– В Тарусу!
– Понятно.
Она взяла с зеркала, стоявшего перед выходом, кошелек и сунула его в карман.
– Поехали.
Они задержались на мгновение, чтобы поцеловаться. Быстрый, легкий поцелуй. Почему бы и нет, если у них все хорошо?
Ластычев хотел выйти из палатки вслед за генералом, но бдительный Некрасов преградил ему путь Он лишь молча покачал головой. Ластычев кивнул. Они могли обходиться и без слов, достаточно было пантомимы.
Ластычев потянулся, придерживая штаны. – Спецназ? – кивнул он, глядя на капитана, словно у того на лбу было написано, что он из спецназа.
Впрочем, несмотря на отсутствие каких-либо опознавательных знаков, это и так было понятно. Было что-то такое в развороте плеч, во внимательной отрешенности взгляда, в посадке головы и даже – в четкой линии подбородка.
Некрасов молчал, но его молчание стоило целой речи.
– Я тоже... когда-то, – стараясь, чтобы его голос звучал как можно беззаботнее, сказал Ластычев. – Там, где было мало воды... Восемьдесят второй, орден Красной Звезды... – Он ткнул себя пальцем в грудь, в то же место, куда ткнул его генерал.
Некрасов молчал. Но теперь он уже молчал по-другому.
– Да... «Опять тревога, опять мы ночью уходим в бой... И родной АКМС – наперевес..» Романтика выжженных рав нин... Маленькие прелести рукопашного боя... Пришлось всем этим пожертвовать – ради увлекательной карьеры обходчика...
Повисла пауза.
– Капитан, у тебя... закурить не найдется? – Он мог бы добавить: «В левом нагрудном кармане, жесткая пачка, по виду– что-то дорогое... Хорошее».
Он мог бы полчаса рассказывать о том, что заметил всего за несколько секунд, что сумел ухватить его по-прежнему цепкий взгляд, он уже очень многое знал о капитане, включая и то, что ему, видимо, уготована та же судьба, что и самому Ластычеву, но он не знал одного – угостит его Некрасов сигаретой или нет. Потому что и то и другое было бы естест венным.
Некрасов замер, внимательно глядя на него, Ластычев виновато улыбнулся и развел руками:
– Карьера обходчика не предполагает высоких заработков... Это, так сказать, служение высоким идеалам, а не поклонение золотому тельцу.
Некрасов – все так же молча – вытащил пачку «Честер-фильда» и протянул Ластычеву. Ластычев (непонятно, почему у него вдруг задрожали руки? Ведь не оттого, что его угощали импортными сигаретами? Эка невидаль, нет, дело было не в этом...) взял из пачки одну и вернул Некрасову, но тот вертикально выставил ладонь: оставь себе.
В общем-то, слова были не нужны. Об этой мелочи не стоило и говорить, ни тому, ни другому. Но эта мелочь дорогого стоила. Ластычев кивнул:
– Может, выйдем на улицу? Чего дымить в палатке? Я не убегу.
Некрасов помедлил, затем качнул головой" пошли.
Они вышли на воздух, капитан, словно спохватившись, протянул Ластычеву зажигалку, тот прикурил и с наслаждением затянулся.
– Прекрасный сегодня денек... – Он выпустил дым через нос – двумя упругими плотными струями. – Это так генерал говорил... Ну, когда он еще не был генералом. Он, правда, добавлял... Э-э-э... – Ластычев замялся и поспешно сунул сигарету в рот. Снова затянулся. – Прекрасный!
– Ну что, Залина Александровна? – Генерал стоял перед сгоревшим бензовозом и смотрел в бинокль, прямо в просвет между обугленной кабиной и развороченной цистерной. – Кажется, мы победили, ничего не делая. Как говорили великие: «Выдержка – это оборотная сторона стремительности». Сейчас освободят шоссе, я наберу группу добровольцев, и Ластычев отведет нас к этой штуке.
Она хотела что-то сказать, но он ей не дал:
– Вас я с собой не возьму, даже не просите. Если потребуется – свяжу и оставлю в палатке. И не пробуйте меня переубедить. Как вы сказали: «Практически не поддается внушению»?
– Да.
– Вот видите? Положение обязывает. Так что остаетесь ждать на берегу. Это понятно?
Плиева поняла, что спорить с генералом бесполезно.
– ОНА больше не заработает, – сказала Залина.
– Голубушка, – с некоторой издевкой произнес Севасть янов, – откуда такая уверенность? Это ничем не детерминировано.
– Бьете меня моим же оружием?
– Наношу легкие уколы, не более того... Капитан! – Генерал обернулся к палатке и увидел, что Некрасов замялся. Севастьянов махнул рукой: – Он не убежит. Под мою ответственность.
Ластычев, подтверждая его слова, энергично закивал. Не красов – после некоторого колебания – оставил задержанного и поспешил к генералу.
– Давайте будем оттаскивать эту штуку. Время! Некрасов взял под козырек и побежал к «Уралу».
– Вот так, Залина Александровна, – снова обратился гене рал к Плиевой. – Начало последнего акта. Зрители уже побывали в буфете, выпили по стопочке коньячку, закусили бутербродиком с красной икрой... Он развернулся к ней. – Что мы делаем неправильно? Где мы ошибаемся? В какой момент нас перехитрили? Ну, говорите!
Сейчас его голос звучал жестко, от былого благодушия не осталось и следа. Казалось, еще немного, и он больно схватит ее за руку.
Плиевой стало не по себе:
– Я... не знаю...
– Но вы ведь тоже чувствуете что-то? Да? Залина пожала плечами. Генерал продолжал:
– Вы – женщина, у вас должна быть хорошо развита интуиция... Впрочем, в этом деле я могу вам дать сто очков вперед. Со мной даже мои друзья перестали играть в покер – давным-давно, уже лет десять назад. Знаете, что я вам скажу? – Голос Севастьянова перешел в свистящий шепот. – Мне почему-то не по себе. Эта штука делает невинные глаза и поднимает ставки, я тоже банкую, и на руках у меня сильная комбинация... Но я чувствую, что ее карта сильнее. И надо бы остановиться, пока мы не проиграли слишком много, пока мы не бросили на стол все, что есть. Я доступно излагаю?
– Вполне.
– Что нас может ждать? Там? Поверьте, я не боюсь за себя и не боюсь за солдат, которых поведу... В конце концов, сегодня прекрасный денек... – Генерал осекся.
– Да, погода отличная, – сказала Плиева, чувствуя, что брякнула что-то не то, видимо, основной смысл фразы заключался во второй ее части, в той самой, которую генерал не договорил.
– Прекрасный денек... – повторил он.
Внезапно за их спинами послышался рев мощного мотора, сопровождаемый залихватским посвистом. Севастьянов резко обернулся.
По шоссе, прямо к ним, катил огромный «МАЗ-538» с прицепом. Здоровенная четырехосная машина с полным приводом – на такой можно перевозить танки. Эти же МАЗы используют в качестве тягачей для ракет. Позади МАЗа ехал гигантский автокран – японский Locomo.
МАЗ остановился, пассажирская дверь открылась, и на асфальт спрыгнул подтянутый мужчина средних лет в штатском костюме. Он огляделся и, не раздумывая, направился к генералу.
