Скарлетт стояла на площадке лестницы и украдкой поглядывала
вниз. Холл был пуст. Из спален наверху, то замирая, то вновь набирая силу,
доносился неумолчный гул голосов, взрывы смеха, отрывочные восклицания:
«Неужели! Не может быть!», «И что же он тогда сказал?». В шести просторных
спальнях девушки, скинув платья, расшнуровав корсеты, распустив по плечам
волосы, отдыхали — кто на кроватях, кто на кушетках. Обычай спать после обеда
неукоснительно соблюдался в этих краях, а в такие дни, когда празднество
начиналось с утра и заканчивалось балом, отдых был просто необходим. Полчаса
девушки будут болтать и смеяться, а затем придут слуги и закроют ставни, и в
теплом полумраке громкая перекличка голосов перейдет в шепот, потом замрет
совсем, и только тихий, равномерный звук дыхания будет нарушать тишину.
Убедившись, что Мелани уже улеглась в постель вместе с
Милочкой и Хэтти Тарлтон, Скарлетт выскользнула из спальни и стала спускаться в
холл. В окно на площадке лестницы ей была видна беседка и фигуры сидевших там
мужчин. Все пили вино из высоких бокалов, и Скарлетт знала, что это занятие
продлится у них до вечера. Она пригляделась внимательно, но не обнаружила среди
них Эшли. И вдруг услышала его голос. Ее надежды оправдались: он был во дворе
перед домом — провожал отъезжавших матрон с детьми.
Чувствуя, как колотится у нее сердце, Скарлетт поспешила
вниз. А что, если она столкнется с мистером Уилксом? Какую придумать отговорку,
как объяснить ему, почему она бродит по дому, а не легла вздремнуть по примеру
всех остальных девушек? Делать нечего, придется рискнуть.
Спускаясь по лестнице, она услышала, как слуги под
руководством дворецкого выносят из столовой столы и стулья, освобождая место
для танцев. Дверь в глубине холла, ведущая в библиотеку, была приотворена, и
она бесшумно проскользнула туда. Она подождет здесь, пока Эшли проводит гостей,
и окликнет его, когда он будет проходить через холл.
В библиотеке царил полумрак, жалюзи на окнах были спущены.
Скарлетт почувствовала себя неуютно среди этих высоких стен, среди смотревших
на нее отовсюду темных корешков книг. Будь на то ее воля, совсем другое место
выбрала бы она для такого свидания, какое, по ее расчетам, должно было здесь
состояться. Вид множества книг всегда нагонял на нее тоску — совершенно, так
же, впрочем, как и люди, поглощавшие книги в таком количестве. Все, за
исключением, конечно, Эшли. Она различала неясные очертания старинной мебели:
глубоких кресел с высокой спинкой, с широкими подлокотниками — для рослого
мужского племени Уилксов, и низеньких, мягких, обитых бархатом кресел с
брошенными перед ними на пол подушками — для дам. Стоявший в дальнем углу
комнаты перед камином длинный диван с высокой спинкой — излюбленное место
отдыха Эшли — был; похож на большое спящее животное.
Скарлетт притворила дверь, оставив небольшую щелку, и
замерла, стараясь унять сердцебиение. Она обнаружила, что не может припомнить
ни единого слова из того, что еще ночью приготовилась сказать Эшли. То ли все
это вылетело у нее из головы, то ли она больше думала тогда о том, что он
скажет ей? Теперь она не могла вспомнить ничего и внезапно похолодела от
страха. Если бы хоть сердце перестало так бешено колотиться, может быть, она
еще чего-нибудь и придумала бы. Но глухие удары только участились, когда она
услышала, как Эшли, еще раз крикнув что-то на прощание, вошел в холл.
Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его.
Любит гордую посадку его белокурой головы, все, все в нем любит, даже блеск его
узких черных сапог, и его смех, так часто ставивший ее в тупик, и его
загадочную, повергавшую ее в смущение молчаливость. Ах, если бы он просто вошел
сюда, заключил ее в объятия и избавил от необходимости что-то говорить. Ведь он
же любит ее… «Может, если помолиться?..» Она крепко зажмурилась и зашептала
скороговоркой:
— Пресвятая матерь божия, владычица…
— Как? Это вы, Скарлетт? — услышала она голос Эшли
сквозь бешеный стук сердца, отдававшийся у нее в ушах, и, открыв глаза, замерла
в страшной растерянности. Он стоял за приотворенной дверью и смотрел на нее;
шутливо-вопросительная улыбка играла на его губах.
— От кого вы тут прячетесь — от Чарльза или от
Тарлтонов? От радости у нее перехватило дыхание. Значит, он заметил, как они
все вертелись вокруг нее! Она взглянула в его смеющиеся глаза и снова
почувствовала, как он бесконечно дорог ей. А он стоял, не замечая охватившего
ее волнения. Она не могла произнести ни слова и молча, вцепилась в его рукав,
потянула за собой в библиотеку. Удивленный, заинтригованный, он видел, что она вся
словно натянутая струна, видел, как странно, лихорадочно блестят в полумраке ее
глаза и пылают щеки. Почти бессознательно он притворил за собой дверь и взял ее
за руку.
— Что случилось? — спросил он, невольно понизив
голос до шепота.
При его прикосновении она задрожала. Вот! Это произойдет
сейчас — все будет так, как она мечтала! Беспорядочные мысли кружились в ее
мозгу, но ни одна из них не находила выражения в словах. Вся дрожа, она
смотрела ему в глаза. Почему он молчит?
— Так что же случилось? — повторил он. — Вы
хотите поведать мне какой-то секрет?
Внезапно она обрела дар речи, и в тот же миг все наставлений
Эллин улетучились из ее сознания, и ирландская кровь Джералда необузданно
заговорила в ней.
— Да, хочу… Я люблю вас.
В воцарившейся на мгновение тишине не слышно было, казалось,
даже ее дыхания. И охватившая ее дрожь тут же унялась — счастливая и гордая,
она подумала: почему не призналась она ему раньше? Насколько это проще, чем
всевозможные женские уловки, которым ее учили! И она посмотрела ему в глаза.
Она прочла в них испуг, недоверие и что-то еще, другое… Да,
такой же взгляд был у Джералда, когда он смотрел на свою любимую лошадь,
которую должен был пристрелить, потому что она сломала ногу. Почему вспомнилось
ей это сейчас? Что за идиотская мысль! И почему Эшли смотрит на нее так странно
и молчит? Но тут лицо его приняло обыденное выражение — он словно бы надел свою
привычную маску и улыбнулся.
— Разве вам мало того, что вы покорили здесь сегодня
все сердца? — спросил он с прежней ласково-насмешливой ноткой в
голосе. — Вам нужна еще одна, завершающая победа? Но мое сердце всегда
принадлежало вам, вы же это знаете. Вы можете терзать его, рвать на части.
Что-то было не так. Все получалось совсем, совсем не так. Не
так, как она это себе представляла. Среди сумбура мыслей, вихрем проносившихся
в ее голове, одна мысль приобрела отчетливость, неоспоримость: почему-то, по
какой-то непонятной причине Эшли ведет себя так, словно думает, что она просто
решила пофлиртовать с ним. Но в глубине души он знает, что это не так. Она
чувствовала, что он это знает.
— Эшли, Эшли… скажите мне… вы должны сказать… Ах,
перестаньте дразнить меня! Ведь ваше сердце принадлежит мне? О, мой дорогой, я
люб…
Его рука мягко зажала ей рот. Маска слетела с его лица.
