— Почему ты не написал мне, что он болен? Я бы тут же
примчалась…
— А он ни секунды и не болел. Вот, моя хорошая,
возьмите-ка мой платок, и я сейчас все вам расскажу.
Она высморкалась в его шейный платок, ибо выехала из
Атланты, даже не прихватив с собой носового платка, и снова прижалась к плечу
Уилла. Какой же он славный, этот Уилл. Всегда такой ровный, спокойный.
— Ну, так вот, как оно было, Скарлетт. Вы все время
слали нам деньги, и мы с Эшли.., ну, словом, мы уплатили налоги, купили мула, и
семян, и всяких разностей, и несколько свиней и кур. У мисс Мелли очень хорошо
пошло дело с курами, да… Славная она женщина, мисс Мелли, очень. Словом, после
того как мы накупили всего для Тары, не так уж много у нас осталось на наряды,
но никто на это не сетовал. Кроме Сьюлин.
Мисс Мелани и мисс Кэррин — они сидят дома и носят старье с
таким видом, будто гордятся своими платьями, но вы ведь знаете Сьюлин,
Скарлетт. Она все никак не примирится с тем, что у нее ничего нет. Едем мы с
ней, к примеру, в Джонсборо или в Фейетвилл, — только и разговору, что
опять она в старом платье. Особенно, как увидит этих дам-«саквояжниц», то есть
баб, я хочу сказать, которые разгуливают во всяких там лентах и кружевах. А уж
до чего ж они рядятся, жены этих чертовых янки, которые заправляют в Бюро
вольных людей! Так вот, дамы в нашей округе решили, что для них это вопрос
чести — надевать в город самые дрянные платья: пусть, мол, думают, будто одежда
для них не имеет значения, они даже гордятся такой одеждой. Все — кроме Сьюлин.
Ей хотелось иметь не только красивые платья, но и лошадь с коляской. Она
говорила, что у вас-то ведь выезд есть.
— Какой там выезд — старая двуколка, — возмутилась
Скарлетт.
— Не в том дело. Лучше, пожалуй, сразу вам сказать, что
Сьюлин до сих пор переживает, что вы женили на себе Фрэнка Кеннеди, и я ее за
это не виню. Сволочную штуку, знаете ли, вы сыграли с собственной сестрицей.
Скарлетт резко подняла с его плеча голову — словно гремучая
змея, готовая ужалить.
— Сволочную, значит, штуку? Я бы попросила тебя, Уилл
Бентин, выражаться попристойнее! Я что же, виновата, что он предпочел меня —
ей?
— Вы — женщина ловкая, Скарлетт, и я считаю: да, вы
помогли ему переметнуться. Женщины всегда такое могут сделать. Но вы-то, я
думаю, еще и улестили его. Ведь вы, когда захотите, можете быть такой
чаровницей, а он как-никак был ухажером Сьюлин. Она же получила от него письмо
всего за неделю до того, как вы отправились в Атланту, и он писал ей так
ласково и говорил, что они скоро поженятся — вот только он подкопит немного
деньжат. Я все это знаю, потому что она показывала мне письмо.
Скарлетт молчала: она знала, что он говорит правду, и ничего
не могла придумать в свое оправдание. Вот уж никак она не ожидала, что Уилл
станет ее судьей. А кроме того, ложь, которую она сказала Фрэнку, никогда не
отягощала ее совести. Если девчонка не в состоянии удержать ухажера, значит,
она не заслуживает его.
— Ну, вот что, Уилл, перестань говорить гадости, —
сказала она. — Если бы Сьюлин вышла за него замуж, ты думаешь, она
потратила бы хоть пении на Тару или на кого-нибудь из нас?
— Я ведь уже сказал, что, может, вы и правы, когда
берете то, чего вам хочется, — сказал Уилл, поворачиваясь к ней со
спокойной улыбкой на лице. — Нет, не думаю, чтоб мы увидели хоть пенни из
денег старины Фрэнка. И все же никуда не денешься: это был сволочной поступок,
и если вы считаете, что любые средства хороши, лишь бы достичь цели, — не
мое дело вмешиваться, да и вообще, кто я такой, чтобы судить? Так или иначе, а
Сьюлин с тех пор стала злая, как оса. Не думаю, чтобы она так уж страдала по
старине Фрэнку, но очень это задело ее самолюбие, и она все говорила: почему
это вы должны носить красивые платья, иметь коляску и жить в Атланте, а она
должна схоронить себя здесь, в Таре. Она, вы же знаете, любит разъезжать по
гостям и по вечеринкам, любит носить красивые платья. И я не осуждаю ее. Все
женщины такие.
Так вот, месяц тому назад отвез я ее в Джонсборо и оставил —
она пошла в гости, а я отправился по делам, а когда мы поехали домой, вижу: она
тихонькая, как мышка, но очень взволнованная — еле сдерживается. Я решил:
наверно, узнала, что кто-то ждет млад… — ну, словом, услышала какую-то
интересную сплетню — и не стал ломать над этим голову. А потом она целую неделю
ходила по дому такая взволнованная — казалось, вот сейчас все выложит, —
но нет, молчала. Наконец поехала она навестить мисс Кэтлин Калверт… Скарлетт,
вы бы все глаза выплакали, поглядевши на мисс Кэтлин. Бедняжечка, лучше бы ей
умереть, чем быть замужем за этим трусливым янки — Хилтоном. Вы слыхали, что он
заложил поместье и не смог его выкупить, и теперь им придется оттуда уехать?
— Нет, я этого не знала, да и не желаю знать. Я хочу
знать про папу.
— Сейчас и до этого дойдем, — примирительно сказал
Уилл. — Когда Сьюлин вернулась от них, она сказала: все мы ошибаемся
насчет Хилтона. Она назвала его «мистером Хилтоном» и сказала, что очень он
ловкий, а мы только посмеялись над ней. Потом принялась она гулять днем с вашим
папенькой, и я, когда возвращался домой с полей, не раз видел, как она сидела с
ним на кладбищенской стене и что-то ему втолковывала и размахивала руками. А
хозяин наш эдак удивленно смотрел на нее и только качал головой. Вы ведь
знаете, какой он был, Скарлетт. Становился все рассеяннее и рассеяннее, так что
вроде даже перестал понимать, где он находится и кто мы будем. Раз видел я, что
Сьюлин указала ему на могилу вашей матушки, а хозяин наш как расплачется. После
этого вошла она в дом такая радостная, взволнованная; ну, я крепко ее отчитал,
не пожалел слов. «Мисс Сьюлин, — сказал я ей, — какого черта вы
пристаете к своему бедному папеньке и напоминаете ему про вашу матушку? Он ведь
не очень-то и понимает, что она покойница, а вы все бубните ему об этом,
бубните». А она так вскинула голову, рассмеялась и сказала:
«Не лезь куда не просят. Когда-нибудь вы все будете
благодарны мне за то, что я делаю». Вчера вечером мисс Мелани сказала мне, что
Сьюлин делилась с ней своими планами, но, сказала мисс Мелли, она думала, что у
Сьюлин это так, несерьезно. Мисс Мелани сказала, что ничего не стала нам
говорить, потому что уж больно вся эта затея ей не понравилась.
— Какая затея? Когда же ты, наконец, дойдешь до дела?
Мы ведь уже полдороги проехали. Я хочу знать про папу.
— Я как раз к тому и веду, — сказал Уилл, — а
мы и вправду почти подъехали к дому, так что, пожалуй, постоим здесь, пока я не
доскажу.
Уилл натянул вожжи, лошадь остановилась и зафыркала. Они
стояли у давно не стриженной изгороди из диких апельсиновых деревьев,
окружавшей владения Макинтошей. В просветах между томными стволами Скарлетт
различала высокие прозрачные очертания труб, все еще торчавших над молчаливыми
развалинами. Лучше бы Уилл выбрал другое место для остановки.
