Внутри дом был обставлен сообразно желаниям Скарлетт:
толстые красные ковры покрывали пол от стены до стены, на дверях висели портьеры
темно-красного бархата и повсюду стояла самая новомодная мебель из черного
полированного ореха с затейливой резьбой, не оставлявшей и дюйма гладкой
поверхности, обитая такой скользкой тканью из конского волоса, что дамам
приходилось садиться крайне осторожно, дабы не соскользнуть на пол. Повсюду
висели зеркала в золоченых рамах и стояли трюмо — такое множество только в
заведении Красотки Уотлинг и можно увидеть, небрежно заметил как-то Ретт.
Промежутки между ними заполняли офорты в тяжелых рамах — иные футов восемь
длиной, — которые Скарлетт специально выписала из Нью-Йорка. Стены были
оклеены дорогими темными обоями, и при высоких потолках и вишневых плюшевых
портьерах на окнах, загораживавших солнечный свет, в комнатах всегда царил
полумрак.
Так или иначе, дом производил ошеломляющее впечатление, и
Скарлетт, ступая по мягким коврам, погружаясь в объятия пуховиков на кровати,
вспоминала холодный пол и соломенные матрацы в Таре и чувствовала несказанное
удовлетворение. Дом казался ей самым красивым и самым элегантно обставленным из
всех, что она видела на своем веку, Ретт же сказал, что это какой-то кошмар.
Однако если она счастлива — пусть радуется.
— Теперь всякий, кто о нас слова худого не слышал,
войдя в этот дом, сразу поймет, что он построен на сомнительные доходы, —
сказал Ретт. — Знаешь, Скарлетт, говорят, что деньги, добытые сомнительным
путем, никогда ничего хорошего не приносят, так вот наш дом — подтверждение
этой истины. Типичный дом спекулянта.
Но Скарлетт, переполненная гордостью и счастьем, заранее
мечтая о том, какие они будут устраивать приемы, когда тут поселятся, лишь
игриво ущипнула его за ухо и сказала:
— Че-пу-ха! Ишь, куда тебя понесло.
К этому времени она уже успела понять, что Ретт очень любит
сбивать с нее спесь и только рад будет испортить ей удовольствие, а потому не
надо обращать внимания на его колкости. Если принимать его всерьез, надо
ссориться, а она вовсе не стремилась скрещивать с ним шпаги в словесных
поединках, ибо никогда в таком споре не одерживала верх. Поэтому она пропускала
его слова мимо ушей или старалась обратить все в шутку. Во всяком случае,
какое-то время старалась.
Пока длился их медовый месяц, да и потом — почти все время,
пока они жили в отеле «Нейшнл», — отношения у них были вполне дружеские.
Но не успели они переехать в свой дом, как Скарлетт окружила себя новыми
друзьями и между ней и Реттом начались страшные ссоры. Ссоры эти были краткими,
да они и не могли долго длиться, ибо Ретт с холодным безразличием выслушивал ее
запальчивые слова и, дождавшись удобного момента, наносил ей удар по самому
слабому месту. Ссоры затевала Скарлетт, Ретт — никогда. Он только излагал ей
без обиняков свое мнение — о ней самой, об ее действиях, об ее доме и ее новых
друзьях. И некоторые его оценки были таковы, что она не могла ими пренебречь
или обратить их в шутку.
Так, например, решив изменить вывеску «Универсальная лавка
Кеннеди» на что-то более громкое, она попросила Ретта придумать другое
название, в котором было бы слово «эмпориум»
[26]
. И Ретт предложил
«Cаveаt Emрtorium»
[27]
, утверждая, что такое название
соответствовало бы товарам, продаваемым в лавке. Скарлетт решила, что это
звучит внушительно, и даже заказала вывеску, которую и повесила бы, не переведи
ей Эшли Уилкс не без некоторого смущения, что это значит. Она пришла в ярость,
а Ретт хохотал как безумный.
А потом была проблема Мамушки. Мамушка не желала отрекаться
от своего мнения, что Ретт — это мул в лошадиной сбруе. Она была с Реттом
учтива, но холодна. Называла его всегда «капитан Батлер» и никогда — «мистер
Ретт». Она даже не присела в реверансе, когда Ретт подарил ей красную нижнюю
юбку, и ни разу ее не надела. Она старалась, насколько могла, держать Эллу и
Уэйда подальше от Ретта, хотя Уэйд обожал дядю Ретта и Ретт явно любил
мальчика. Но вместо того чтобы убрать Мамушку из дома или обращаться с ней сухо
и сурово, Ретт относился к ней с предельным уважением и был куда вежливее, чем
с любой из недавних знакомых Скарлетт. Даже вежливее, чем с самой Скарлетт. Он
всегда спрашивал у Мамушки разрешение взять Уэйда на прогулку, чтобы покатать
на лошади, и советовался с ней, прежде чем купить Элле куклу. А Мамушка была
лишь сухо вежлива с ним.
Скарлетт считала, что Ретт, как хозяин дома, должен быть
требовательнее к Мамушке, но Ретт лишь смеялся и говорил, что настоящий хозяин
в доме — Мамушка.
Однажды он довел Скарлетт до белого каления, холодно
заметив, что ему будет очень жаль ее, когда республиканцы через несколько лет
перестанут править в Джорджии и к власти снова вернутся демократы.
— Стоит демократам посадить своего губернатора и
выбрать свое законодательное собрание, и все твои новые вульгарные
республиканские дружки кубарем полетят отсюда — придется им снова прислуживать
в барах и чистить выгребные ямы, как им на роду написано. А ты останешься ни
при чем — не будет у тебя ни друзей-демократов, ни твоих
дружков-республиканцев. Вот и не думай о будущем.
Скарлетт рассмеялась, и не без основания, ибо в это время
Баллок надежно сидел в губернаторском кресле, двадцать семь негров заседали в
законодательном собрании, а тысячи избирателей-демократов в Джорджии были
лишены права голоса.
— Демократы никогда не вернутся к власти. Они только
злят янки и тем самым все больше отдаляют тот день, когда могли бы вернуться.
Они только попусту мелют языком да разъезжают по ночам в балахонах
ку-клукс-клана.
— Вернутся. Я знаю южан. И я знаю уроженцев Джорджии.
Они люди упорные и упрямые. И если для того, чтобы они могли вернуться к
власти, потребуется война, они станут воевать. И если им придется покупать
голоса черных, как это делали янки, они будут их покупать. И если им придется
поднять из могилы десять тысяч покойников, чтобы они проголосовали, как это
сделали янки, то все покойники со всех кладбищ Джорджии явятся к избирательным
урнам. Дела пойдут так скверно при милостивом правлении нашего доброго друга
Руфуса Баллока, что Джорджия быстро выхаркнет это вместе с блевотиной.
— Ретт, не смей так вульгарно выражаться! —
воскликнула Скарлетт. — Ты так говорить, точно я буду не рада, если
демократы вернутся к власти! Ты же знаешь, что это неправда! Я буду очень рада,
если они вернутся. Неужели ты думаешь, мне нравится смотреть па этих солдат,
которыми кишмя псе кишит и которые напоминают мне.., неужели ты думаешь, мне
это нравится.., как-никак, я уроженка Джорджии! Я очень хочу, чтобы демократы
вернулись к власти. Да только они но вернутся. Никогда. Ну, а если даже и
вернутся, то как это может отразиться на моих друзьях? Деньги-то все равно при
них останутся, верно?
