редкостью, говорили они, и ужасно хочется
узнать какие-нибудь новости. У Скарлетт не было никакой охоты засиживаться в
гостях — атмосфера этой семьи действовала на нее угнетающе, — но ее
сестрам и Мелани хотелось побыть подольше, и в конце концов они все остались
обедать и отведали немножко мяса и сушеных бобов, которыми их потчевали.
По поводу скудости угощения было отпущено немало шуток, и
сестры Тарлтон так заливались смехом, рассказывая, к каким ухищрениям научились
они прибегать, переделывая свои старые туалеты, словно смешнее этого ничего
нельзя было придумать. Мелани вторила им, с изумившей Скарлетт шутливостью
оживленно повествуя о лишениях и трудностях, которыми полна их жизнь в Таре. А
у Скарлетт слова не шли с языка. Дом казался ей опустевшим без четырех
высоченных братьев Тарлтонов, которые должны были бы сидеть здесь, развалясь в
креслах, покуривая сигары и поддразнивая девушек. А если она ощущает эту
пустоту, то что же должны чувствовать сами Тарлтоны, мужественно разыгрывающие
веселую комедию перед своими соседями?
Кэррин говорила мало, но когда все встали из-за стола, она
подошла к миссис Тарлтон и что-то прошептала ей на ухо. Миссис Тарлтон
изменилась в лице, вымученная улыбка сползла с ее губ, она протянула руку и
обхватила тоненькую талию Кэррин. Они вместе вышли из комнаты, и Скарлетт,
почувствовав, что она больше ни секунды не может оставаться в этих стенах, последовала
за ними. Они пошли по дорожке через сад, и Скарлетт увидела, что их путь ведет
к семейному кладбищу. Повернуть обратно к дому теперь было уже невозможно. Это
выглядело бы слишком грубо. Но зачем же Кэррин понадобилось тащить мать к
могилам ее сыновей, в то время как Беатриса Тарлтон так, старалась держаться
мужественно?
За кирпичной оградой, под темными кедрами, белели два новых
мраморных надгробия — настолько новых, что дождь еще ни разу не успел
забрызгать их красной глиной.
— Мы получили их на прошлой неделе, — с гордостью
объяснила миссис Тарлтон. — Мистер Тарлтон поехал в Мейкон и привез их в
фургоне.
Надгробные плиты! Сколько же они могли стоить? Сочувствие,
которое поначалу испытывала Скарлетт к Тарлтонам, внезапно испарилось. Люди,
которые могут тратить драгоценные деньги на могильные плиты, в то время как еда
так дорога, что к ней не подступиться, не заслуживают симпатии. И к тому же на
плитах были высечены надписи — по несколько строк на каждой. А чем больше слов,
тем больше денег. Вся семейка, как видно, рехнулась! А во что еще обошлось им
привезти сюда тела трех братьев! Тело Бойда так и не нашли.
Между могилами Брента и Стюарта возвышалось надгробие с
надписью: «Они были добрыми и любящими при жизни и в смерти остались
неразлучны».
На другом надгробии были высечены имена Бойда и Тома и
какая-то латинская надпись, начинавшаяся словами: «Dulce et…» Но Скарлетт это
ничего не говорило, так как во время пребывания в Фейетвиллском пансионе ей
удалось обойти латынь стороной.
Отвалить столько денег за могильные плиты! Нет, они просто
идиоты! Скарлетт была так возмущена, словно Тарлтоны пустили на ветер ее
деньги, а не свои.
А в глазах Кэррин появился какой-то необычный блеск.
— Какие прекрасные слова, — прошептала она,
указывая на первое надгробие.
«Понятно, это в ее вкусе. Всякая сентиментальность трогает
ее до слез».
— Да, — сказала миссис Тарлтон. Голос ее
потеплел. — Нам казалось, что это очень хорошая надпись, — они ведь
погибли почти одновременно. Сначала Стюарт, а потом Брент — он подхватил знамя,
выпавшее из рук брата.
