В такое ослепительное утро Скарлетт обычно сразу подбегала к
окну и, положив локти на подоконник, впивала в себя ароматы и звуки Тары. Но
сегодня сияние солнца и лазурь небес пробудили в ней только одну мысль: «Слава
богу, дождя не будет!» На постели стояла картонная коробка с бережно уложенным
в нее светло-зеленым муаровым платьем с воланами из кремовых кружев,
приготовленным для отправки в Двенадцать Дубов, дабы Скарлетт могла сменить там
свой туалет перед балом, но она, скользнув по платью взглядом, лишь пожала
плечами. Если все пойдет так, как она задумала, это платье не понадобится ей
сегодня вечером. Задолго до начала бала они с Эшли будут уже на пути к
Джонсборо, к венцу. Сейчас ее волновал совсем другой вопрос: какое платье
надеть на барбекю?
Какое платье сделает ее особенно неотразимой в глазах Эшли?
С восьми часов утра она примеряла то одно, то другое и теперь стояла
расстроенная, подавленная, в кружевных панталонах, корсете и в трех пышных
полотняных, отделанных кружевом нижних юбках. А отвергнутые платья пестрыми
грудами шелка, оборок и лент громоздились вокруг нее на полу, на постели, на
стульях.
Розовое платье из оргаиди с длинным ярко-красным поясом,
несомненно было ей к лицу, но она надевала его прошлым летом, когда Мелани
приезжала в Двенадцать Дубов, и та, конечно, могла его запомнить. А значит,
ничто не помешает ей съязвить на этот счет. Черное бомбазиновое с буфами на
рукавах и большим стоячим кружевным воротником выгодно оттеняет ее
ослепительную кожу, но нельзя не признаться, что оно ее чуточку старит.
Скарлетт озабоченно шагнула к зеркалу и вгляделась в свою шестнадцатилетнюю
мордашку, словно боясь увидеть морщины или дряблый подбородок. Но Мелани так
юна и свежа — ни в коем случае нельзя казаться возле нее старше своих лет.
Сиреневое в полоску муслиновое платье с большими кружевными медальонами и
тюлевым воланом красиво, но не в ее стиле. Кэррин с ее тонким профилем и
бесцветным личиком выглядела бы в нем недурно, сама же она в этом платье будет
похожа на школьницу, а это уж никак не годится — походить на школьницу рядом со
спокойной, исполненной достоинства Мелани. Клетчатое платье из зеленой тафты,
все в мелких оборочках, обшитых по краю зеленой бархатной лентой, шло ей
бесподобно, и вообще это было ее любимое платье — когда она его надевала, глаза
ее приобретали совсем изумрудный оттенок, — но, увы, спереди на лифе
отчетливо виднелось жирное пятно. Конечно, можно было бы замаскировать пятно,
приколов брошь, но как знать, может быть, у Мелани очень зоркий глаз. Значит,
оставались пестрые ситцевые платья, недостаточно нарядные для такого случая,
либо бальные платья, либо зеленое муслиновое в цветочек, которое она надевала
вчера. Но это было скорее вечернее платье, не слишком подходящее для барбекю, с
глубоким вырезом, почти как у бального платья, и крошечными буфами вместо
рукавов. И все же она не видела другого выхода, как остановить свой выбор на
нем. В конце концов, ей не приходится стыдиться своей шеи, плеч и рук, даже
если и не очень пристало обнажать их с утра.
Стоя перед зеркалом, она изогнулась в талии, чтобы оглядеть
себя сбоку, и не обнаружила в своей фигуре ни малейшего изъяна. Не слишком
длинная шея была приятно округлой и соблазнительной, как и руки, да и
выглядывавшие из корсета груди были очень милы. Не в пример многим
шестнадцатилетним девчонкам, ей никогда не приходилось пришивать крошечные
шелковые оборочки к подкладке лифа, чтобы придать фигуре более пышные формы. Ее
радовало, что у нее, как у Эллин, тонкие, длинные кисти рук и маленькие ступни,
и, конечно, ей хотелось бы стать такой же высокой, как Эллин, но в общем
Скарлетт была вполне довольна своим ростом. Обидно, что платье закрывает ноги,
подумала она, приподняв нижние юбки и окидывая взглядом округлые стройные
ножки, выглядывавшие из-под панталон. Что говорить, у нее очень хорошенькие
ножки. Даже девочки в фейетвиллском пансионе всегда ими восхищались. И уж
конечно, такой тонкой талии, как у нее, нет ни у кого, не только в Фейетвилле и
Джонсборо, а, пожалуй, и во всех трех графствах, если на то пошло.
Мысль о талии заставила ее вернуться к практическим делам.
Мамушка затянула ее корсет в талии до восемнадцати дюймов — для бомбазинового
платья, а зеленое муслиновое требует, чтобы было не больше семнадцати. Надо
велеть ей затянуть потуже. Скарлетт приотворила дверь, прислушалась: на холла
доносилась тяжелая поступь Мамушки. Скарлетт нетерпеливо окликнула ее, зная,
что в этот час она может как угодно покрикивать на слуг, потому что Эллин
сейчас в коптильне — выдает кухарке продукты.
— Похоже, кому-то кажется, что у меня за спиной
крылья, — проворчала Мамушка, поднимаясь по лестнице. Она с трудом
переводила дух, и лицо ее выражало неприкрытую готовность к битве. В больших
черных руках покачивался поднос, над которым поднимался пар от двух крупных,
политых маслом ямсов, груды гречишных оладий в сиропе и большого куска ветчины,
плавающего в подливке. При виде этой ноши легкое раздражение, написанное на
лице Скарлетт, сменилось выражением воинственного упрямства. Волнение,
связанное с выбором платья, заставило ее забыть установленное Мамушкой железное
правило: прежде чем девочки отправятся в гости, их следует так напичкать едой
дома, чтобы там они уже не могли проглотить ни кусочка.
— Зря притащила. Я не стану есть. Унеси обратно на
кухню. Мамушка поставила поднос на стол, выпрямилась, уперла руки в бока.
— Нет, мисс, кушать вы будете! Нужно мне больно, чтоб
опять трепали языком, как в тот раз: видать, нянька ее дома не покормила! Все
скушайте до последнего кусочка!
— Нет, не стану! Поди сюда, затяни мне корсет потуже, я
и так опаздываю. Экипаж уже подан — я слышала, как он подъехал. Теперь Мамушка
заговорила вкрадчиво:
— Ну же, мисс Скарлетт, будьте умницей, поешьте
немножко. Кэррин и мисс Сьюлин скушали все до капельки.
— Еще бы им не скушать, они же трусливые, как
Кролики, — презрительно сказала Скарлетт. — А я не стану. Убери
поднос! Я прекрасно помню, как я уплела все, что ты притащила, а потом у
Калвертов было мороженое, для которого они получили лед из самой Саванны, а я
не смогла съесть ни ложечки. А сегодня я буду есть в свое удовольствие все, что
захочу.
Такой открытый бунт заставил Мамушку грозно сдвинуть брови.
Что положено делать воспитанной барышне и чего не положено, было в ее глазах
непререкаемо и так же отличалось одно от другого, как белое от черного. Никакой
середины тут быть не могло. Сьюлин и Кэррин были воском в ее мощных руках и
внимательно прислушивались к ее наставлениям. А бот внушить Скарлетт, что почти
все ее естественные природные наклонности противоречат требованиям хорошего
тона, было нелегко. Каждая победа, одержанная Мамушкой над Скарлетт,
завоевывалась с великим трудом и с помощью различных коварных уловок,
недоступных белому уму.
— Ну, может, вам наплевать, как судачат про вашу
семейку, а мне это ни к чему, — ворчала она. — Не больно-то приятно
слушать, когда про вас, мисс Скарлетт, говорят, что у вас воспитание хромает. А
уж я ли вам не толковала, что настоящую-то леди всегда видать по тому, как она
ест, — клюнет, словно птичка, и все. Прямо сказать, не по нутру мне это,
не допущу я, чтобы вы у господ Уилксов набросились, как ястреб, на еду и начали
хватать с тарелок что ни попадя.
