«Я не поеду домой» — подумала она. — Я останусь здесь я
заставлю их пожалеть о том, что они тут наговорили. И ничего ее скажу маме.
Никому не скажу, никогда». Она собралась с духом и повернулась, чтобы
возвратиться в дом, подняться по лестнице и зайти в какую-нибудь другую
спальню.
И в эту минуту она увидела Чарльза, входившего в дом с
противоположной стороны. Заметив ее, он быстро направился к ней. Волосы у него
растрепались, лицо стало пунцовым от волнения.
— Вы слышали, что произошло? — еще издали крикнул
он. — Слышали, какую новость привез нам Пол Уилсон? Он только что
прискакал из Джонсборо.
Он с трудом перевел дыхание и шагнул к ней. Она молчала я
смотрела на него во все глаза.
— Мистер Линкольн поставил под ружье солдат — я имею в
виду волонтеров. Семьдесят пять тысяч! Опять этот мистер Линкольн! Неужели мужчины
так-таки не в состоянии думать ни о чем По-настоящему важном? И этот дурак,
по-видимому, ждет, что она будет страх как взволнована выкрутасами мистера
Линкольна, когда сердце ее разбито, а репутация висит на волоске!
Чарльз смотрел на нее с удивлением. Он заметил, что она
бледна как мел, а в ее чуть раскосых зеленых глазах бушует пламя. Такого
горящего взора, такого пылающего внутренним жаром девичьего лица ему еще
никогда не доводилось видеть!
— Простите мое недомыслие, — произнес он. — г
Я должен был подготовить вас. Я не подумал о том, как женщины чувствительны.
Простите, что я вас так расстроил. Вам дурно? Принес ты воды?
— Не надо, — сказала Скарлетт и изобразила подобие
улыбки.
— Пойдемте, посидим на скамейке, — предложил он и
взял ее под локоть.
Она кивнула, и он бережно помог ей спуститься по ступенькам
веранды и повел через газон к чугунной скамье под огромным дубом напротив входа
в дом. «Какие нежные, хрупкие создания женщины! — думал Чарльз. — При
одном упоминании о войне, о жестокости они могут лишиться чувств». Эта мысль
усилила в нем сознание собственной мужественности, и он с удвоенной
заботливостью усадил Скарлетт на скамью. Ее странный вид поразил его, и вместе
с тем ее бледное и какое-то исступленное лицо было так красиво, что у него жарко
забилось сердце. Неужели ее взволновала мысль, что он может уйти на войну? Нет,
он слишком много возомнил о себе. Но почему же она так странно смотрит на него?
Почему так дрожат ее пальцы, теребя кружевной платочек? И густые темные ресницы
трепещут — совсем как в его любимых романах, — словно от смущения и
затаенной любви.
Три раза он откашливался, хотел заговорить и не мог. Он
опустил глаза — ее пронзительный взгляд, казалось, прожигал его насквозь
зеленым огнем, и вместе с тем она смотрела на него, словно бы его не видя.
«Он очень богат, живет в Атланте, родители умерли, никто не
будет мне докучать, — пронеслось у нее в голове, и тут же начал созревать
план. — Если я сейчас соглашусь стать его женой, то тем самым сразу докажу
Эшли, что нисколько он мне не нужен, что я просто дурачилась, хотела вскружить
ему голову. А Милочку это, конечно, убьет. Больше ей уже не удастся подцепить
себе поклонника, и все умрут со смеху, гляди на нее. И Мелани тоже не очень-то
обрадуется — она ведь так любит брата. И я насолю этим и Сью я Бренту…» Почему
ей хотелось им насолить, она и сама не очень понимала — может быть, потому, что
у них такие противные сестры. «То-то я утру им всем нос, когда приеду сюда в гости
в элегантно» ландо с кучей новых туалетов и у меня будет собственный дом.
Больше им уже никогда, никуда не удастся посмеяться надо мной.
— Конечно, предстоят бои, — произнес наконец
Чарльз после еще двух-трех неудачных попыток заговорить, — но вы не тревожьтесь,
мисс Скарлетт, война закончится в один месяц, услышите, как они взвоют! О да,
они взвоют! И я ни за какие блага в мире, не хочу остаться от этого в стороне.
Боюсь только, что бал сегодня может сорваться, поскольку в Джонсборо назначен
сбор Эскадрона. Тарлтоны поехали оповестить всех. Дамы, конечно, будут
огорчены.
— О! — проронила Скарлетт, не сумев подыскать
ничего более вразумительного, но ее собеседник удовлетворился и этим.
Самообладание начинало возвращаться к ней, мысли
прояснялись. Странный холод сковал ее душу, и ей казалось, что отныне уже ничто
не согреет ее вновь. Почему бы ей не выйти замуж за этого красивого, пылкого
мальчика? Он не хуже других, а ей теперь все равно. Ничто уже никогда не будет
ей мило, доживи она хоть до девяноста лет.
— Я только еще никак не могу решить, вступить ли мне в
Южно-Каролинский легион мистера Уэйда Хэмптона или в сторожевое охранение
Атланты.
— О! — снова пролепетала она, их глаза
встретились, и взмах ее ресниц решил его судьбу.
— Вы согласны ждать меня, мисс Скарлетт? Это было бы
неизъяснимым счастьем для меня — знать, что вы ждете моего возвращения домой с
победой! — Затаив дыхание, он ожидал ответа, видел, как улыбка шевельнула
уголки ее рта, заметил в первый раз тень какой-то горечи в этой улыбке, и его потянуло
прикоснуться губами к ее губам. Ее рука, чуть влажная и липкая от пота,
скользнула в его ладонь.
— Я не хочу ждать, — сказала она, и взор ее
затуманился. Он сидел, сжимая ее руку, приоткрыв от изумления рот. Искоса,
украдкой наблюдая за ним, Скарлетт холодно подумала, что он похож на
удивленного лягушонка. Он что-то пробормотал, запинаясь, закрыл рот, снова
открыл и опять стал пунцовым, как герань.
— Могу ли я этому поверить — вы любите меня? Она ничего
не ответила, просто опустила глаза, и Чарльза, схватил восторг, тут же
сменившийся невероятным смущением. Наверное, мужчина не должен задавать девушке
таких вопросов, И девушке, наверное, не пристало на них отвечать. По
свойственной ему робости он еще ни разу не отваживался на такие объяснения и совсем
растерялся, не зная, как поступить. Ему хотелось петь» кричать, прыгать по
газону, сжать Скарлетт в объятиях, хотелось броситься рассказывать всем, что
она, любит его. Но он только еще крепче сжал ее руку, отчего кольца больно
впились ей в пальцы.
— Мы, поженимся сейчас, мисс Скарлетт?
— Угу, — пробормотала она, перебирая складки
платья.
— Мы можем сыграть свадьбу в один день с Мел…
— Нет, — быстро сказала она, сердито сверкнув на
него глазами.
Чарльз понял, что снова попал впросак. Ну конечно, для каждой
девушки свадьба — это большое событие, и она не захочет делить свой триумф с
кем-то еще. Как она добра, что прощает ему все его промахи! Ах, если бы уже
стемнело и он под покровом благодатных сумерек мог осмелиться поцеловать ее
руку и сказать ей все те слова, что жгли ему язык.
— Когда вы позволите мне поговорить с вашим отцом?
— Чем скорее, тем лучше — ответила она, думая лишь о
том, чтобы он оставил в покое ее руку, прежде чем она будет вынуждена его об
этом попросить.
