— О! — выдохнула Скарлетт: чувство вины боролось в
ней с чувством радости оттого, что Эшли неравнодушен к ней, что она ему
по-прежнему мила. Слава богу, он думает, что Ретт виноват в том, что она
считает каждый пенни. А на самом-то деле Ретт не имел к этому никакого
отношения и вся вина — только ее, но, в конце концов, на совести Ретта
достаточно много черных пятен, не страшно, если прибавится еще одно.
— Будь вашим мужем любой другой человек, я, может быть,
так бы не огорчался, но… Ретт Батлер! Я вижу, что он с вами сделал. Вы сами не
заметили, как вслед за ним стали мыслить сухо и жестко. О да, я знаю, что не
должен этого говорить… Он спас мне жизнь, и я благодарен ему, но как бы я
хотел, чтобы это был кто угодно, только не он! И я не имею права говорить с вами
так, точно…
— Ах, нет, Эшли, имеете.., как никто другой!
— Говорю вам, это просто невыносимо: видеть, как вы,
такая тонкая, огрубели под его влиянием, знать, что ваша красота, ваше обаяние
принадлежат человеку, который… Когда я думаю, что он дотрагивается до вас, я…
«Сейчас он поцелует меня! — в экстазе подумала
Скарлетт. — И не я буду в этом виновата!» Она качнулась к нему. Но он
отступил на шаг, словно вдруг осознав, что сказал слишком много, — сказал
то, чего не собирался говорить.
— Простите великодушно, Скарлетт. Я.., я намекал, что
ваш муж — не джентльмен, а сам сейчас наговорил такое, что меня тоже
джентльменом не назовешь. Никто не имеет права принижать мужа перед женой. Мне
нет оправдания, кроме.., кроме… — Он запнулся, лицо его исказилось. Она ждала,
затаив дыхание. — У меня вообще нет оправданий.
Бешеная работа шла в мозгу Скарлетт, пока она ехала в карете
домой. Вообще нет оправданий, кроме — кроме того, что он любит ее! И мысль, что
она спит в объятиях Ретта, вызывает в нем такую ярость, на какую она не считала
его способным. Что ж, она может это понять. Если бы не сознание, что его
отношения с Мелани волею судеб сводятся к отношениям брата и сестры, она сама
жила бы как в аду. Значит, объятия Ретта огрубили ее, сделали более жесткой!
Что ж, раз Эшли так считает, она вполне может обойтись без этих объятий. И она
подумала, как это будет сладостно и романтично, если оба они с Эшли решат
блюсти физическую верность друг другу, хотя каждый и связан супружескими узами
с другим человеком. Эта идея завладела ее воображением и пришлась ей по душе.
Да к тому же была тут и практическая сторона. Ведь это значит, что ей не
придется больше рожать.
Когда Скарлетт приехала домой и отпустила карету,
восторженное состояние, овладевшее ею после слов Эшли, начало испаряться,
стоило ей представить себе, как она скажет Ретту, что хочет иметь отдельную
спальню — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это будет нелегко. Да и
как она скажет Эшли, что не допускает больше до себя Ретта, потому что он,
Эшли, так пожелал? Кому нужна такая жертва, если никто не знает о ней? До чего
же это тяжкое бремя — скромность и деликатность! Если бы только она могла
говорить с Эшли так же откровенно, как с Реттом! А, да ладно. Найдет она способ
намекнуть Эшли на истинное положение вещей.
Она поднялась но лестнице и, открыв дверь в детскую,
обнаружила Ретта — он сидел у колыбельки Понни, держа Эллу на коленях, а Уэйд
стоял рядом и показывал ему свои сокровища, спрятанные в карманах. Какое
счастье, что Ретт любит детей и так ими занимается! Есть ведь отчимы, которые
терпеть не могут детей от предыдущих браков. — Я хочу поговорить с
тобой, — сказала Скарлетт и прошла в их спальню. Лучше покончить с этим
сразу, пока она полна решимости не иметь больше детей и любовь Эшли придает ей
силы для разговора.
— Ретт, — без всяких предисловий начала она, как
только он закрыл за собой дверь спальни, — я не хочу иметь больше детей,
это решено.
Если его и поразило ее неожиданное заявление, то он и виду
не подал. Он не спеша подошел к креслу и, опустившись в него, откинулся на
спинка.
— Я ведь уже говорил тебе, моя кошечка, еще прежде чем
родилась Ионии, что мне безразлично, будет у нас один ребенок или двадцать.
Ловко он уходит от главного, как будто появление детей не
имеет никакого отношения к тому, что тому предшествует.
По-моему, троих вполне достаточно. Я вовсе не намерена
каждый год носить по ребенку.
Три мне кажется вполне подходящим числом.
— Ты прекрасно понимаешь, — начала было она и
покраснела от смущения. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Понимаю. А ты сознаешь, что я могу подать на развод,
если ты откажешься выполнять свои супружеские обязанности?
— У тебя хватит низости придумать такое! —
воскликнула она, раздосадованная тем, что все идет не так, как она
наметила. — Да если бы в тебе было хоть немного благородства, ты бы.., ты
бы вел себя, как… Ну, словом, посмотри на Эшли Уилкса. Мелани ведь не может
иметь детей, и он…
— Образцовый джентльмен чик, этот Эшли, — докончил
за нее Ретт, и в глазах его появился странный блеск. — Прошу, продолжай
свою речь.
Скарлетт поперхнулась, ибо речь ее была окончена и ей нечего
было больше сказать. Теперь она поняла, сколь глупо было надеяться, что она
сумеет по-доброму договориться о столь сложном деле, особенно с таким
эгоистичным мерзавцем, как Ретт.
— Ты сегодня ездила на свой лесной склад, да?
— А какое это имеет отношение к нашему разговору?
— Ты ведь любишь собак, Скарлетт? Что ты предпочитаешь
— чтобы собака лежала на сене или находилась при тебе?
Намек не дошел до ее сознания, захлестнутого яростью и
разочарованием.
Ретт легко вскочил на ноги, подошел к ней и, взяв за
подбородок, рывком поднял ее голову.
— Какое же ты дитя! У тебя было трое мужей, но ты до
сих пор не знаешь мужской природы. Ты, видимо, считаешь мужчину кем-то вроде
старухи, перешагнувшей возрастной рубеж.
Он игриво ущипнул ее за подбородок и убрал руку. Подняв
черную бровь, он долго холодно смотрел на жену.
— Пойми вот что, Скарлетт. Если бы ты и твоя постель
все еще представляла для меня интерес, никакие замки и никакие уговоры не удержали
бы меня. И мне не было бы стыдно, так как мы с тобой заключили сделку — сделку,
которой я верен и которую ты сейчас нарушаешь. Что ж, спи одна в своей
девственной постельке, прелесть моя.
— Ты что же, хочешь сказать… — возмутилась
Скарлетт, — что тебе безразлично.
— Я ведь надоел тебе, да? Ну, так мужчинам женщины
надоедают куда быстрее. Будь святошей, Скарлетт. Огорчаться по этому поводу я
не стану. Мне все равно. — Он с усмешкой пожал плечами. — По счастью,
в мире полно постелей, а в постелях хватает женщин.
— Ты хочешь сказать, что готов дойти до…
