— А что с ней? Я и не знала, что она больна. Ведь еще
на прошлой неделе она выглядела как всегда. С ней произошел несчастный случай?
Ах, Ретт, и, конечно же, это не так серьезно, как вы…
— Она умирает, — сказал Ретт, и голос его был так
же бесстрастен, как и лицо. — Она хочет вас видеть.
— Нет, только не Мелли! Ах, нет. Что же с ней такое?
— У нее был выкидыш.
— Вы… Вы… Но, Ретт, она же… — И Скарлетт умолкла. Эта
весть совсем лишила ее дара речи.
— А вы что, разве не знали, что она ждет ребенка? У
Скарлетт не было сил даже покачать головой.
— Ах, ну конечно, наверное, не знали. Я думаю, она
никому не говорила. Ей хотелось устроить всем сюрприз. Но я знал.
— Вы знали? Но не она же вам сказала?
— Ей не надо было мне говорить. Я знал. Она была
такая.., такая счастливая последние два месяца, что я понял: ничего другого
быть не могло.
— Но, Ретт, доктор ведь говорил, что она умрет, если
вздумает еще раз рожать!
— Вот она и умирает, — сказал Ретт. И обращаясь к
кучеру: — Ради всего святого, ты что, не можешь ехать быстрее?
— Но, Ретт, она, конечно же, не умирает! Я ведь не.., я
не.., не…
— Она не такая сильная, как вы. Она вообще никогда не
отличалась особой силой. Одно Только и было у нее — это сердце.
Карета, покачиваясь, остановилась перед приземистым домом, и
Ретт помог Скарлетт выйти. Дрожащая, испуганная, вдруг бесконечно одинокая, она
крепко ухватилась за его локоть.
— А вы разве не зайдете со мной, Ретт?
— Нет, — сказал он и снова сел в карету.
Скарлетт взлетела вверх по ступенькам, пересекла крыльцо и
распахнула дверь. Внутри при желтом свете лампы она увидела Эшли, тетю Питти и
Индию. Скарлетт подумала: «А что здесь делает Индия? Мелани ведь сказала, чтобы
она не смела переступать порог этого дома». Все трое поднялись при виде нее —
тетя Питти кусала дрожащие губы; сраженная горем Индия без всякой ненависти
смотрела на нее. У Эшли был вид сомнамбулы, и когда он подошел к Скарлетт и
положил руку ей на плечо, он и заговорил, как сомнамбула.
— Она звала вас, — сказал он. — Она вас
звала.
— Могу я ее видеть? — Скарлетт повернулась к
закрытой двери комнаты Мелани.
— Нет. Там сейчас доктор Мид. Я рад, что вы приехали,
Скарлетт.
— Я тут же выехала. — Скарлетт сбросила шляпку и
накидку, — Поезд… Но она же не… Скажите мне, что ей лучше, правда, Эшли?
Да говорите же! И не смотрите так! Она же не…
— Она все звала вас, — сказал Эшли и посмотрел
Скарлетт в глаза.
И она увидела в его глазах ответ на все свои вопросы. На
секунду сердце у нее остановилось, а потом какой-то странный страх, более
сильный, чем тревога, более сильный, чем горе, забился в ее груди. «Этого не
может быть, — думала она, стараясь отогнать тревогу. — Врачи
ошибаются. Я не могу поверить, что это правда. Не могу позволить себе так
думать. Если я так подумаю, то закричу. Буду думать о чем-то другом».
— Я этому не верю! — воскликнула она, с вызовом
глядя на этих троих с осунувшимися лицами и словно призывая их опровергнуть ее
слова. — Ну, почему Мелани ничего не сказала мне? Я бы никогда не поехала
в Мариетту, если б знала!
Глаза у Эшли ожили, в них появилась мука.
— Она никому ничего не говорила, Скарлетт, тем более —
вам. Она боялась, что вы станете ругать ее, если узнаете. Ей хотелось дождаться
трех.., словом, пока она не будет уверена, что все в порядке, а тогда удивить
вас всех, и посмеяться, и сказать, как не правы были врачи. И она была так
счастлива. Вы же знаете.., как она относится к детям.., как ей хотелось иметь
девочку. И все шло хорошо, пока.., а потом без всяких причин.
Дверь из комнаты Мелани тихо отворилась, и в холле появился
доктор Мид. Он прикрыл за собой створки и постоял с минуту, уткнувшись седой
бородой в грудь, глядя на внезапно застывших четверых людей. Последней он
увидел Скарлетт. Когда он подошел к ней, она прочла в его глазах скорбь, а
также неприязнь и презрение, и сердце у нее испуганно заныло от чувства вины.
— Значит, прибыли, наконец, — сказал он. Она еще
не успела ничего сказать, а Эшли уже шагнул к закрытой двери.
— Нет, вам пока нельзя, — сказал доктор. —
Она хочет говорить со Скарлетт.
— Доктор, — сказала Индия, положив руку ему на
рукав. Голос у нее звучал безжизненно, но так умоляюще, что брал за душу
сильнее слов. — Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я ведь здесь с
самого утра и все жду, но она… Разрешите мне увидеть ее хоть на минуту. Я хочу
сказать ей.., я должна ей сказать, что была не права.., не права кое в чем.
Произнося эти слова, она не смотрела ни на Эшли, ни на
Скарлетт, но доктор Мид остановил строгий ледяной взгляд на Скарлетт.
— Я постараюсь, мисс Индия, — отрывисто сказал
он. — Но только при условии, если вы пообещаете мне не отнимать у нее
силы, заставляя слушать ваше признание в том, что вы были не правы. Она знает,
что вы были не правы, и вы только взволнуете ее, если начнете извиняться.
— Прошу вас, доктор Мид… — робко начала было Питти.
— Мисс Питти, вы же знаете, что только закричите и тут
же упадете в обморок.
Питти возмущенно выпрямилась во весь свой невысокий рост и
посмотрела на доктора в упор. Глаза ее были сухи и вся фигурка исполнена
достоинства.
— Ну, хорошо, душа моя, немного позже, — сказал
доктор, чуть подобрев. — Пойдемте, Скарлетт.
Они подошли на цыпочках к закрытой двери, и доктор вдруг
резко схватил Скарлетт за плечо.
— Вот что, мисс, — быстро зашептал он, —
никаких истерик и никаких признаний у ложа умирающей, иначе, клянусь богом, я
сверну вам шею! И не смотрите на меня с этим вашим невинным видом. Вы знаете,
что я имею в виду. Мисс Мелли умрет легко, а вы не облегчите своей совести,
если скажете ей про Эшли. Я никогда еще не обидел ни одной женщины, но если вы
сейчас хоть в чем-то признаетесь, вы мне за это ответите.
И прежде чем она успела что-либо сказать, он распахнул
дверь, втолкнул ее в комнату и закрыл за ней дверь. Маленькая комнатка,
обставленная дешевой мебелью из черного ореха, была погружена в полумрак, лампа
прикрыта газетой. Все здесь было маленькое и аккуратное, как в комнате
школьницы: узкая кровать с низкой спинкой, простые тюлевые занавески,
подхваченные с боков, чистые, выцветшие лоскутные коврики, — все было
непохоже на роскошную спальню Скарлетт с тяжелой резной мебелью, драпировками
из розовой парчи и ковром, вытканным розами.
