«У кого-то пожар», — подумала Скарлетт. Но пожар
пожаром, а ей все равно необходимо было улечься в постель, пока ее отсутствие
не бросилось в глаза.
Сердце уже билось тише, и она на цыпочках стали подниматься
дальше по лестнице. Дом стоял погруженный в, тяжелую жаркую дремоту, словно и
он отдыхал, прежде чем во всем блеске восстать вечером от сна в сиянии свечей —
под звуки музыки. Скарлетт бесшумно отворила дверь гардеробной, шагнула за
порог и замерла, все еще держась за ручку; из неплотно притворенной двери
напротив, ведущей в спальню, до нее долетел приглушенный почти до шепота голос
Милочки Уилкс:
— Ну, Скарлетт сегодня разошлась вовсю!
Скарлетт почувствовала, лак сердце снова сделало бешеный
скачок, и она бессознательно прижала руку к груди, словно пытаясь его унять.
«Подслушивая, можно порой узнать немало поучительного», — вспомнился ей
насмешливый голос. Уйти? Или внезапно появиться перед ними и вогнать Милочку в
краску, как она того заслуживает? Но при звуках другого голоса она замерла.
Упряжка мулов не сдвинула бы ее теперь с места — она услышала голос Мелани:
— Ах, Милочка, зачем ты так! Не будь злюкой, Скарлетт
просто очень живая, жизнерадостная девушка. По-моему, она очаровательна.
«Только этого не хватало! — подумала Скарлетт,
бессознательно вонзая ногти в корсаж. — Теперь еще эта слащавая лицемерка
будет за меня заступаться!» Слышать слова Мелани было тяжелей, чем откровенное
злоречие Милочки. Скарлетт не испытывала доверия ни к одной женщине на свете и
считала, что все они, кроме ее матери, руководствуются всегда исключительно
эгоистическими побуждениями. Мелани знает, что прочно завладела Эшли, и поэтому
может позволить себе немножко этакого христианского милосердия. По мнению Скарлетт,
это был лишь способ торжествовать, победу и одновременно проявлять незлобивость
характера. Скарлетт сама не раз прибегала к такой уловке, обсуждая подруг со
своими кавалерами, и всякий раз ей удавалось одурачить этих простофиль,
заставив их поверить в ее кротость и добросердечие.
— Ну, дорогая, — язвительный голос Милочки звучал
уже громче, — ты должно быть, слепая!
— Тише, Милочка, — прошипела Салли Манро. —
Твой голос разносится по всему дому! Милочка понизила голос, — но не
сдалась.
— Да вы же видели, как она кокетничала со всеми
мужчинами, которых ей только удавалось подцепить, даже с мистером Кеннеди, а он
ухаживает за ее родной сестрой. Это что-то неслыханное! И она явно заигрывает с
Чарльзом. А ведь вы знаете, мы с Чарльзом… — Милочка стыдливо хихикнула.
— Вот как, в самом деле?! — раздались возбужденные
восклицания.
— Только никому не говорите, девочки… пока еще не надо!
Заскрипели пружины матраца — кто-то прыгнул, на кровать, чтобы обнять Милочку,
кто-то весело рассмеялся… Мелани негромко прощебетала что-то о том, как она
будет счастлива назвать Милочку своей сестрой.
— Ну, а я так совсем не была бы в восторге, если бы
Скарлетт стала моей сестрой. Это самая нахальная девчонка на свете. —
Голос Хэтти Тарлтон звучал удрученно. — Но она почти что помолвлена со
Стюартом. Брент, правда, уверяет, что Стюарт нужен ей как прошлогодний снег, во
ведь Брент сам от нее без ума.
— Если хотите знать, то Скарлетт нужен только один
человек, — с таинственной важностью изрекла Милочка. — И этот человек
— Эшли!
Перешептывания, восклицания, вопросы за дверью слились в
невнятный гул, а Скарлетт похолодела от страха и чувства унижения. Милочка —
пустышка, дурочка, совершенная тупица в отношении мужчин — обладала, как
видно, — инстинктивной проницательностью, когда дело касалось особ ее
пола, и Скарлетт этого недооценивала. Там, в библиотеке, Эшли и Ретт Батлер
ранили ее гордость, уязвили самолюбие, но все это было булавочным уколом по
сравнению с тем, что она испытывала сейчас. На мужчин, даже на таких, как этот
Батлер, можно положиться — мужчины умеют держать язык за зубами, но язык
Милочки, разумеется, сорвется теперь с привязи, как гончая со сворки, и не
пробьет еще и шести часов, как она раззвонит ее секрет на всю округу! Джералд
прямо как в воду глядел, когда сказал вчера, что не хочет, чтобы вся округа
потешалась над его дочерью! И можно себе представить, как они обрадуются!
Липкий пот выступил у нее под мышками и заструился по телу.
Спокойный, размеренный, чуть укоризненный голос Мелани на
мгновение прорвался сквозь всеобщий гомон:
— Милочка, но ты же сама знаешь, что это неправда.
Зачем быть такой злюкой!
— Очень даже правда, Мелли, и если бы ты не старалась
изо всех сил видеть в людях только хорошее — даже в тех, в ком хорошего ни на
грош, — ты: бы сама это заметила. А я рада, что Скарлетт в него втюрилась.
Поделом ей. Всю жизнь Скарлетт О’Хара только тем и занималась, что старалась
отбить поклонников у всех девушек по очереди и повсюду сеяла рознь… Вы же
знаете, что она отбила Стюарта у Индии, хотя он ей вовсе не нужен. А сегодня
она пыталась завладеть и мистером Кеннеди, и Эшли, и Чарльзом…
«Я уеду домой! — подумала Скарлетт. — Уеду домой».
Если бы можно было сейчас каким-нибудь чудом перенестись в
Тару; укрыться там, спастись! Очутиться возле Эллин, прижаться к ее юбке,
выплакаться, уткнувшись ей в колени, поведать ей все. Она не совладает с собой,
если будет слушать еще, — ворвется туда и вцепится Милочке в ее
распущенные волосы, выдернет полные пригоршни этих бесцветных волос и плюнет
Мелани Гамильтон в лицо — пусть знает, какого она мнения о ее «милосердии».
Нет, она, и так слишком вульгарно вела себя сегодня, совсем как плебейка, как
эта белая рвань, — вот в чем беда!
Она крепко прижала руками юбки, чтобы они не шелестели, и
неслышно, как кошка, попятилась назад. «Домой! — думала она, спускаясь по
лестнице, спеша через холл, мимо закрытых дверей и таких безмолвных
комнат, — Сейчас же домой!» Она уже ступила на веранду, когда новая мысль
заставила ее замереть на месте: она не может вернуться сейчас домой! Не может
так вот взять и убежать! Она должна пройти через это испытание, выдержать
злобные выходки всех этих мерзких девчонок, испить до дна и свое унижение, и
горечь постигшего ее разочарования. Убежать — значило бы только дать им веем
новое против себя оружие.
Скарлетт стукнула, кулаком по высокой белой колонне и
пожалела, что нет у нее силы Самсона и она не может разрушить этот дом до
основания, так, чтобы ни, одна душа не уцелела вод его развалинами. Но она им
еще докажет. Она заставит их пожалеть обо всем.; Как это сделать, она еще не
знала, но она это сделает. Им еще больнее будет, чем ей.
На миг Эшли — Эшли, предмет ее грез, — был забыт.
Сейчас он был для нее не тот высокий мечтательный юноша, которого она любила, а
просто неотъемлемая часть всего семейства Уилксов. Двенадцати Дубов, графства
Клейтон — всех, кто сделал ее посмешищем и кого она ненавидела. В шестнадцать
лет тщеславие оказалось сильнее любви и вытеснило из ее сердца все, кроме
ненависти.
