Еще несколько секунд Лоусон, нахмурив брови, сердито смотрел на Янг и, вздохнув, перевел глаза на сержанта.
— Курьерская служба отпадает, — доложил Бартон, входя в кабинет. — Тип, который оставил пакет, назвался вымышленным именем и дал поддельный адрес конторы, но, судя по описанию, это один из громил Касаветтеса.
— Почему ты так думаешь?
Бартон с сомнением взглянул на Янг:
— У меня…. У меня были с ним недавно кое-какие общие дела.
И подумал: возле моего дома, под проливным дождем. В тот раз он тоже передавал фотографии. Только на них были Фрэн и Тимми.
— Можете быть свободны, — сказал Лоусон Янг, — но не уходите далеко. Мы еще вернемся к разговору. Займитесь чем-нибудь полезным.
Он взял со стола пакет с фотографией. На месте номерного знака выделялся размытый белый прямоугольник. Фургон был припаркован около дома с заросшей травой булыжной мостовой; две невысокие ступеньки вели мимо эркера к двери, выкрашенной черной краской. Чуть пониже виднелась свежая кирпичная кладка.
— Подвал? — спросил Бартон.
Лоусон кивнул:
— Все свободные от других заданий детективы занимаются поисками фургона. Но, похоже, у нас нет выбора: мы вынуждены пойти на сделку с Касаветтесом.
— Считаешь, это фургон Келсолла? — спросил Бартон.
Лоусон пожал плечами:
— Я не думаю, что в подобном случае Касаветтес стал бы блефовать.
Бартон тоже так не думал. Касаветтес слишком много времени и сил потратил на розыски фургона. Но он все равно спросил:
— Значит, не осталось никаких сомнений, что это посылка от Касаветтеса?
В ответ Лоусон коротко встряхнул головой:
— Он позвонил мне, предупредил. Да ты и сам говорил, что доставил пакет один из людей Касаветтеса. — Даже если он сам не похищал Клару, он, безусловно, знает, кто это сделал и кто держит ее под замком.
— И что ты намерен ему предложить? — спросил Бартон.
— Он в тюрьме, Фил. У нас нет такой возможности.
— Но суда пока не было, — напомнил Бартон.
— Все ходатайства о выдаче под залог были отклонены.
— Можно еще обратиться с ходатайством к главному судье графства.
Зазвонил телефон, Лоусон схватил трубку.
— Ты хотел доказательств.
Лоусон мгновенно узнал этот слегка гнусавый голос:
— Касаветтес, где она?
— Могу только догадываться, и вообще: кто из нас детектив?.. Я бы поставил все свои деньги на то, что она сидит в подвале прямо у тебя под носом.
— Я не люблю, когда меня вынуждают повторяться.
— Так не повторяйся. Знаешь ведь, что я не отвечу.
— Догадываюсь, — подтвердил Лоусон. — Тогда назови номер фургона.
Касаветтес засмеялся:
— Люблю людей с юмором!
— Для разнообразия ты мог бы один раз поступить как добропорядочный гражданин. — Трубка молчала. — Касаветтес?
— Я думаю.
Лоусон закрыл глаза, молясь, чтобы Касаветтес согласился. Через несколько секунд инспектор услышал, как он презрительно фыркнул.
— Я подумал, — сказал Касаветтес, — и вот что придумал, Лоусон. Я сам тебя к ней отвезу.
— Это не вариант, Касаветтес.
— Ты ведь хочешь, чтобы она вернулась?
— Да.
— Ты получишь ее только на моих условиях.
— Это не подлежит обсуждению.
— А я думаю, что можно попытаться. Не знаю, какими правами наделил тебя Макатиер для переговоров, но уверен, что у тебя кое-что припасено за пазухой.
Лоусон не ответил.
— Мне немного надо, — сказал Касаветтес. — Глоток свежего воздуха да сносные харчи перед началом процесса. Я ведь не прошу тебя отказаться от обвинений.
— Забудь, Рэй. Выбрось эту мысль из головы.
— Я — реалист, Стив, и знаю, что выполнимо, а что нет.
— Ты уже не в нашем подчинении, — заметил Лоусон. — Решить такой вопрос могут только в суде графства.
— Это похищение, Стив. Нормальные правила здесь не действуют.
Он прав, подумал Лоусон. Полиция пойдет на все ради сохранения жизни жертвы похищения. Или почти на все.
— Организуй залог. Я поеду с тобой и покажу, где она, все будут довольны и счастливы.
— Тебе отказали во всех ходатайствах. Смирись, Касаветтес, тебе не удастся выйти под залог.
Касаветтес негромко засмеялся:
— А кто взял на себя труд проверить, все ли мои ходатайства отклонили, Стив? Мы с тобой оба знаем, как это делается. Твори, выдумывай, пробуй!
Лоусон вздохнул. Он исчерпал все свои возражения.
— Дело о похищении может превратить следователя в суперзвезду или отправить в медвежий угол самого гнилого захолустья, — сказал Касаветтес, и Лоусону послышались в его голосе нотки отчаяния. — Вытащи меня отсюда, иначе следующие пять лет ты проведешь, работая над похищением Клары.
Такого поворота событий Лоусон боялся больше всего: теперь адвокат Паскаль была поставлена под двойной удар.
— Мне придется поговорить с моим…
— Не выводи меня из терпения! — оборвал Касаветтес. — Я нашел ее, и я могу заставить ее исчезнуть. И не надо придумывать никаких отговорок. Ты ведь хочешь получить ее живой? Вытащи меня отсюда и можешь забирать. А сваляешь дурака, клянусь, ты ее никогда не найдешь.
У судьи Адриана Уокера было тяжелое утро: в десять часов он должен произнести напутственную речь для присяжных по делу о нападении, а во время, пока присяжные станут выносить вердикт, — председательствовать на закрытой сессии, обсуждая статьи закона с адвокатами, рассматривающими дело о растрате.
Он перечитывал свою речь, но тут судебный пристав прервал его, передав доставленное курьером ходатайство о залоге от адвоката Рэя Касаветтеса.
Главному судье графства Чешир не часто доводилось рассматривать ходатайства о залоге и никогда — для таких людей, как Касаветтес. Судья Уокер был удивлен, отложил бумагу в сторону и с раздраженным вздохом продолжил просматривать речь. Несколько минут спустя к нему провели инспектора Лоусона.
Инспектор объяснил цель своего посещения, Уокер сощурился на ходатайство, некоторое время изучал Лоусона спокойным твердым взглядом — Стив с трудом поборол искушение переступить с ноги на ногу.
— Вы просите меня одобрить просьбу жестокого преступника — торговца наркотиками, который, даже находясь в тюремной камере, смог организовать запугивание свидетелей, — сказал Уокер.
Да, думал Лоусон, все так. Он считал возможность удачи равной нулю, но вынужден был пойти на уступку наркоторговцу, иначе или сам Келсолл убьет Клару, или вмешаются люди Касаветтеса, заберут адвоката у Келсолла, и тогда никто ее никогда не найдет. Инспектор решил раскрыть карты и поговорить начистоту:
