– Да-да, – говорила Алиса. – Это его ты толкнул. Там, на станции. Как тесен мир! Точно. Это он.
– Это он, – словно эхо, отозвался мужчина.
Папка выпала у него из рук, и мокрые листы ватмана разлетелись, но пальцы продолжали сжимать тот самый рисунок.
Мужчина повернулся всем телом – как робот из «Звездных войн» – и, сказав что-то, пошел обратно.
– Что он сказал? Я не расслышала, – спросила Алиса.
Денис и сам не был уверен, что правильно понял слова мужчины. Но если он все-таки правильно его понял, то это было настолько ужасно, что он отказывался верить.
– Кажется… Кажется, что-то вроде… – он пожал плечами, – «Я убью его».
Гарин едва ли отдавал себе отчет в том, что делает. Все вокруг задрожало и поплыло, а блаженное ощущение твердой опоры под ногами исчезло без следа.
Он не замечал, что по-прежнему держит в руках ватман. Он смотрел куда-то между руками, сквозь и за бумагу, но их улыбающиеся лица намертво отпечатались на сетчатке. Даже если бы он закрыл сейчас глаза, он все равно видел бы их.
Размеренные шаги по бетону гулким эхом отдавались в ушах. Из глубин подсознания одна за другой всплывали различные картинки.
Лицо Ирины, когда они в последний раз (это было так давно, что он и не мог вспомнить, когда именно) занимались сексом.
– Ты все делаешь не так, – со злобой и брезгливостью говорит она.
Утро. Восемь утра. Начало девятого. Он ждет Ксюшу, и наконец она выходит из подъезда.
– Выслушивала подробные инструкции от маман. Сегодня она познакомит меня со своим сказочным принцем…
– Как я должна его называть? «Новым папой»?
Его ироничный ответ, сейчас казавшийся не лишенным некоторого смысла. Более того, почти пророческим.
– Если ничего не путаю, папа у тебя один – это я. Хотя… Надо уточнить у мамы. Она наверняка знает лучше.
«Она, сука, знает лучше! Она ЗНАЕТ!»
«Он ее трахал! Трахал!!! И она наверняка не кривила рот, наоборот, она кричала от удовольствия! Тварь!»
Еще одна картинка, яркая до боли. Момент удара. Все летит к чертям. Люди валятся друг на друга, а он думает только об одном: где Ксюша? Что с ней? Не задавят ли ее в этой свалке из человеческих тел?
– Что за плебейская привычка – пить растворимый кофе?
– Что за плебейская привычка? Что за блядская привычка – раздвигать ноги перед первым встречным?!
Ватман в его руках лопнул. Гарин судорожно шевелил пальцами, сминая обрывки бумаги. В правом кулаке он комкал лицо Ирины, а в левой – его. Этого самого… этого.
Гарин и не заметил, как ускорил шаги.
Хвостовой вагон. Испуганное лицо толстяка. Дрожащий свет факела.
– Я – первый! – говорит мужчина со сломанной ногой, и Гарин уступает.
– Ты – первый?! Это мы сейчас посмотрим.
«Вот оно что! Он дважды назвал меня Гариным, а я почему-то не придал этому значения. Оказывается, он меня знает. Ну да, конечно, знает». Это было так нечестно… Так подло, что он едва не задохнулся от обиды.
Одно дело – открытая борьба, и совсем другое – удары, нанесенные исподтишка, со спины.
«Как они, наверное, смеялись надо мной. Смеялись, да? Ну ничего. Он первым прыгнул в тоннель, а я последним посмеюсь. Никто не против такого расклада?»
Незнакомец сидит рядом с Ксюшей.
– Похожа на маму? – спрашивает он.
– Я тоже похож на маму. Мы все похожи на маму, – режет Гарин.
– Ну-у-у в общем, да, – соглашается незнакомец. – И на папу тоже.
«На папу? Уж не хочешь ли ты сказать?…»
Гарин разжал руки. Комки смятого ватмана упали на бетонный пол. Он сплел пальцы и с наслаждением хрустнул ими. Это было непередаваемое, почти сладострастное ощущение – готовить кулаки для самой примитивной и честной работы. Он почувствовал, как все тело задрожало, и в штанах что-то напряглось. Гарин даже подумал, что еще немного – и он кончит, настолько велико было возбуждение.
Последняя картинка, самая выпуклая и яркая. Лицо мужчины, наполовину скрытое водой. Гарин прыгает из разбитого окна в черный тоннель и подставляет свою спину, позволяя несчастному дышать.
«Несчастному?»
Картинка дрожит, и на нее наслаивается другая. Два голых тела – мужское и женское – ударяющиеся и отталкивающиеся друг от друга.
Два тела…
ЭТОТ – на Ирине. ЭТОТ – у него на спине. ЭТОТ переворачивает Ирину и пристраивается сзади. ЭТОТ – на его спине. ЭТОТ на Ирине! ЭТОТ – на его спине!!! ЭТОТ на Ирине ЭТОТ – на его спине…
Больше Гарин не видит ничего. Глаза его застилает дрожащая пелена: от обиды и осознания того, что все могло быть гораздо проще, если бы он не прыгнул в тоннель, а оставил его там, под водой.
«Значит, надо исправить эту ошибку! Еще не поздно все исправить! Здесь полно трупов, и если одним станет больше…»
Он плачет, но ничуть не стесняется своих слез.
Он бежит и видит перед собой только одно: побелевшее лицо этого. Но он остается на месте, и в его глазах Гарин читает понимание.
«Ну что же? Тем лучше!»
Гарин подбегает и врубается в него.
Дежурный по спецобъекту ходил перед пультом, ловя каждый звук. Десять минут назад с центрального поступила команда: «Готовить к запуску!»
Голос дежурного по метрополитену немного дрожал, но тем не менее команда была четкой и ясной: «Готовить к запуску!»
Дежурный по спецобъекту положил трубку и посмотрел на инструкцию, хотя давно уже знал ее наизусть. «Первое – сообщить диспетчеру Мосэнерго о подключении потребителя. Второе – проинструктировать механиков о соблюдении техники безопасности. Третье – лично проверить техническое состояние спецобъекта и его готовность. Четвертое – включить электродвигатели первой очереди и проконтролировать их выход на рабочий режим. Пятое…»
Было еще шестое, седьмое, восьмое и так далее, вплоть до шестнадцатого пункта.
Соблюдение многих из них было чистой формальностью – спецобъект всегда находился в идеальном техническом состоянии.
Дежурный спустился по металлической лестнице, уходящей вниз на глубину, равную пяти этажам.
В первый год работы эта лестница казалась ему чрезвычайно хлипкой и ненадежной. Поручни из труб, отполированных множеством мозолистых рук до такой степени, что в них можно было смотреться, как в маленькое кривое зеркало. Ступеньки, сваренные из четырех прутьев; сквозь промежутки между ними проглядывала бездна. Настилы между пролетами из кусков тонкого рифленого железа. Все это пугало. Но, как оказалось позже, ко всему можно привыкнуть.
