– Вас мне тоже зарегистрировать?
Фостер пожал плечами:
– Как скажешь, парень. Раз хочешь записать меня как первого офицера, посещавшего… – Он расстегнул молнию на защитном костюме и начал разыгрывать пантомиму поиска удостоверения личности.
– Да ну… – протянул констебль, ощутив инстинкт собственника. – Вызов-то от меня поступил…
– Я же сказал, это твое место преступления. Я, во всяком случае, по горло сыт убийствами за последние недели.
И он быстро сел за руль, поскольку уже показалась первая волна машин, воющих и мигающих, удовлетворенный сознанием того, что его имя не всплывет ни в регистрационном журнале, ни в обсуждениях в пабе, ни в рассказах, которые неизбежно появляются вокруг расследования убийства.
Хинчклиф производил арест лично, в знак уважения к Рикмену. Он вызубрил предостережение наизусть, поскольку последний раз ему довелось самостоятельно арестовывать подозреваемого три года назад, так что текст несколько подзабылся. Тогда он вел внутреннее расследование, результатом которого явилось судебное преследование одного из старших офицеров.
Было полвосьмого утра – еще темно. Наблюдение подтвердило, что Андрич один, поэтому они просто позвонили в дверь и дождались его ответа.
Андрич был спокоен, почти любезен. Он ожидал повторного визита с момента обнаружения Натальиного тела. Правда, полиция появилась на день позже, но он не видел причин для беспокойства.
В квартире стоял горько-сладкий аромат крепкого кофе. Андрич был гладко выбрит и выглядел свежим после душа. Он вежливо выслушал предостережение при аресте: «Каждое ваше слово может быть использовано против вас… вы имеете право не отвечать на вопросы…» Старший инспектор привел с собой переводчика и настоятельно предложил его услуги, затем спросил:
– Вам все понятно?
– Да, – ответил Андрич. – Благодарю вас. – Он выразительно оглядел свой халат и тапочки. – Вы не будете возражать, если я сначала оденусь?
Хинчклиф обдумал его просьбу:
– Вы не намерены оказывать сопротивление, мистер Андрич?
– Разве это на меня похоже? – ответил вопросом на вопрос Андрич.
Хинчклиф предъявил Андричу ордер.
– На произведение обыска в квартире, – пояснил он.
Офицеры разошлись по комнатам. Старший инспектор приказал двум полицейским, стоявшим по бокам Андрича:
– Ступайте за ним.
Затем появились криминалисты. Тони Мэйли первым. Уже одетый в защитный костюм, он натянул бахилы и перчатки. В холле Мэйли задержался у антикварного столика и указал пальцем на пару черных кожаных перчаток. Андрич, уже одетый, как раз выходил с эскортом из спальни.
– Это ваши, сэр?
Андрич, казалось, изумился:
– Где вы их нашли?
– Там, где вы их оставили. – Мэйли указал на столик.
– Нет, – ответил Андрич вдруг севшим голосом.
– Вы утверждаете, что это не ваши?
Андрич зло уставился на Хинчклифа:
– Что, черт возьми, вы творите?
Хинчклиф ответил суровым взглядом:
– Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
– Мы изымаем их на ДНК-анализ. – Мэйли лопаточкой переложил перчатки в пакет для вещдоков.
Андрич скептически ухмыльнулся:
– Я их носил, конечно же, на них вы точно найдете образцы моей ДНК.
Мэйли взглянул на Хинчклифа, тот едва заметно кивнул.
– Мы получили образцы ДНК с тела мисс Сремач, – пояснил Мэйли.
Андрич переводил взгляд с одного на другого, бормоча:
– Это… Этого не может быть…
– Почему? – резко спросил Хинчклиф.
– Потому… – Похоже, он взял себя в руки. – Потому что я не имею никакого отношения к ее смерти.
– Ну, мы не сказали, что это вашу ДНК мы обнаружили, но время покажет, – заметил Хинчклиф.
– Мы также зафиксировали в ее волосах волокна, сходные с нитками, которыми прострочены эти перчатки, – добавил Мэйли.
Андрич дернулся, и конвоиры схватили его за руки.
– Вы подбросили перчатки!
– Нет, сэр. Я увидел их в первый раз здесь. – Мэйли указал на столик, вдруг что-то привлекло его внимание, и он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. На том месте, где лежали изъятые перчатки, он увидел несколько каштановых волосков, пропущенных им поначалу. Он тщательно упаковал их.
Андрич дико озирался, проходя по коридору. Фостер стоял в группе полицейских, которые отвечали Андричу взглядами без жалости и сострадания.
– Рикмен… он должен… он знает…
– Инспектор-детектив Рикмен не работает по этому делу с момента убийства доктора Чэндлер, – ответил Хинчклиф. – Сожалею, мистер Андрич, но на этот раз вам не так-то просто будет выкрутиться.
Рикмен проснулся, улыбаясь. Ему снилась Грейс. Она и сейчас была рядом с ним, прижалась к нему теплым телом. Он чувствовал ее присутствие. Мгновение спустя вспомнил: Грейс умерла. Боль осознания была физической. Во время расследования, пока голова была занята мыслями о работе, он еще мог сдерживаться. Сейчас у него осталось только горе. Он оперся на локоть и посмотрел на ее половину постели, желая вызвать ее образ. Не получилось.
Он подошел к гардеробу и достал одно из ее платьев. Она носила его в отпуске этим летом. В Неаполе. Он уткнулся лицом в мягкую ткань. Грейс, счастливая, отдохнувшая, смеется над какой-то его шуткой. Грейс опирается на его руку – они возвращаются с ужина по пляжу, слушая шепот прибоя.
Он почувствовал, что задыхается, как будто из комнаты откачали весь воздух. Он рванул футболку, шатаясь, дотащился до ванной. Колени тряслись, из зеркала на него смотрело лицо отчаявшегося человека. Ему стало мучительно холодно. Он включил душ и долго стоял, подставив лицо струям, обдумывая, что же ему делать.
Фостер держался подальше от него после ареста Андрича: пресса все еще шныряла вокруг, следя за домом Рикмена, приставая к каждому, кто подходил к двери. Прошло никак не менее трех дней, прежде чем Фостер наконец нажал на кнопку звонка. Был обеденный перерыв, день выдался облачный и холодный. Фостер не заметил фоторепортера, выскочившего из машины, стоявшей немного дальше по дороге. Тот проследовал за сержантом почти до входной двери, удачно выбрав время для первого щелчка затвора – в дверях появился Рикмен.
Рикмен отскочил к стене:
– Ч-черт!
Фостер стрелой влетел в дом и захлопнул дверь в ответ на вопросы репортера.
– Все в порядке, босс, – сразу успокоил он Рикмена. – Старший инспектор разрешил.
Это могло означать только одно: Андричу предъявлено обвинение.
