Лицо его исказила гримаса, и Скарлетт поняла, что сказала
что-то не то. Он снова отвернулся и стал смотреть в окно.
— Я не хочу, чтобы меня прощали. Я хочу стоять на
собственных ногах, и пусть ко мне относятся так, как я заслуживаю. Ну, что я
сумел совершить в жизни? Пора мне чего-то достичь или уж пойти ко дну по
собственной вине. Слишком долго я живу на вашем иждивении.
— Но я же предлагаю вам половину доходов с лесопилки,
Эшли! И вы будете стоять на собственных ногах, потому что.., понимаете, это же
будет и ваше предприятие.
— Все равно это ничего не меняет. Я ведь не могу купить
у вас половину лесопилки. Я приму это в качестве подарка. Но я уже слишком
много получил от вас подарков, Скарлетт, — и пищу, и кров, и даже одежду
для себя, и для Мелли, и для малыша. И никак с вами не расплатился за это.
— Конечно же, расплатились! Да Уилл в жизни не мог бы…
— Безусловно, я теперь могу вполне прилично колоть
дрова.
— Ох, Эшли! — в отчаянии воскликнула она; глаза ее
наполнились слезами от этих иронических ноток в его голосе. — Что с вами
произошло после моего отъезда? В вас появилось столько жесткости, столько
горечи! Вы не были таким.
— Что произошло? Нечто весьма примечательное, Скарлетт.
Я задумался. А я, по-моему, еще ни разу по-настоящему ни над чем не задумывался
с конца войны и до вашего отъезда. Я пребывал в каком-то состоянии отупения —
ел, спал, и больше ничего мне не было нужно. Но когда вы уехали в Атланту,
взвалив на свои плечи мужское бремя, я вдруг увидел себя в подлинном свете,
увидел, что я не только не мужчина, но и вообще не человек. С такой мыслью не
очень приятно жить, да я и не хочу больше так жить. Другие мужчины вернулись с
войны куда более обездоленные, чем я, а вы посмотрите на них сейчас. Вот я и
решил уехать в Нью-Йорк.
— Но.., нет, я просто ничего не понимаю! Если вы хотите
работать, то почему непременно надо работать в Нью-Йорке, а не в Атланте? И
потом — моя лесопилка…
— Нет, Скарлетт. Это мой последний шанс. Я еду на
Север. Если же я переберусь в Атланту и начну работать на вас, я погибну.
«Погибну.., погибну.., погибну» — словно погребальный звон,
страшным эхом отозвалось в ее душе. Она быстро подняла взгляд на Эшли — его
прозрачно-серые, широко раскрытые глаза смотрели сквозь, нее, куда-то вдаль,
провидя судьбу, которой она не видела и не могла понять.
— Погибнете? Вы хотите сказать.., вы сделали что-то
такое, за что янки в Атланте могут вас схватить? Я имею в виду: помогли Тони
бежать, или.., или… Ох, Эшли, но вы же не в ку-клукс-клане, нет?
Он быстро перевел на нее взгляд, вернувшись из своего
далека, и по лицу его промелькнула улыбка, хотя взгляд остался задумчивым.
— Я совсем забыл, что вы все понимаете буквально. Нет,
я боюсь не янки. Я просто хочу сказать, что если поеду в Атланту и снова приму
от вас помощь, то навсегда схороню надежду когда-либо встать на собственные
ноги.
— А-а, — с огромным облегчением выдохнула
она, — значит, дело только в этом!..
— Да, — снова улыбнулся он, и эта улыбка придала
его лицу еще более холодное выражение. — Только в этом. Речь идет всего
лишь о моей мужской гордости, о моем уважении к себе и, если угодно, о моей
бессмертной душе.
— Но, — поспешила она подойти к делу с другой
стороны, — вы же постепенно можете выкупить у меня лесопилку, она станет
вашей собственностью, и тогда…
— Скарлетт, — резко перебил он ее, — я же
сказал: нет! Есть и другие причины.
— Какие?
— Вы знаете их лучше, чем кто-либо другой.
— А-а, это! Ну.., тут все будет в порядке, —
заверила она его. — Я ведь дала слово тогда, зимой, во фруктовом саду, и я
сдержу его и…
— В таком случае, вы уверены в себе больше, чем я. Я бы
не мог поручиться, что сдержу слово. Мне не следовало бы этого говорить, но я
хочу, чтобы вы поняли, Скарлетт. Больше я об этом ни слова не скажу. Кончено.
Как только» Уилл и Сьюлин обвенчаются, я уеду в Нью-Йорк.
Растревоженный взгляд больших, горящих глаз на секунду
встретился с ее взглядом, и Эшли стремительно пересек комнату. Мгновение — и он
уже взялся за ручку двери. Скарлетт в смертельной тоске смотрела на, него.
Разговор был окончен, она проиграла. Внезапно ослабев от страшного напряжения
всего этого дня, от горя и постигшего ее разочарования, она почувствовала, что
нервы у нее сдают, и, всхлипнув «Ох, Эшли!», бросилась на продавленный диван и
горько разрыдалась.
Она услышала, как он неуверенно отошел от дверей и,
склонившись над нею, снова и снова беспомощно повторяет ее имя. Из кухни через
холл быстро простучали каблучки, и в комнату вбежала Мелани — в широко
раскрытых глазах со была тревога.
— Скарлетт.., с ребенком ничего?.. Скарлетт уткнулась
головой в пыльную обивку дивана и снова всхлипнула.
— Эшли.., он такой гадкий! Такой проклятуще гадкий!.,
такой отвратительный!
— О господи, Эшли, что ты ей сделал? — Мелани
поспешно опустилась па пол рядом с диваном и обняла Скарлетт. — Что ты ей
сделал? Как ты мог! А что, если бы у нее случился выкидыш! Ну, хватит, моя
хорошая, положи головку на плечо к Мелли! Что же все-таки случилось?
— Эшли.., он такой.., такой упрямый и гадкий!
— Эшли, ты меня удивляешь! Чтобы так расстроить Скарлетт
— в ее-то положении, да еще когда мистера О’Хара едва засыпали землей!
— Да не приставай ты к нему! — вне всякой логики
вскричала Скарлетт, внезапно подняв голову с плеча Мелани; ее жесткие черные
волосы вывалились из сетки, лицо было залито слезами. — Он имеет право
поступать как хочет!
— Мелани, — сказал Эшли, белый как полотно, —
позволь, я тебе все объясню. Скарлетт была так добра, что предложила мне работу
в Атланте — быть управляющим одной из лесопилок…
— Управляющим! — возмущенно выкрикнула
Скарлетт. — Да я предложила ему половину доходов с этой лесопилки, а он…
— А я сказал ей, что уже условился и мы уезжаем на
Север, и она…
— О-о! — застонала Скарлетт и снова принялась
всхлипывать. — Я ему все твержу и твержу, что он мне нужен.., что я никого
не могу найти на эту лесопилку.., что у меня будет скоро ребенок.., а он
отказывается переехать! И вот теперь.., теперь мне придется продать лесопилку,
и я знаю, что не смогу получить за нее хорошую цену, и я потеряю на этом
деньги, и может, все мы будем голодать, а ему все равно. Он такой гадкий!
Она снова уткнулась головой в худенькое плечико Мелани, и
горе стало постепенно отступать, вытесняемое разгоравшейся надеждой. Она
почувствовала в Мелани преданного союзника, поняла, как возмущена Мелани тем,
что кто-то — пусть даже ее любимый муж — мог довести Скарлетт до слез. И
Мелани, словно маленькая решительная голубка, впервые в жизни налетела на Эшли
и принялась его клевать.
