— Стало легче? Ну, теперь давайте поговорим о главном.
Вы сказали, что если бы вам довелось начать все сначала, вы вели бы себя иначе.
В самом деле? В самом деле вы вели бы себя иначе?
— Ну…
— Нет, вы поступали бы точно так же. Разве был у вас
выбор?
— Нет.
— Тогда о чем же вы печалитесь?
— Я вела себя так низко, а он взял и умер.
— А если бы он не умер, вы продолжали бы вести себя так
же низко. Ведь насколько я понимаю, вы вовсе не жалеете о том, что вышли замуж
за Фрэнка, и командовали им, и случайно явились причиной его смерти. Вы жалеете
лишь себя, потому что боитесь попасть в ад. Верно?
— Ну.., все так перепуталось.
— Ваши моральные принципы тоже весьма путаные. Вы
совсем как вор, которого поймали с поличным и который вовсе не жалеет о том,
что он украл, он очень, очень жалеет, что ему придется за это идти в тюрьму.
— Это я-то вор…
— Ах, не понимайте все буквально! Иными словами, если б
в вас не засела эта идиотская мысль о том, что обречены вечно гореть в адском
пламени, вы б считали, что удачно избавились от Фрэнка.
— Ох, Ретт!
— Ох, не притворяйтесь! Вы исповедуетесь мне, но на
исповеди вполне способны сказать и правду, и красивую ложь. Ваша.., м-м.., совесть
очень вас мучила, когда вы соглашались.., скажем, так — расстаться с этим
сокровищем, которое вам дороже жизни, за триста долларов?
Коньяк ударил ей в голову — перед глазами поплыли круги и
все стало нипочем. Какой смысл лгать ему? Он, казалось, всегда мог прочесть ее
мысли.
— Я, конечно, тогда не очень думала о боге.., или об
аде. А, когда задумывалась.., ну, я считала, что бог поймет.
— Но вы не считаете бога способным понять причины,
побудившие вас выйти за Франка?
— Ретт, как вы можете так говорить о боге — вы же не
верите, что он существует!
— Зато вы верите в бога карающего, а это сейчас
главное. Почему господь бог вас не поймет? Вы что, жалеете, что Тара
по-прежнему ваша и в ней не живут какие-нибудь «саквояжники»? Вы что, жалеете,
что сейчас не голодаете и не ходите в лохмотьях?
— Ах, нет!
— В таком случае, был у вас другой выход, кроме брака с
Франком?
— Нет.
— Он же не обязан был на вас жениться, верно? Мужчины в
этом отношении вольны поступать, как им заблагорассудится. Он не обязан был
давать вам волю командовать собой и заставлять делать то, чего ему не хотелось,
верно?
— Ну…
— Так почему же надо этим терзаться, Скарлетт? Если бы
вам пришлось начать все сначала, вы бы снова вынуждены были солгать ему и он
снова бы на вас женился. Вы снова подвергали бы себя опасности, а он снова
вынужден бил бы мстить за вас. Если бы он женился на вашей сестрице Сью, она,
возможно, не погубила бы его, но с нею он наверняка был бы куда несчастнее,
чем, с вами. Иначе быть не могло.
— Но я могла бы лучше относиться к нему.
— Могли бы.., если б были другой. Но вы рождены
командовать всеми, кто вам позволит. Сильные люди призваны командовать, а
слабые — подчиняться. Фрэнк сам виноват в том, что не бил вас хлыстом… Вы
удивляете меня, Скарлетт, — зачем вам понадобилось сейчас, когда вы уже
взрослая, будить в себе совесть. Авантюристам вроде вас совесть не нужна.
— Как вы сказали: аван — что?
— Так называют людей, которые стремятся извлечь выгоду
из любых обстоятельств. — А это плохо?
— На них всегда смотрят косо — особенно те, у кого были
такие же возможности, но они не сумели ими воспользоваться.
— Ах, Ретт, вы все смеетесь надо мной, а мне-то
казалось, что вы решили стать милым!
— А я и есть милый — для себя. Скарлетт, дорогая моя,
вы пьяны. Вот что с вами.
— И вы смеете…
— Да, смею. Вы вот-вот начнете плакать «пьяными
слезами», как говорят в народе, поэтому я переменю тему и немножко повеселю
вас, сообщив некую забавную новость. Собственно, за тем сюда сегодня и пришел —
сообщить вам свою новость, прежде чем уеду.
— Куда это вы собрались?
— В Англию, и возможно, я буду отсутствовать не один
месяц. Забудьте о своей совести, Скарлетт. Я больше не намерен обсуждать
благополучие вашей души. Хотите послушать мою новость?
— Но… — слабо запротестовала она и умолкла. Под
воздействием коньяка, размывавшего контуры совести, и насмешливых, но
успокаивающих слов Ретта бледный призрак Фрэнка стирался, отступал во тьму.
Быть может, Ретт и прав. Быть может, бог все понял. Она настолько сумела овладеть
собой, что даже умудрилась отогнать подальше на задний план тревожные мысли.
«Подумаю об этом завтра», — решила она.
— Так что же у вас за новость? — спросила она,
сделав над собой усилие, и, высморкавшись в его платок, отбросила с лица прядь
распустившихся волос.
— А новость у меня вот какая, — с усмешкой глядя
на нее, ответил он. — Я по-прежнему хочу обладать вами, больше, чем
какой-либо женщиной, встречавшейся на моем пути, и теперь, когда Фрэнка не
стало, я подумал, что вас это может заинтересовать.
Скарлетт выдернула руки из его цепких пальцев и вскочила с
дивана.
— Я… Вы самый невоспитанный человек на свете! Да как вы
смеете являться сюда в такую минуту с вашими грязными… Следовало бы мне знать,
что вы никогда не изменитесь. Тело Фрэнка едва успело остыть, а вы!.. Если бы
вам было хоть немного знакомо чувство приличия… Сейчас же покиньте…
— Угомонитесь, не то мисс Питтипэт тут же явится
сюда, — сказал он и, не поднимаясь с места, крепко взял ее за оба
запястья. — Я боюсь, вы меня неверно поняли.
— Неверно поняла? Я все прекрасно понимаю. — Она
снова попыталась отнять у него свои руки. — Отпустите меня и убирайтесь
отсюда. В жизни не видала такого бестактного человека. Я же…
— Не кричите, — сказал он. — Я предлагаю вам
руку и сердце. Может быть, для большей убедительности мне встать на колени? Она
лишь выдохнула: «О!» — и с размаху села на диван. Раскрыв рот, она смотрела на
него и думала, что это, может, коньяк играет с ней злую шутку, и совсем
некстати вдруг вспомнила его насмешливое: «Моя дорогая, я не из тех, кто
женится». Либо она пьяна, либо Ретт рехнулся. Но он не производил впечатления
сумасшедшего. Тон у него был спокойный, словно он говорил с ней о погоде, и его
мягкий, тягучий голос звучал в ее ушах как всегда ровно.
— Я всю жизнь стремился завладеть вами, Скарлетт, с
того первого дня, как увидел вас в Двенадцати Дубах, когда вы швырнули в угол
вазу и чертыхнулись неподобающим даме образом. Я всю жизнь стремился так или
иначе завладеть вами. Но как только у вас с Франком завелись небольшие денежки,
я понял, что вы уже больше не придете ко мне и не попросите взаймы на весьма
интересных условиях. Значит, как я понимаю, выход один: надо на вас жениться.
