Уилл помолчал и спокойно обвел глазами полукруг лиц. Люди
стояли под палящим солнцем, словно ноги их приросли к земле, и если раньше в их
сердцах кипел гнев против Сьюлин, сейчас все было забыто. Глаза Уилла на
секунду остановились на Скарлетт, и в уголках их образовались морщинки — он
словно бы улыбнулся ей, желая приободрить. И Скарлетт, у которой уже подступали
слезы к глазам, приободрилась. Уилл говорил разумно, он не нес всякой чепухи
насчет встречи в другом, лучшем мире, не призывал склониться перед волей
божьей. А Скарлетт всегда черпала силу и бодрость в доводах разума.
— Я не хочу, чтобы кто-то из вас думал хуже о нем,
потому что он сломался. И вы все и я тоже — такие же, как он. У нас те же
слабости и те же недостатки. Никакая сторонняя сила не может подкосить нас, как
не могли подкосить покойного ни янки, ни «саквояжники», ни тяжелые времена, ни
высокие налоги, ни даже самый настоящий голод. А вот слабинка, которая есть у
нас в сердце, может подкосить в один миг. И не всегда это происходит оттого,
что ты теряешь любимого человека, как это было с мистером О’Хара. У каждого
свой стержень. И я вот что хочу сказать: тем, у кого этот стержень надломился,
лучше умереть. Нет для них в наше время жизни на земле, и лучше им лежать в
могиле… Вот почему я считаю, что не должны вы оплакивать мистера О’Хара.
Горевать надо было тогда, когда Шерман прошел по нашему краю и мистер О’Хара
потерял свою супругу. Вот тогда умерло его сердце, а сейчас, когда умерло его
тело, я не вижу причины горевать — ведь мы с вами не такие уж эгоисты, и это
говорю я, который любил его, как родного отца… Словом, если не возражаете, больше
мы речей произносить не будем. Родные его слишком убиты горем, и надо проявить
милосердие.
Уилл умолк и, повернувшись к миссис Тарлтон, сказал тихо:
— Не могли бы вы увести Скарлетт в дом, мэм? Негоже это
для нее — стоять так долго на солнце. Да и у бабули Фонтейн — при всем моем
уважении к ней — не железное здоровье.
Вздрогнув от этого неожиданного перехода к ее особе,
Скарлетт смутилась и покраснела, ибо взоры всех обратились к ней. Ну, зачем
было Уиллу подчеркивать ее беременность, которая и так видна? Она метнула на
Уилла возмущенный и пристыженный взгляд, но он спокойно выдержал его.
«Прошу вас, — говорили его глаза. — Я знаю, что
делаю».
Он уже вел себя как глава дома, и, не желая устраивать
сцену, Скарлетт беспомощно повернулась к миссис Тарлтон. А та, тотчас забыв про
Сьюлин, чего, собственно, и добивался Уилл, сразу переключилась на столь
волнующий предмет, как воспроизведение рода, будь то животным или человеком, и
взяла Скарлетт под руку.
— Пойдемте в дом, душенька.
На лице ее появилось доброе сосредоточенное выражение, и
Скарлетт позволила увести себя по узкому проходу сквозь расступившуюся толпу.
Ей сопутствовал сочувственный шепоток, а несколько человек даже ободряюще
потрепали ее по плечу. Когда она поравнялась с бабулей Фонтейн, пожилая дама протянула
свою сухую клешню и сказала:
— Дай-ка мне руку, дитя. — Затем, бросив свирепый
взгляд на Салли и Молодую Хозяйку, добавила: — Нет, вы уж не ходите, вы мне не
нужны.
Они медленно дошли до края толпы, которая тут же сомкнулась
за ними, и направились по тенистой дорожке к дому; миссис Тарлтон так рьяно
мчалась вперед и так крепко держала Скарлетт под руку, что при каждом шаге чуть
не отрывала ее от земли.
— И зачем Уилл это сделал? — возмущенно
воскликнула Скарлетт, когда они отошли настолько, что их уже не могли
услышать. — Ведь это все равно что сказать: «Посмотрите на нее! Ей же
скоро рожать!» — Ну, никто ведь от этого не умер, и ты тоже, правда? —
сказала миссис Тарлтон. — Уилл правильно поступил. Глупо было тебе стоять
на солнце: ты могла упасть в обморок и случился бы выкидыш.
— Уилла нисколько не волновало, будет у нее выкидыш или
нет, — заявила бабуля, слегка задыхаясь и с трудом ковыляя через двор к
крыльцу. На лице ее появилась мрачная, глубокомысленная усмешка. — Уилл
шустрый малый. Он хотел нас с тобой, Беатриса, удалить от гроба. Боялся, как бы
мы чего не наговорили, и понимал, что только так может от нас избавиться… И еще
одно: не хотел он, чтобы Скарлетт слышала, как будут заколачивать гроб. И тут
он прав. Запомни, Скарлетт: пока ты этого не слышишь, человек кажется тебе
живым. А вот как услышишь… Да, это самый страшный звук на свете — звук конца…
Помоги-ка мне подняться на ступеньки, дитя, и ты, Беатриса, дай мне руку.
Скарлетт обойдется и без твоей поддержки — ей ведь не нужны костыли, а у меня,
как правильно заметил Уилл, не железное здоровье… Уилл знал, что ты была
любимицей отца, и не хотел, чтоб тебе было еще тяжелее. А вот сестры твой, он
решил, так сильно, как ты, горевать не будут. Сьюлин вся в мыслях о своем
позоре, а Кэррин — о боге, и это их поддерживает. А тебя ничто не поддерживает,
верно, девочка?
— Да, — сказала Скарлетт, помогая пожилой даме
подняться по ступенькам и невольно удивляясь безошибочности того, что произнес
этот старческий надтреснутый голос. — Меня никто никогда не поддерживал —
разве только мама.
— Но когда ты потеряла ее, ты все же поняла, что можешь
стоять сама по себе, на собственных ногах, верно? Ну, а есть люди, которые не
могут. И таким человеком был твой отец. Уилл прав. Не надо убиваться. Не мог он
дальше жить без Эллин, и там он сейчас счастливее. Я вот тоже буду счастливее,
когда соединюсь с моим стариком.
Она произнесла это без всякого стремления вызвать
сочувствие, да обе се слушательницы и не выказали его. Она произнесла это так
спокойно, естественно, словно муж ее был жив и находился в Джонсборо —
достаточно проехать немного в двуколке, и она воссоединится с ним. Бабуля
слишком долго жила на свете и слишком много перевидала на своем веку, чтобы
бояться смерти.
— Но… вы ведь тоже стоите сама по себе, на собственных
ногах, — заметила Скарлетт.
Старуха бросила на нее острый, как у птицы, взгляд.
— Да, однако временами очень бывает неуютно.
— Послушайте, бабуля, — вмешалась миссис
Тарлтон, — не надо говорить об этом со Скарлетт. Ей и без того худо. Такую
дорогу проделала, затянула себя в корсет, а тут еще горе да жара — того и
гляди, выкидыш будет, а вы еще вздумали говорить о печальных, тягостных вещах.
— Силы небесные! — воскликнула в раздражении
Скарлетт. — Вовсе мне не худо! Я не из тех дохлых кошек, которые —
хлоп! — и выкидыш!
— Ни в чем нельзя быть уверенной, — произнесла
всеведущая миссис Тарлтон. — Я, к примеру, потеряла моего первенца,
увидев, как бык запорол одного из наших черномазых, и вообще… Помните мою рыжую
кобылу — Нелли? Она казалась такой здоровой с виду, а на самом деле была до
того нервная — вся как натянутая струна, и не следи я за ней, она бы…
— Хватит, Беатриса, — сказала бабуля. — Пари
держу, у Скарлетт не будет выкидыша. Давайте посидим в холле, здесь прохладно.
Такой приятный сквознячок гуляет. А ты, Беатриса, принеси-ка нам по стаканчику
пахтанья из кухни. А то загляни в чулан, там есть винцо. Я бы не прочь выпить
рюмочку. Посидим здесь, пока все не придут Прощаться.
