Рюмин положил перед ним распечатку анкеты Лапиной. Зяблик, не глядя, настукал в командной строке имя пользователя и вдруг остановился.
— А-а-а… санкция прокурора? — спросил он. — Имеется?
— Санкции нет, — честно признался Рюмин. — Это — как минимум полдня, а у меня совсем нет времени.
Парень почесал ручкой в затылке.
— Конституция гарантирует гражданам тайну личной переписки, — задумчиво сказал он.
— Речь идет об убийстве, — напомнил Рюмин.
— С другой стороны, в исключительных случаях надо руководствоваться соображениями здравого смысла, — продолжал рассуждать Зяблик.
Он зашел в базу данных сервера и подвел стрелку курсора к паролю, открывающему ящик Ингрид.
— Стреляй, парень! — негромко сказал Рюмин. — Он у тебя на мушке!
— Йу-хху! — радостно завопил Зяблик. — Было бы глупо упустить такой шанс! Стреляю!
Он щелкнул левой кнопкой мыши. Рюмин впился взглядом в экран, но…
— Пусто, — разочарованно сказал парнишка и нажал несколько клавиш; на мониторе высветились дата и время. — Последнее удаление — в ночь с пятницы на субботу.
— Выходит, он предусмотрел и это… — Рюмин машинально потянулся за сигаретами.
— Мегрэ, здесь не курят! — остановил Зяблик.
Капитан достал из кармана вторую распечатку.
— А это? Сможешь?
Электронный адрес Светланы Даниловой был зарегистрирован на другом сервере. Это означало еще один офис и еще один технический отдел, и Рюмину было жаль времени, которое, скорее всего, будет потрачено впустую.
— Вообще-то, вскрыть ящик — дело несложное, — авторитетно заявил Зяблик.
— Ну так вскрой!
— Конституция… — начал вихрастый парнишка.
— Сын мой! — перебил Рюмин. — Заранее дарую тебе отпущение всех грехов. Начинай!
Зяблик глубоко вздохнул.
— Эх, на что вы меня подбиваете, капитан!
Длинные тонкие пальцы порхали над клавиатурой так, что у Рюмина зарябило в глазах. При этом Зяблик ухитрялся жонглировать ручкой, перебрасывая ее из одной руки в другую.
Со своего компьютера он послал короткую программу на анонимный почтовый сервер; сервер переслал ее в почтовый ящик Даниловой. Через минуту программа, изучив и скопировав содержимое всех папок, сама отправила ответ.
Ничего. Ноль. Зеро.
— Спасибо, друг! — Рюмин пожал Зяблику руку. — От лица министерства внутренних дел выношу тебе искреннюю благодарность. В устной форме.
— Рад стараться, — бодро ответил парнишка. — А как же наш убийца?
— Убийца? — капитан задумался. — Он — дьявольски умен. Умнее, чем я полагал. Но я все равно его достану. Веришь?
— А то! — воскликнул Зяблик. — Считайте, я — в деле. Если что потребуется — обращайтесь!
Рюмин еще раз поблагодарил и вышел на улицу. У него оставалась одна-единственная зацепка. Лиза Панина.
* * *
— Панина Елизавета Андреевна, 75-го года рождения. Так?
Сотрудница информационного центра на Петровке некоторое время искала нужную клавишу. Потом — ткнула в нее толстым пальцем с ярко-алым ногтем. После тех фокусов, что творил с клавиатурой Зяблик, это выглядело по меньшей мере нелепо.
— Панина… — сказала женщина, уставившись на экран. — Вот, пожалуйста, шесть лет назад проходила как обвиняемая по делу об убийстве.
— Распечатайте, пожалуйста, — попросил Рюмин. — А раньше? Как подозреваемая или потерпевшая?
Женщина долго терзала компьютер, потом выдала странный ответ.
— А раньше ее вообще не было!
— То есть? — не понял капитан.
— Паспорт выдан шесть лет назад, за месяц до убийства. Формальное основание — восстановление утерянного документа.
— А на самом деле?
— А на самом деле — женщины с таким именем не существует в природе. Или она родилась уже двадцатитрехлетней.
Сюрприз следовал за сюрпризом. Стоило Рюмину нащупать тончайшую, самую пустяковую ниточку, как она тут же рвалась — прямо на глазах.
Лиза Панина оказалась вовсе не Лиза Панина. Но кто? Поди, разбери, если она, к тому же, не говорит ни слова.
Капитану было нехорошо. Виски ломило, в затылке появилась неприятная тяжесть. Слова долетали до него, будто через подушку. Больше всего Рюмин хотел лечь на диван и хорошенько выспаться. Наверное, он так и поступит. Но сначала…
— Мне нужна еще одна справка. Откройте, пожалуйста, базу ГИБДД!
* * *
За годы службы в милиции Рюмин отправил за решетку несколько десятков человек, и каждый второй клялся «вернуться и выпустить ему кишки», но капитан не боялся мести — он знал цену подобным обещаниям.
После освобождения у человека появлялось множество других забот — главным образом, как построить новую жизнь. Преследовать опера, посадившего в тюрьму, почему-то никому в голову не приходило.
В свете этого утренняя слежка выглядела странной. Рюмин не мог припомнить, чтобы ему кто-то угрожал. И уж тем более — не мог предположить, кого он так заинтересовал.
Капитан сидел в кабинете и изучал длинный список черных «Ниссанов», зарегистрированных в ГИБДД. Кончик карандаша скользил вдоль столбца, где были указаны фамилии владельцев.
Рюмин остановил грифель напротив записи «Рудакова Галина Георгиевна». Вспомнились слова Рудакова: «Основные фонды, имущество, даже моя машина, — все записано на жену».
Вот оно! По крайней мере, хоть у одной загадки нашлась разгадка. Правда, тут же возникла новая: зачем?
Что Михаил Наумович хочет от Рюмина? Все подозрения сняты, недоразумения получили должное объяснение, казалось бы, живи, да наслаждайся жизнью, так нет же — господин Рудаков нервничает!
«Это из-за диска, — подумал Рюмин. — Другой причины нет. Он боится, что я выйду на одного из клиентов. Но почему? Неужели я, сам того не желая, залез куда-то не туда?».
Капитан запустил служебный компьютер, вставил в дисковод копию компакта, найденного в офисе Рудакова. Рюмин снова поразился педантичности Михаила Наумовича. Здесь было все, и очень подробно. Кто, когда и за сколько заказывал ту или иную девушку.
На каждого клиента у Рудакова было заведено нечто вроде досье. К досье прилагалась фотография, иногда несколько.
Рюмин бесцельно листал электронные страницы в надежде понять причину беспокойства Рудакова. Кому из клиентов модельного агентства капитан нечаянно прищемил хвост?
Одно лицо показалось знакомым. Худой лысый мужчина, здорово смахивавший на ящерицу — остроконечный череп, набрякшие мешки под глазами и свисавшие друг на друга шейные складки. Капитан прочитал имя — Гурвич Аркадий Львович. Оно ему ровным счетом ничего не говорило.
