— Так дорого… Но может быть, если я дам вам сейчас
пятьдесят долларов, а потом, когда получу…
— Мне не нужно ваших денег, — сказал он. —
Это подарок.
Скарлетт растерялась. Черта, отделявшая допустимое от
недопустимого во всем, что касалось подарков от мужчин, была проведена очень
тщательно и абсолютно четко.
«Только конфеты и цветы, моя дорогая, — не раз
наставляла ее Эллин. — Ну, еще, пожалуй, иногда книгу стихов, или альбом,
или маленький флакончик туалетной воды. Вот и псе, что настоящая леди может
принять в подарок от джентльмена. Никаких ценных подарков, даже от жениха. Ни
под каким видом нельзя принимать украшения и предметы дамского туалета — даже
перчатки, даже носовые платки. Стоит хоть раз принять такой подарок, и мужчины
поймут, что ты не леди, и будут позволять себе вольности».
«О господи! — думала Скарлетт, глядя то на свое
отражение в зеркале, то на непроницаемое лицо Ретта Батлера. — Сказать
ему, что я не могу принять его подарок? Нет, я не в состоянии. Это же божество,
а не шляпка! Лучше уж… лучше уж пусть позволит себе вольности.., какие-нибудь
маленькие, конечно». Придя в ужас от собственных мыслей, она густо покраснела.
— Я… я дам вам пятьдесят долларов…
— Дадите — я выброшу их в канаву. Нет, лучше закажу
мессу за спасение вашей души. Я не сомневаюсь, что вашей душе не повредят
несколько месс.
Она невольно рассмеялась, и отражение в зеркале смеющегося
личика под зелеными полями шляпки внезапно само все за нее решило.
— Чего вы пытаетесь от меня добиться?
— Я пытаюсь соблазнять вас подарками, чтобы все ваши
детские представления о жизни выветрились у вас из головы и вы стали воском в
моих руках, — сказал он. — «Вы не должны принимать от джентльменов
ничего, кроме конфет и цветов, моя дорогая», — передразнил он воображаемую
дуэнью, и она невольно расхохоталась.
— Вы хитрый, коварный, низкий человек, Ретт Батлер. Вы
прекрасно понимаете, что эта шляпка слишком хороша, что против нее невозможно
устоять.
Он откровенно любовался ею, но во взгляде его, как всегда, была
насмешка.
— Что мешает вам сказать мисс Питти, что вы дали мне
кусочек тафты и зеленого шелка и набросали фасон шляпки, а я выжал из вас за
это пятьдесят долларов?
— Нет. Я скажу, что сто долларов, и слух об этом
разнесется по всему городу, и все позеленеют от зависти и будут осуждать меня
за расточительность. Но, Ретт, вы не должны привозить мне таких дорогих
подарков. Вы ужасно добры, только я, право же, не могу больше ничего от вас
принимать.
— В самом деле? Ну так вот: я буду привозить вам
подарки до тех пор, пока это доставляет мне удовольствие и пока мне будут
попадаться на глаза какие-нибудь предметы, способные придать вам еще больше
очарования. Я привезу вам на платье темно-зеленого муара в тон этой шляпке. И
предупреждаю вас — я вовсе не так добр. Я соблазняю вас шляпками и разными
безделушками и толкаю в пропасть. Постарайтесь не забывать, что я ничего не
делаю без умысла и всегда рассчитываю получить что-то взамен. И всегда беру
свое.
Взгляд его темных глаз был прикован к ее лицу, к ее губам. Скарлетт
опустила глаза, ее опалило жаром. Сейчас он начнет позволять себе вольности,
как и предупреждала Эллин. Сейчас он ее поцелует, то есть будет пытаться
поцеловать, а она в своем смятении еще не знала, как ей следует поступить. Если
она не позволит ему, он может содрать шляпку с ее головы и подарить
какой-нибудь девице. А если она позволит невинно чмокнуть ее разок в щечку, то
он, пожалуй, привезет ей еще какие-нибудь красивые подарки в надежде снова
сорвать поцелуй. Мужчины, как ни странно, придают почему-то огромное значение
поцелуям. И очень часто после одного поцелуя совершенно теряют голову,
влюбляются и, если вести себя умно и больше ничего им не позволять, начинают
вытворять такое, что на них бывает забавно смотреть. Увидеть Ретта Батлера, у своих
ног, услышать от него признание в любви, мольбы о поцелуе, об улыбке… О да, она
подарит ему этот поцелуй.
Но он не сделал никакой попытки ее поцеловать. Она украдкой
поглядела на него из-под ресниц и пробормотала, желая его поощрить:
— Так вы всегда берете свое? Что же вы надеетесь
получить от меня?
— Поглядим.
— Ну, если вы думаете, что я выйду за вас замуж, чтобы
расплатиться за шляпку, то не надейтесь, — храбро заявила она, надменно
вскинув голову и тряхнув страусовыми перьями.
Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами под темной
полоской усов. — Мадам, вы себе льстите! Я не хочу жениться на вас, да и
ни на ком другом. Я не из тех, кто женится.
— Ах, вот как! — воскликнула она, совершенно
озадаченная, понимая, что, значит, теперь уж он непременно начнет позволять
себе вольности. — Но и целовать меня я вам тоже не позволю.
— Зачем же вы тогда так смешно выпячиваете губки?
— О! — воскликнула она, невольно глянув в зеркало
и увидев, что губы у нее и в самом деле сложились, как для поцелуя. —
О! — повторила она и, теряя самообладание, топнула ногой. — Вы —
чудовище! Вы самый отвратительный человек на свете, и я не желаю вас больше
знать!
— Если это действительно так, вам следует прежде всего
растоптать эту шляпку. Ого, как вы разгневались! И между прочим, вам это очень
к лицу, о чем вы, вероятно, сами знаете. Ну же, Скарлетт, растопчите шляпку —
покажите, что вы думаете обо мне и о моих подарках!
— Только посмейте прикоснуться к шляпке! —
воскликнула Скарлетт, ухватившись обеими руками за бант и отступая на шаг. Ретт
Батлер, тихонько посмеиваясь, подошел к ней и, взяв ее за руки, сжал их.
— Ох, Скарлетт, какой же вы еще ребенок, это просто
раздирает мне сердце, — сказал он. — Я поцелую вас, раз вы,
по-видимому, этого ждете. — Он наклонился, и она почувствовала легкое
прикосновение его усов к своей щеке. — Вам не кажется, что теперь вы
должны для соблюдения приличий дать мне пощечину?
Гневные слова готовы были сорваться с ее губ, но, подняв на
него взгляд, она увидела такие веселые искорки в темной глубине его глаз, что
невольно расхохоталась. Что за несносный человек — почему он вечно ее дразнит?
Если он не хочет жениться на ней и даже не хочет ее поцеловать, то что же ему
от нее нужно? Если он не влюблен в нее, то зачем так часто приходит и приносит
ей подарки?
— Так-то лучше, — сказал он. — Я оказываю на
вас плохое влияние, Скарлетт, и, будь у вас хоть немножко благоразумия, вы бы
выставили меня за дверь… Если, конечно, сумели бы. От меня ведь не так просто
отделаться. Я приношу вам вред.
— Вред?
— Разве вы сами не видите? После нашей встречи на
благотворительном базаре вы стали вести себя совершенно скандально и главным
образом по моей вине. Кто подбил вас пойти танцевать? Кто заставил вас
признать, что наше доблестное священное Дело вовсе не доблестное и не священное?
Кто выудил у вас еще одно признание: что надо быть дураком, чтобы идти умирать
за громкие слова? Кто помог вам дать старым ханжам столько пищи для сплетен?
Кто подстрекает вас снять траур на несколько лет раньше срока? И кто, наконец,
склонил вас принять подарок, который ни одна леди не может принять, не потеряв
права называться леди?
