— Ты хочешь сказать, что он предан тебе, Мелли, —
заметила Индия, и холодное лицо ее потеплело от легкой улыбки, а взгляд с
любовью остановился на жене брата. — По-моему, ты первая, кого этот старый
грубиян полюбил с тех пор, как.., м-м.., словом, после своей жены. Мне кажется,
он бы даже хотел, чтобы кто-то оскорбил тебя — тогда он убил бы этого человека,
чтобы доказать, как он тебя высоко ставит.
— Бог ты мой! Что это ты говоришь, Индия! —
воскликнула краснея Мелани. — Он считает меня страшной простофилей, и ты
это знаешь.
— Ну, а я просто не понимаю, какое может иметь
значение, что думает или считает этот вонючий старик, — вставила Скарлетт.
Стоило ей вспомнить, как Арчи отчитывал ее за каторжников, она тут же выходила
из себя. — Мне, кстати, пора идти. Еще надо распорядиться насчет ужина,
потом съездить в лавку и заплатить приказчикам, а потом — на лесной склад и
расплатиться с возчиками и Хью Элсингом.
— Ах, ты едешь на лесной склад? — переспросила
Мелани. — Эшли собирался зайти на склад во второй половине дня, чтобы
повидать Хью. Ты не могла бы задержать его там до пяти часов? Если он явится
домой раньше, то, конечно, застигнет нас врасплох: мы еще наверняка будем
возиться с тортом или каким-нибудь блюдом, и тогда никакого сюрприза не
получится.
Скарлетт улыбнулась про себя — у нее сразу улучшилось
настроение.
— Я задержу его, — сказала она.
Еще произнося это, она почувствовала на себе пронизывающий
взгляд светлых, почти лишенных ресниц, глаз Индии. «Она всегда так странно
смотрит на меня, когда я говорю об Эшли», — подумала Скарлетт.
— Тогда задержи его, сколько сможешь, и после
пяти, — сказала Мелани. — А Индия приедет и заберет его… Только сама
приходи сегодня вечером пораньше, Скарлетт. Я хочу, чтобы ты была с самого
начала торжества.
«Она, значит, хочет, — мрачно размышляла по дороге
домой Скарлетт, — чтобы я была с самого начала торжества, да? Почему же
она не предложила мне принимать гостей вместе с нею, Индией и тетей Питти?»
Вообще Скарлетт вовсе не жаждала принимать гостей на жалких торжествах у
Мелани. Но это было необычно большое торжество, да к тому же день рождения
Эшли, и Скарлетт очень хотелось бы стоять рядом с Эшли и принимать с ним
гостей. Но она понимала, почему ей этого не предложили. А если бы не понимала,
то ей стало бы все ясно из достаточно откровенного высказывания Ретта на сей
счет:
«Чтобы какая-то подлипала принимала гостей — а там ведь
будут все видные конфедераты и демократы?! Ваши представления о жизни столь же
прелестны, сколь и нелепы. Да вас пригласили туда только благодаря доброму
отношению мисс Мелли».
В тот день Скарлетт одевалась для поездки в лавку и на
лесной склад тщательнее обычного. Она надела новое тускло-зеленое платье из
переливчатой тафты, которая при определенном освещении казалась сиреневой, и
новую бледно-зеленую шляпку с темно-зелеными перьями. Если бы только Ретт
позволил ей сделать челку и завить ее, насколько лучше выглядела бы на ней эта
шляпка! Но он заявил, что обреет ее наголо, если только она посмеет отрезать
себе челку. А последнее время он был такой злющий, что и в самом деле мог это
сделать.
День стоял чудесный — солнечный, но не слишком жаркий, свет
был яркий, но не слепящий, и от теплого ветерка, шелестевшего листвой деревьев
вдоль Персиковой улицы, танцевали перья на шляпке Скарлетт. Сердце ее тоже
танцевало, как, впрочем, всегда перед встречей с Эшли. Быть может, если она
расплатится пораньше с возчиками и Хью, они отправятся домой и оставят ее с
Эшли наедине в маленькой квадратной конторке посреди лесного склада. Последнее
время возможность увидеться с Эшли наедине появлялась все реже и реже. И
подумать только, что сама Мелани предложила ей задержать его! Вот смешно-то!
Сердце Скарлетт пело, когда она подъехала к лавке, и она
расплатилась с Уиллом и другими приказчиками, даже не спросив, как шли сегодня
дела. А была суббота — день, когда в лавке идет самая оживленная торговля, так
как все фермеры приезжают в город за покупками, но она ни о чем не спросила.
По дороге на лесной склад она раз десять останавливалась
поговорить с женами «саквояжников», разъезжавшими в роскошных экипажах, —
правда, менее роскошных, чем ее собственный, не без удовольствия подумала
Скарлетт, — и со многими мужчинами, которые подходили к ее коляске и, стоя
в красной пыли со шляпой к руке, сыпали комплиментами. День был прелестный, она
была счастлива, она хорошо выглядела и ехала по городу, как принцесса. Из-за
этих задержек в пути она приехала на склад позже, чем предполагала, и увидела,
что Хью и возчики сидят на невысокой поленнице, дожидаясь ее.
— А Эшли здесь?
— Да, он в конторе, — ответил Хью, и озабоченное
выражение исчезло с его лица при виде ее веселых, смеющихся глаз. — Он
пытается.., то есть я хочу сказать, он просматривает книги.
— А ему сегодня не следовало бы этим заниматься, —
заметила она и, понизив голос, добавила: — Мелли послала меня задержать его
здесь подольше, пока они там дома готовятся к торжеству.
Хью улыбнулся: он был приглашен в гости. Он любил праздники
и полагал, что Скарлетт тоже любит — судя по тому, как она сегодня выглядела.
Расплатившись с возчиками и с Хью, Скарлетт круто повернулась и направилась к
конторе, явно давая понять, что не желает, чтоб ее сопровождали. Эшли встретил
ее на пороге — он стоял, озаренный предзакатным солнцем, отчего волосы его
казались светлыми-светлыми; губы Эшли раздвинулись в улыбке, похожей на
усмешку.
— Ба-а, Скарлетт, что вы делаете в городе в такое время
дня? Почему вы не у меня дома и не помогаете Мелли готовить мне сюрприз?
— Ба-а, Эшли Уилкс! — возмущенно воскликнула
она, — Вы же не должны знать об этом. Мелли будет так разочарована, если
вы не удивитесь.
— О, я и виду не подам, что знаю. Буду удивлен больше
всех в Атланте, — сказал Эшли, и глаза его смеялись.
— А теперь признайтесь, у кого хватило низости все вам
рассказать?
— Так поступили почти все мужчины, которых пригласила
Мелли. Первым был генерал Гордон. Он сказал, что на своем опыте знает: если
женщины решают устроить сюрпризом торжество, они обычно назначают его на тот
самый вечер, когда мужчина решил почистить и ??мазать все ружья в доме. А потом
дедушка Мерриуэзер решил меня предупредить. Рассказал мне, как миссис Мерриуэзер
надумала устроить ему однажды сюрпризом торжество, а сюрприз-то ждал ее, потому
что дедушка, лечивший втихомолку ревматизм с помощью бутылочки виски, оказался
слишком пьян и к началу торжества не мог вылезти из постели… Словом, все, кому
домашние устраивали сюрпризом торжество, сказали, что меня ждет.
— Вот низкие люди! — воскликнула Скарлетт, не в
силах, однако, сдержать улыбку.
Он был совсем прежним Эшли, когда улыбался, — таким,
каким она знала его в Двенадцати Дубах. Но он теперь редко улыбался. Воздух был
такой бархатный, солнце светило так мягко, у Эшли было такое веселое лицо, и он
говорил так непринужденно, что сердце Скарлетт подпрыгнуло от радости. В груди
ее что-то росло, росло, ей скоро стало больно от счастья — больно, как бывает
от непролившихся горячих радостных слез. Она вдруг почувствовала себя снова
шестнадцатилетней, и дух у нее перехватило от счастья и волнения. Ей неудержимо
захотелось сорвать с головы шляпку, подкинуть в воздух и крикнуть: «Ур-ра!» Но
она представила себе, как ошарашен будет Эшли, если она такое вытворит, и
рассмеялась — рассмеялась безудержно, до слез. Он тоже рассмеялся, откинув
голову, наслаждаясь смехом: он, видимо, считал, что она потешается над
дружеским предательством мужчин, выдавших секрет Мелли.
