Инспектор смотрел, слушал и, понимая едва ли половину из того, что ему говорили, думал, каково это — иметь отца, обладающего таким богатством знаний и умений, которые он может передать. Он позавидовал молодому человеку. И тут же чувство зависти сменилось чувством вины, потому что он вспомнил, как отец пытался учить его обрезать виноград.
«Оставляй только три побега... нет, не так... Брать их нужно аккуратно. Один слева, вот этот — посередине — самый сильный, и третий... вот так. Теперь срезай все остальное. Теперь обвязывай их этим ивовым прутиком и переплетай... нет... посмотри, как я делаю».
Как он был терпелив со своим неловким сыном, чьи пухлые пальцы не умели правильно завязать красный прутик! Пальцы у отца были все в черных трещинах, но они тоже многое знали. Он учил его тому, что умел сам, понимая, что у крестьян-виноградарей нет будущего, и желая, чтобы его дети уехали с Сицилии на поиски другой судьбы.
— Мне нужно идти...
Неужели он перебил Пино на полуслове? Иногда с ним такое случается. Жена ему часто на это пеняет. «Да ты же не слышал ни единого слова! Ты думаешь о чем-то своем, а потом ляпнешь что-то невпопад, а я понимай, что это все значит!» И что самое странное, она ведь всегда понимает. Ну как это объяснить?
Утренний туман с реки еще не совсем рассеялся. Инспектор позвонил в дверь квартиры синьоры Верди, которая жила на верхнем этаже дома сразу за углом на виа Маццетта, но никто не отвечал. Когда он покинул прохладную тень от высоких зданий на виа Маджо и стал взбираться вверх по голому склону холма к палаццо Питти, солнце уже хорошо припекало. Первый час, предназначенный для скучной канцелярской рутины, он провел очень приятно и теперь был готов заниматься любыми делами, какие бы ни ожидали его в приемной. В маленькой, выложенной плиткой комнатке без окон оказалось, к счастью, всего две души: мужчина с отчетом по выплате небольшого страхового требования и низенькая тучная старушка девяносто одного года от роду, с пухлыми щеками и в массивных очках.
— Синьора Верди! Я же сказал, что сам к вам зайду! О чем вы только думаете, разве вам полезно ходить сюда и лазать по лестницам?
— Мне нужно ходить. Если я сейчас брошу ходить, то уж это навсегда. Да у вас тут разве лестницы? Вот у меня — это лестницы! Ну да ладно, я пришла поблагодарить вас. — Она подала ему руку, и он помог ей подняться.
— Идемте ко мне в кабинет. И не нужно меня благодарить. Если бы я со всеми делами расправлялся так же быстро, как с вашим, таких дел стало бы значительно меньше. Проходите, присаживайтесь.
«Такими делами» занималась очередная парочка мелких мошенников в синих форменных комбинезонах и с планшетами, выдававших себя за газовщиков. Они обходили квартиры стариков и говорили, что в соответствии с новыми требованиями положено устанавливать новую систему безопасности на всех газовых плитах. Напугав хозяев рассказами о взрывах, они уносили с собой подпись и десять евро. Сказав, что у нее сейчас нет денег, синьора Верди попросила их зайти завтра. На следующий день их встретили двое карабинеров.
Поболтав немного с инспектором, синьора Верди заторопилась:
— Я пойду, потому что тот мужчина в приемной пришел сюда первым. А у вас лестница без перил. Вот этот милый молодой карабинер поможет мне спуститься?
— Обязательно поможет. Я сам его попрошу. И что бы вы ни говорили, вы отлично справились. Жаль, что вы у нас не работаете!
С трудом поднявшись, она обняла его, а потом, когда он оставил ее с карабинером Ди Нуччо, сказала:
— А плита ведь у меня — электрическая.
Человек со страховыми претензиями поднялся с места.
— Входите, Франко, входите...
Других посетителей не было, и у инспектора выдался часок на скучную возню с бумагами — этой работы он всегда стремился избежать. Затем он побеседовал с новым сотрудником, недавним выпускником полицейской школы, которому никак не давалась служба. Ничего такого, что могло бы испортить его приподнятое весеннее настроение, пока не случилось. Когда он пришел домой обедать, Тереза на кухне готовила пасту а-ля Норма, его любимое блюдо — макароны с соусом из обжаренных овощей и сыра.
— Я знаю, что тебе нельзя жареное, но сегодня было такое чудесное солнечное утро, оно меня так вдохновило — и ты знаешь, этот пастух, который торгует сыром на рынке по средам... Он не часто привозит соленую рикотту, так что... В общем, если ты съешь не слишком много...
Он съел много. Это было замечательно. Ну и, разумеется, такое блюдо нельзя переварить без бокала красного.
У него вырвался негромкий вздох удовлетворения. Даже когда между Джованни и Тото разгорелся очередной бесконечный спор, он продолжал пребывать в состоянии блаженного покоя, предоставив Терезе разбираться с ними самой.
— Тото! Перестань!
— Но это правда! Он тупой. И все потому, что я хочу быть программистом. Он даже не знает, что это такое.
— Знаю!
— Не знаешь! С твоими мозгами тебе только в карабинеры поступать!
— Тото! — Тереза бросила взгляд на мужа и тихо прибавила: — Хватит, говорят вам. Давайте свои тарелки.
Джованни с удрученным видом подал свою тарелку и тарелку брата. Инспектор, пропустивший мимо ушей половину спора, не вполне уразумел, отчего сын хмурится. Он хотел потрепать его по голове, чтобы утешить, но Джованни увернулся от отцовской руки.
Тото сказал:
— Мясо я не буду.
Инспектор взглянул на жену, но она подала ему знак не обращать внимания.
Тото ел кабачки цукини и хлеб. Джованни съел все и чистил яблоко, уже приободрившись.
— Я приготовлю кофе. — Инспектор употребил свое исключительное право на сверкающую медью эспрессо-машину. Тереза начала мыть посуду, а мальчики отправились в свою комнату, где стали ссориться из-за компьютерных игр, вместо того чтобы делать уроки. — Ты будешь пить здесь или отнести туда?
— Отнеси туда. Я уже заканчиваю... Газета вон там. Я еще не читала...
Прихватив газету, лежавшую на комоде возле входа рядом с сумкой Терезы и связкой ключей, он с подносом поплелся в прохладную и тихую гостиную, где уселся в большое кожаное кресло, чтобы поблаженствовать еще час или около того, прежде чем настанет пора снова облачаться в форму. Кофе Терезы уже остыл, когда она вошла в гостиную и начала, не присаживаясь, что-то ему рассказывать.
— Ну и что ты думаешь?
— Что? А... ну, ты сама знаешь лучше. Если хочешь, я поговорю с электриком.
— Да я не о новой люстре, я о Тото. Ладно, скажешь мне вечером. Сейчас у меня уже нет времени на разговоры.
Он не сомневался: что бы там ни было, а она обязательно объяснит ему все еще раз. Он не переставал ей удивляться: как у нее получается все устроить, за всем проследить, все ему растолковывать и не сомневаться в том, что нужно делать дальше? Откуда она все знает, в то время как он вечно сбит с толку и полон сомнений в отношении будущего? Оставив эту неразрешимую загадку без ответа, он дочитал статью и затем тщательно оделся для визита к капитану Маэстренжело. Путь инспектора лежал в полицейское управление, находившееся за рекой, на виа Борго-Оньиссанти.
