Проснувшись, она увидела склонившегося над ней Ретта; он молча
взял ее, как маленькую девочку, на руки и прижал к себе — в его крепких
мускулах чувствовалась надежная сила, его шепот успокаивал, и она перестала
рыдать.
— Ох, Ретт, мне было так холодно, я была такая
голодная, такая усталая. Я никак не могла это найти. Я все бежала и бежала
сквозь туман и не могла найти.
— Что найти, дружок?
— Не знаю. Хотелось бы знать, но не знаю.
— Это все тот старый сон?
— Да, да!
Он осторожно опустил ее на постель, пошарил в темноте и
зажег свечу. Она озарила его лицо, резко очерченное, с налитыми кровью
глазами, — непроницаемое, точно каменное. Распахнутая до пояса рубашка
обнажала смуглую, покрытую густыми черными волосами грудь. Скарлетт, все еще
дрожа от страха, подумала — какой он сильный, какой крепкий, и прошептала:
— Обними меня, Ретт.
— Хорошая моя! — пробормотал он, подхватил ее на
руки, прижал к себе и опустился со своей ношей в глубокое кресло.
— Ах, Ретт, это так страшно, когда ты голодная.
— Конечно, страшно умирать во сне от голода после того,
как съеден ужин из семи блюд, включая того огромного краба. — Он
улыбнулся, и глаза у него были добрые.
— Ах, Ретт, я все бежала и бежала, и что-то искала и не
могла найти то, что искала. Оно все время пряталось от меня в тумане. А я
знала, что если это найду, то навсегда буду спасена и никогда-никогда не буду
больше страдать от холода или голода.
— Что же ты искала — человека или вещь?
— Сама не знаю. Я об этом не думала. А как ты думаешь,
Ретт, мне когда-нибудь приснится, что я добралась до такого места, где я буду в
полной безопасности?
— Нет, — сказал он, приглаживая ее растрепанные
волосы, — думаю, что нет. Сны нам неподвластны. Но я думаю, что если ты
привыкнешь жить в безопасности и в тепле и каждый день хорошо питаться, то
перестанешь видеть этот сон. А уж я, Скарлетт, позабочусь, чтобы ничто тебе не
угрожало.
— Ретт, ты такой милый.
— Благодарю вас за крошки с вашего стола, госпожа
Богачка. Скарлетт, я хочу, чтобы каждое утро, просыпаясь, ты говорила себе: «Я
никогда больше не буду голодать и ничего со мной не случится, пока Ретт рядом и
правительство Соединенных Штатов — у власти».
— Правительство Соединенных Штатов? — переспросила
она и в испуге выпрямилась, не успев смахнуть слезы со щек.
— Бывшая казна конфедератов стала честной женщиной. Я
вложил большую часть этих денег в правительственные займы.
— Мать пресвятая богородица! — воскликнула
Скарлетт, отстраняясь от него, забыв о недавно владевшем ею ужасе. —
Неужели ты хочешь сказать, что ссудил свои деньги этим янки?
— Под весьма приличный процент.
— Да мне плевать, если даже под сто процентов!
Немедленно продай эти облигации! Подумать только — чтобы янки пользовались
твоими деньгами!
— А что мне с ними делать? — с улыбкой спросил он,
подмечая, что в глазах ее уже нет страха.
— Ну.., ну, например, купить землю у Пяти Углов.
Уверена, что при твоих деньгах ты мог бы все участки там скупить.
— Премного благодарен, но не нужны мне эти Пять Углов.
Теперь, когда правительство «саквояжников» по-настоящему прибрало Джорджию к
рукам, никто не знает, что может случиться. Я не поручусь за этих стервятников,
что налетели в Джорджию с севера, востока, юга и запада. Я, как ты понимаешь,
будучи добросовестным подлипалой, действую с ними заодно, но я им не верю. И
деньги свои в недвижимость вкладывать не стану. Я предпочитаю государственные
займы. Их можно спрятать. А недвижимость спрятать не так-то легко.
— Ты, что же, считаешь… — начала было она, похолодев
при мысли о лесопилках и лавке.
— Я ничего не знаю. Но не надо так пугаться, Скарлетт.
Наш обаятельный новый губернатор — добрый мой друг. Просто времена сейчас очень
уж неверные, и я не хочу замораживать большие деньги в недвижимости.
Он пересадил ее на одно колено, потянулся за сигарой и
закурил. Она сидела, болтая босыми ногами, глядя на игру мускулов на его смуглой
груди, забыв все страхи.
— И раз уж мы заговорили о недвижимости,
Скарлетт, — сказал он, — я намерен построить дом. Ты могла заставить
Фрэнка жить в доме мисс Питти, но не меня. Не думаю, что я сумею вынести ее
причитания по три раза в день, а кроме того, мне кажется, дядюшка Питер скорее
прикончит меня, чем допустит, чтоб я поселился под священной крышей
Гамильтонов. А мисс Питти может предложить мисс Индии Уилкс пожить с нею, чтобы
отпугивать привидения. Мы же, вернувшись в Атланту, поселимся в свадебном
номере отеля «Нейшнл», пока наш дом не будет построен. Еще до отъезда из
Атланты мне удалось сторговаться насчет того большого участка на Персиковой
улице — что близ дома Лейденов. Ты знаешь, о каком я говорю?
— Ах, Ретт, какая прелесть! Мне так хочется иметь свой
дом. Большой-большой.
— Ну вот, наконец-то мы хоть в чем-то согласны. Что,
если построить белый оштукатуренный дом и украсить его чугунным литьем, как эти
креольские дома здесь?
— О нет, Ретт. Только не такой старомодный, как эти
новоорлеанские дома. Я знаю, чего бы мне хотелось. Я хочу совсем новый дом — я
видела картинку.., стой, стой… — в «Харперс уикли». Что-то вроде швейцарского
шале.
— Швейцарского — чего?
— Шале.
— Скажи по буквам.
Она выполнила его просьбу.
— Вот как! — произнес он и пригладил усы.
— Дом прелестный. У него высокая остроугольная крыша,
под ней — мансарда, поверху идет как бы частокол, а по углам — башенки, крытые
цветной черепицей. И в этих башенках — окна с синими и красными стеклами. Все —
по моде.
— И перила крыльца, должно быть, с переплетом?
— Да.
— А с крыши над крыльцом свешиваются этакие деревянные
кружева?
— Да. Ты, должно быть, видел такой.
— Видел.., но не в Швейцарии. Швейцарцы очень умный
народ и остро чувствуют красоту в архитектуре. Ты в самом деле хочешь такой
дом?
— Ах, конечно!
— А я-то надеялся, что общение со мной улучшит твой
вкус. Ну, почему ты не хочешь дом в креольском или колониальном стиле, с шестью
белыми колоннами?
— Я же сказала, что не хочу ничего старомодного. А
внутри чтобы были красные обои и красные бархатные портьеры и чтоб все двери
раздвигались. И конечно, много дорогой ореховой мебели и роскошные толстые
ковры, и… Ах, Ретт, все позеленеют от зависти, когда увидят наш дом!
