Она нетерпеливо похлопала себя по колену. Следовало бы Уиллу
уже быть здесь. Конечно, она могла бы пойти к Булларду и выяснить, нет ли его
там, или попросить кого-нибудь подвезти ее в Тару, если Уилл почему-то не смог
приехать. Но ей не хотелось идти к Булларду. Была суббота, и, наверно, половина
мужского населения округи уже там. А Скарлетт не хотелось показываться им в
траурном платье, которое было совсем не по ней и не только не скрывало, а
подчеркивало ее деликатное положение. Ей хотелось выслушивать и слова
сочувствия по поводу смерти Джералда Но нужно ей их сочувствие. Она боялась,
что расплачется, если кто-нибудь хотя бы произнесет ее имя, а плакать она не
желает Она знала: стоит только начать и рыдании не остановишь, как в ту
страшную ночь, когда пала Атланта, и Ретт бросил ее на темной дорого за
городом, и она рыдала, уткнувшись лицом в гриву лошади, рыдала так, что
казалось, у нее лопнет сердце, и не могла остановиться Нет, плакать она не
станет! Она чувствовали, что в горле у нее снова набухает комок — уже не в
первый раз с тех пор, как она узнала печальную весть, но слезами ведь горю не
поможешь.
Они только внесут смятение, ослабят ее дух. Почему, ну,
почему ни Уилл, ни Мелани, ни девочки не написали ей о том, что дни Джералда
сочтены? Она села бы на первый же поезд и примчалась бы в Тару, чтобы ухаживать
за ним, привезла бы из Атланты доктора, если бы в этом была необходимость!
Идиоты, все они идиоты! Неужели ничего не могут без нее сообразить? Не в
состоянии же она быть в двух местах одновременно, а господу богу известно, что
в Атланте она старалась ради них всех.
Она нетерпеливо ерзала на бочонке — ну, что за безобразие,
почему не едет Уилл! Где он? И вдруг услышала похрустывание шлака на
железнодорожных путях за своей спиной, а обернувшись, увидела Алекса Фонтейна,
который шел к повозке с мешком овса на плече.
— Господи помилуй! Неужели это вы, Скарлетт? —
воскликнул он и, бросив мешок, подбежал к ней, чтобы приложиться к ручке; его
смуглое, обычно мрачное узкое лицо так и просияло от удовольствия. — До
чего же я вам рад! Я видел Уилла в кузнице — ему подковывают лошадь. Поезд ваш
опаздывал, и он решил, что успеет. Сбегать за ним?
— Да, пожалуйста, Алекс, — сказала она и
улыбнулась, несмотря на свое горе. Так приятно было снова увидеть земляка.
— Да.., э-э… Скарлетт, — запинаясь, сказал он, все
еще держа ее руку, — очень мне жаль вашего отца.
— Спасибо, — сказала она, а в душе подумала: хоть
бы он этого не говорил. Слова Алекса оживили перед ней Джералда с его румяным
лицом и гулким голосом.
— Если это может хоть немного вас утешить, Скарлетт, хочу
вам сказать, что все мы здесь очень им гордимся, — продолжал Алекс и
выпустил ее руку. — Он.., словом, мы считаем, что он умер как солдат, за
дело, достойное солдата.
О чем это он, подумала Скарлетт, ничего не понимая. Умер как
солдат? Его что — кто-то пристрелил? Или, быть может, он подрался с
подлипалами, как Тони? Но сейчас она просто не в состоянии ничего о нем
слышать. Она расплачется, если станет говорить о нем, а плакать она не должна —
во всяком случае, пока не укроется от чужих глаз в фургоне Уилла и они не
выедут на дорогу, где никто уже не увидит ее. Уилл — не в счет. Он же ей как
брат.
— Алекс, я не хочу об этом говорить, — отрезала
она.
— Я вас нисколько не осуждаю, Скарлетт, — сказал
Алекс, и лицо его налилось, потемнело от гнева. — Будь это моя сестра, я
бы… В общем, Скарлетт, я никогда еще ни об одной женщине слова дурного не
сказал, но все же я считаю, кто-то должен выдрать Сьюлин.
«Что за чушь он несет, — недоумевала Скарлетт. —
При чем тут Сьюлин?» — Очень мне неприятно это говорить, но все здесь такого же
мнения. Уилл — единственный, кто защищает ее.., ну, и, конечно, мисс Мелани, но
она — святая и ни в ком не видит зла…
— Я же сказала, что не хочу об этом говорить, —
холодно произнесла Скарлетт, но Алекс явно не обиделся. У него был такой вид,
словно он не только понимал, но и оправдывал ее резкость, и это вызывало у нее
досаду. Не желала она слышать от чужого человека ничего плохого о своей семье,
не желала, чтобы он понял, что она ничего не знает. Почему же Уилл что-то от
нее утаил?
Хоть бы Алекс так на нее не пялился. Она почувствовала, что
он догадывается о ее положении, и это смущало ее. Алекс же, разглядывая ее в
сгущавшемся сумраке, думал о том, как она изменилась, и удивлялся, что вообще
ее узнал. Возможно, это оттого, что она ждет ребенка. Женщины в такую пору
чертовски дурнеют. Ну и понятно, она расстроена из-за старика О’Хара. Ведь она
же была его любимицей. Но нет, в ней произошли какие-то глубокие перемены.
Выглядит она сейчас куда лучше, чем в их последнюю встречу. Во всяком случае,
так, точно ест досыта три раза в день. И это выражение затравленного зверька
почти исчезло из ее глаз. Сейчас эти глаза, в которых раньше были страх и
отчаяние, смотрели жестко. И даже когда она улыбалась, в ней чувствовалась
уверенность, решимость, властность. Можно не сомневаться, веселенькую жизнь она
устроила старине Фрэнку! Да, Скарлетт изменилась. Она по-прежнему хорошенькая,
но миловидность и мягкость пропали, как пропала эта ее манера смотреть на
мужчину с таким выражением, что он все-то на свете знает — чуть ли не более
сведущ, чем сам господь бог. Впрочем, а они все разве не изменились? Алекс
взглянул на свою грубую одежду и снова помрачнел. Порою ночью, лежа без сна, он
все думал и думал о том, как сделать матери операцию, и как дать образование
мальчику покойного Джо, и как достать денег на нового мула, и начинал жалеть,
что война кончилась, — пусть бы шла и шла. Они тогда не понимали своего
счастья. В армии всегда была еда — даже если это был только кусок хлеба; всегда
кто-то давал приказания, и не было этой мучительной необходимости решать
неразрешимые проблемы — в армии не о чем было тревожиться, разве лишь о том,
чтобы тебя не убили. А сейчас ко всему прочему надо было что-то решать и с
Димити Манро. Алекс хотел бы жениться на ней, но понимал, что не может, когда
столько ртов надо кормить. Он любил Димити давно — много лет, а теперь на ее
щеках уже начали вянуть розы и в глазах потухли веселые огоньки. Вот если бы
Тони не пришлось бежать в Техас… Будь у них в семье еще один мужчина, все было
бы иначе. Но его любимый задиристый братишка скитается нынче где-то на Западе
без гроша в кармане. Да, все они изменились. Что ж в этом удивительного? Он
тяжело вздохнул.
— Я еще не поблагодарил вас за все, что вы с Фрэнком
сделали для Тони, — сказал он. — Ведь это вы помогли ему бежать,
верно? Как благородно с вашей стороны. До меня дошли слухи, что он находится в
безопасности в Техасе. Мне не хотелось вам писать и спрашивать.., но.., вы с
Франком дали ему денег? Я хотел бы вам их вернуть…
— Ах, Алекс, да замолчите вы, бога ради! Не надо
сейчас! — воскликнула Скарлетт. В эту минуту деньги действительно ничего
для нее не значили.
Алекс помолчал.
