Он перевернул купюру. С оборотной стороны на нее был наклеен
кусок оберточной бумаги, исписанный бледными самодельными чернилами. Уилл
откашлялся и неторопливо прочел:
— Называется: «Стихи на оборотной стороне денежной
купюры Конфедерации»:
Это знак, не имеющий больше цены, —
Сохрани его, друг дорогой,
Это символ когда-то прекрасной страны,
Разоренной жестокой рукой.
Да поведает он свой печальный рассказ
Том, кто память хранит о былом,
О земле — колыбели священной для нас,
О грозе, полыхавшей огнем.
[10]
— О какие прекрасные, какие волнующие слова! —
воскликнула Мелани. — Нет, Скарлетт, ты не должна позволять Мамушке
заклеивать деньгами щели на чердаке. Это же не просто бумажки, как правильно
сказано в стихах.., это память о той жизни, которая ушла безвозвратно.
— Ах, Мелли, не будь такой сентиментальной! Бумага все
равно остается бумагой, а у нас ее так мало, и мне надоело слышать Мамушкину
воркотню из-за щелей на чердаке. А когда Уэйд подрастет, у меня, надеюсь,
найдется для него достаточно зеленых банкнот вместо этих никчемных бумажек.
Уилл, который во время этого разговора приманивал к себе
малютку Бо, показывая ему купюру и заставляя ползти по одеялу, поднял голову и,
заслонив глаза от солнца рукой, поглядел на подъездную аллею.
— К нам еще кто-то пожаловал, — сказал он — Еще
один солдат.
Скарлетт посмотрела туда и увидела ставшую привычной
картину: бородатый человек в серых и синих лохмотьях — остатках военной формы
обеих армий — медленно брел по кедровой аллее, с трудом волоча ноги, понуро
опустив голову.
— А я-то думала, что с солдатами уже покончено, —
сказала Скарлетт. — Надеюсь, этот не очень изголодался.
— Думаю, что очень, — промолвил Уилл. Мелани
поднялась.
— Пойду велю Дилси поставить еще один прибор, —
сказала она. — И надо удержать Мамушку, чтобы она не набрасывалась на
этого беднягу прямо с порога, и не стаскивала с него рубище, и не…
Она так внезапно умолкла на полуслове, что Скарлетт подняла
на нее глаза. Мелани держалась рукой за горло, словно ее что-то душило, и было
видно, как на шее под кожей у нее быстро-быстро бьется голубая жилка. Лицо ее
совсем побелело, а карие глаза казались неестественно огромными и почти черными
от расширившихся зрачков. «Она сейчас потеряет сознание!» — подумала Скарлетт
и, вскочив со ступенек, обхватила ее за плечи.
Но Мелани отбросила ее руку и в мгновение она сбежала с
крыльца. Она летела по аллее словно птица, раскинув руки, одна касаясь ступнями
гравия, ее линялые юбки развевались… И Скарлетт вдруг все поняла, и это
прозрение обрушилось на нее как удар. Она прислонилась к колонне, чтобы не
упасть, и когда солдат поднял заросшее белокурой бородкой лицо и стал, глядя на
дом, словно не находя в себе сил сделать еще хоть шаг, у Скарлетт остановилось
сердце. А затем оно толкнулось о ребра и забилось бешено, когда Мелли с
нечленораздельным криком упала в объятия этого оборванного солдата и его голова
склонилась к ее лицу. Не помня себя, Скарлетт бросилась вниз по ступенькам, но
рука Уилла удержала ее, ухватив за юбку.
— Не надо, не мешайте им, — тихо сказал он.
— Уберите руку, болван! Уберите руку! Это ЖР Эшли! Но
он продолжал удерживать ее за юбку.
— Ведь это же как-никак ее муж, верно? — мягко
проговорил он, и, теряя рассудок от бессильной ярости и непомерного счастья,
Скарлетт в смятении взглянула на него и прочла в глубине его глаз понимание и
участие.
