Толстяк-капитан, не вынимая изо рта сигары, буркнул
шустроглазому офицеру:
— Не по правилам. Он должен находиться в каланче. Ты же
знаешь приказ.
— Да будет тебе, Генри, дамочка замерзла бы там.
— Ну, ладно, ладно! Ты отвечаешь.
— Заверяю вас, джентльмены, — сказал Ретт,
поворачиваясь к ним, но не выпуская из объятий Скарлетт, — моя..,
сестренка не принесла мне ни пилы, ни напильника, с помощью которых я мог бы
бежать.
Все рассмеялись, и Скарлетт быстрым взглядом окинула
комнату. Силы небесные, неужели ей придется разговаривать в присутствии шести
офицеров-янки! Неужели он такой опасный преступник, что должен находиться все
время под наблюдением? Заметив ее волнение, предупредительный офицер распахнул
какую-то дверь и тихо сказал что-то двум солдатам, которые тотчас вскочили на
ноги при его появлении. Они взяли свои ружья и вышли в холл, закрыв за собой
дверь.
— Если хотите, можете посидеть здесь, в
канцелярии, — предложил молодой капитан, — но не пытайтесь бежать
через ту дверь. Снаружи стоят солдаты.
— Видишь, Скарлетт, какой я отпетый тип, — сказал
Ретт. — Спасибо, капитан. Вы очень добры.
Он небрежно кивнул капитану и, взяв Скарлетт за локоть,
втолкнул в грязную канцелярию. Комната эта не сохранилась в памяти Скарлетт,
она запомнила лишь, что там было тесно, темно, отнюдь не тепло, на ободранных
стенах висели какие-то написанные от руки бумаги, а стулья обтянуты
невыделанной воловьей кожей.
Затворив дверь, Ретт стремительно шагнул к Скарлетт и
склонился над ней. Понимая, чего он хочет, она поспешно отвернула голову, но
при этом кокетливо взглянула на него краешком глаза.
— Могу я наконец по-настоящему вас поцеловать?
— В лоб — как положено примерному братцу, — с
притворной скромностью сказала она.
— В таком случае нет, благодарю. Я предпочитаю
подождать в надежде на лучшее. — Взгляд его остановился на ее
губах. — Но как это все же мило, что вы пришли навестить меня, Скарлетт!
Вы первая из почтенных горожан, кто нанес мне визит в моем
заточении, а когда сидишь в тюрьме, особенно ценишь друзей. Давно вы в городе?
— Со вчерашнего дня.
— И уже сегодня утром отправились ко мне? Ну, моя
дорогая, это более чем мило с вашей стороны. — И, глядя на нее сверху
вниз, он улыбнулся с искренней радостью — такой улыбки она никогда еще у него
не видала. И Скарлетт улыбнулась про себя, чувствуя, как нарастает в ней
возбуждение, а сама потупилась с притворным смущением.
— Конечно, я сразу же поехала к вам. Тетя Питти
рассказала мне про вас вчера вечером, и я.., ну, просто глаз всю ночь не могла
сомкнуть от ужаса. Ретт, я так огорчена!
— Да что вы, Скарлетт!
Он произнес это тихо, но таким дрогнувшим голосом, что она
взглянула ему в лицо — в нем не было ни тени обычного цинизма и столь хорошо
знакомой насмешки. Он смотрел на нее в упор, и она, уже действительно
смешавшись, опустила под его взглядом глаза. Все выходило куда лучше, чем она
могла надеяться.
— Стоило сесть в тюрьму, чтобы увидеть вас снова и
услышать от вас такие слова. Я просто ушам своим не поверил, когда мне сообщили
ваше имя. Видите ли, я не ожидал, что вы когда-либо простите мне то, как я
поступил тогда ночью, на дороге у Раф-энд-Реди. Но насколько я понимаю, этот
ваш визит означает, что вы простили меня?
Скарлетт почувствовала, как даже сейчас, через столько
времени, при одной мысли о той ночи в ней вновь закипает гнев, но она подавила
его и тряхнула головой, чтобы затанцевали сережки.
— Нет, я вас не простила, — сказала она и надула
губки.
— Еще одна надежда лопнула. И это после того, как я
добровольно пошел сражаться за родину и сражался босой, на снегу под
Франклином, да еще вдобавок ко всем мукам подцепил чудовищную дизентерию!
— Я не желаю слышать о ваших.., муках, — сказала
она все с той же надутой миной, но уже улыбаясь ему краешком чуть раскосых
глаз. — Я и сейчас считаю, что вы в ту ночь вели себя отвратительно, и не
собираюсь вас прощать. Бросить меня одну — ведь со мной что угодно могло
случиться!
— Но с вами же ничего не случилось. Так что видите, моя
вера в вас была оправдана. Я знал, что вы благополучно доберетесь домой. И не
завидую я тому янки, который попался бы вам на пути!
— Ретт, ну какого черта вы сделали эту глупость и в
последнюю минуту записались в армию — вы же прекрасно понимали, что нам
крышка?! И это после всего, что вы говорили про идиотов, которые идут
подставлять лоб под пули!
— Пощадите, Скарлетт! Я от стыда сгораю, думая об этом.
— Что ж, я рада слышать, что вам стыдно вспоминать, как
вы поступили со мной.
— Вы неверно меня поняли. К великому сожалению, я
вынужден признать: совесть не мучила меня при мысли, что я вас бросил. Ну, а
решение записаться волонтером… Надо же было додуматься до такого — пойти в
армию в лакированных сапогах и белом чесучовом костюме, с парой дуэльных
пистолетов за поясом… А эти бесконечные мили, которые я прошагал по снегу
босиком, когда сапоги у меня совсем развалились, без пальто, без еды… Сам не
понимаю, почему я не дезертировал. Все это было сплошным безумием. Но видимо,
таковы уж мы, южане: это у нас в крови. Не можем мы не стать на сторону
проигранного дела. Впрочем, каковы бы ни были причины, подвигшие меня на
это, — не важно. Важно, что я прощен.
— Ничего подобного. Я считаю, что вы просто пес. —
Но она так ласково произнесла последнее слово, что оно прозвучало, как «душка».
— Не лукавьте. Вы меня простили. Юные леди не просят
часовых-янки о свидании с узником просто так — из сострадания — и не являются
разодетые в бархат и перья, с котиковой муфточкой в руках. Ах, Скарлетт, до
чего же вы прелестно выглядите! Слава богу, вы не в лохмотьях и не в трауре.
Мне до смерти надоело видеть женщин в старых вылинявших платьях и всегда в
черном. А вы будто только что вышли из магазина Рю де-ля-Пэ. Ну-ка,
повернитесь, прелесть моя, и дайте мне вас хорошенько рассмотреть.
Значит, он заметил платье. Конечно же, заметил — на то он и
Ретт. Она рассмеялась легким переливчатым смехом и повернулась на цыпочках,
приподняв локти и намеренно качнув юбками, чтобы мелькнули отделанные кружевами
панталоны. Черные глаза его вбирали ее всю — от шляпки до пяток, взгляд не упускал
ничего, этот давно знакомый раздевающий взгляд, от которого у нее всегда по
телу бежал холодок.
— Вид у вас вполне процветающий и вполне, вполне
ухоженный. И прямо скажем: очень аппетитный. Если бы эти янки не стояли за
дверью.., но вам ничего не угрожает, моя дорогая. Садитесь. Я не злоупотреблю
вашим доверием, как в последний раз, когда мы виделись с вами. — Он потер
щеку с наигранно удрученным видом. — Право же, Скарлетт, вам не кажется,
что вы в ту ночь были чуточку эгоистичны? Вспомните, сколько я для вас сделал,
рисковал жизнью.., украл лошадь — и какую! Бросился защищать Наше Славное Дело!
И что получил за все свои муки? Кучу колкостей и увесистую затрещину.
