— Да как ты мог отказать ей, Эшли! После всего, что она
для нас сделала! Какими мы оба выглядим неблагодарными! А она сейчас так
нуждается в помощи — ведь она ждет… Как же это неблагородно с твоей стороны!
Она помогла нам, когда мы нуждались в помощи, а теперь ты отворачиваешься от
нее, когда у нее в тебе нужда!
Скарлетт исподтишка взглянула на Эшли и увидела, как под
возмущенным взглядом потемневших глаз Мелани удивление на его лице уступило
место сомнению. Скарлетт сама удивилась этой яростной атаке, ибо знала, что
Мелани ставила своего мужа выше женских упреков и к его решениям относилась
почти как к велению божию.
— Мелани… — начал было он и беспомощно развел руками.
— Да как ты можешь колебаться, Эшли?! Подумай о том,
что Скарлетт сделала для нас — для меня! Я бы умерла в Атланте, производя на
свет Бо, если б не она! И это ведь она.., да, она убила янки, защищая нас. Ты
это знаешь? Она убила из-за нас человека. И трудилась, как рабыня, чтобы
прокормить нас, пока вы с Уиллом не вернулись с войны. Она и пахала, и собирала
хлопок — как вспомню об этом, так бы и… Дорогая ты моя! — И, наклонившись,
она пылко, преданно поцеловала спутанные волосы Скарлетт. — И вот теперь,
когда она впервые просит, чтобы мы что-то сделали для нее…
— Мне ты можешь не рассказывать, что она для нас
сделала.
— А еще, Эшли, подумай вот о чем! Мы ведь не только
поможем Скарлетт, но и сами — подумай только! — будем жить в Атланте,
среди своих, а не среди янки! Там и тетя, и дядя Генри, и все наши друзья, и у
Бо будет много приятелей, и он сможет ходить в школу. Если же мы переедем на
Север, мы не сможем отдать его в школу — разве можно, чтобы он водился с детьми
янки и сидел в одном классе с негритятами! Нам пришлось бы там нанять ему
гувернантку, а как бы мы с тобой это осилили.
— Мелани, — сказал Эшли каким-то мертвым, ровным
голосом, — тебе действительно так хочется ехать в Атланту? Ты ведь мне ни
разу не говорила об этом, когда мы обсуждали наш переезд в Нью-Йорк. Ты ни разу
не намекнула…
— Но ведь когда мы обсуждали наш переезд в Нью-Йорк, я
считала, что тебя ничто не ждет в Атланте, да и потом я не вправе перечить
тебе. Жена обязана следовать за мужем. Но теперь, раз Скарлетт нуждается в нас
и у нее есть место специально для тебя, мы можем вернуться домой! Домой! —
восторженно выкрикнула она и крепче прижала к себе Скарлетт. — И я снова
увижу Пять Углов, и Персиковую дорогу, и.., и… Ох, как мне всего этого не
хватает! И возможно, нам удастся приобрести собственный домик! Не важно — пусть
он будет совсем маленький и невзрачный.., а все-таки свой!
Глаза ее горели восторгом и счастьем, а те двое лишь молча
смотрели на нее: Эшли — потрясенный, ошарашенный, Скарлетт — со смесью
удивления и стыда. Ей никогда и в голову не приходило, что Мелани так скучает
по Атланте и так жаждет туда вернуться, жаждет иметь свой дом. Она, казалось,
была вполне довольна жизнью в Таре, — ее тоска по дому явилась для
Скарлетт полной неожиданностью.
— Ох, Скарлетт, до чего же ты добрая, до чего же ты
хорошо для нас это придумала! Ты же знаешь, как я тоскую по дому!
И Скарлетт, столкнувшись с этим умением Мелани приписывать
людям благородные поступки там, где благородством и не пахло, почувствовала, по
обыкновению, прилив стыда и раздражения — она поняла, что не в силах, просто не
в силах сейчас встретиться взглядом ни с Эшли, ни с Мелани.
— Мы сможем приобрести собственный домик. Думал ли ты о
том, что мы уже пять лет женаты, а до сих пор не имеем своего дома?!
— Вы сможете жить вместе с нами у тети Питти. Это же и
ваш дом, — пробормотала Скарлетт, теребя диванную подушку и по-прежнему не
поднимая глаз, чтобы Эшли и Мелани не увидели в них победного блеска, ибо она
почувствовала, что ветер начинает дуть в ее сторону.
— Нет, но все равно спасибо, дорогая. Там нам будит
слишком тесно. Мы купим себе отдельный дом… Ах, Эшли, ну скажи «да»!
— Скарлетт, — устало произнес Эшли, —
посмотрите на меня. Вздрогнув, она подняла глаза и встретилась взглядом с его
серыми глазами — в них были горечь и усталость от тщетной борьбы с неизбежным.
— Я поеду в Атланту, Скарлетт.., мне не выстоять против
вас двоих.
Он повернулся и вышел из комнаты. И ощущение победы в ее
душе померкло, заглушенное страхом. В его глазах она опять увидела то
выражение, какое было в них, когда он говорил, что погибнет, если переедет в
Атланту.
После того как Сьюлин с Уиллом отпраздновали свадьбу, а
Кэррин уехала в Чарльстон — в монастырь, Эшли, Мелани и Бо перебрались в
Атланту, прихватив с собой Дилси в качестве няни и поварихи. Присси с Порком до
поры до времени остались в Таре, пока Уилл не подыщет других черных для полевых
работ.
Маленький кирпичный домик, который Эшли снял для своей
семьи, стоял на Плющовой улице, как раз за домом тети Питти — задние дворы их
разделяла лишь косматая нестриженая изгородь из бирючины. Мелани потому и
остановила свой выбор на этом доме. В первое же утро после возвращения в
Атланту она, смеясь, и плача, и поочередно целуя то Скарлетт, то тетю Питти,
сказала, что истерзалась вдали от родных и теперь хочет жить как можно ближе к
ним.
Прежде домик был двухэтажный, но верхний этаж во время осады
разнесла в щепы артиллерия, а у владельца, когда он вернулся с войны, не было
денег на восстановление. Он удовольствовался тем, что навел над первым этажом
плоскую крышу, отчего у дома сразу нарушились пропорции: он стал приземистым и
выглядел точно кукольное жилье, сооруженное ребенком из картонки для туфель.
Стоял он на высоком фундаменте, в котором был большой погреб, и ко входу вела
широкая полукруглая лестница, придававшая дому еще более нелепый вид. Правда,
впечатление придавленности, прижатости к земле слегка скрашивали два стройных
старых дуба, осенявших строение своей листвой, и пыльная, усеянная крупными
белыми цветами магнолия у крыльца. Перед домом была большая, зеленая лужайка,
густо поросшая клевером, окруженная давно не стриженными кустами бирючины
вперемежку со сладко пахнущей медом жимолостью. В траве кое-где виднелись розы
на старых, вросших в землю кустах и храбро цвели бело-розовые мирты, точно
война и не прокатилась по ним, а лошади янки не поедали их побегов. Скарлетт
этот дом казался необычно уродливым, а для Мелани он был прекраснее даже
Двенадцати Дубов со всем их великолепием. Ведь у нее появился свой дом, и
наконец-то она, Эшли и Бо смогут воссоединиться под собственной крышей.
Индия Уилкс вернулась из Мейкона, где они с Милочкой жили с
1864 года, и поселилась вместе с братом, так что в небольшом доме стало совсем
тесно. Времена изменились, денег стало мало, но ничто не могло переделать южан,
всегда готовых принять в лоно семьи нуждающихся родственников, а тем более
незамужних женщин.
Милочка вышла замуж — совершив, по словам Индии, мезальянс —
за неотесанного пришельца с Запада, уроженца Миссисипи, обосновавшегося в
Мейконе. У него было красное лицо, громкий голос и шумные манеры. Индия не
одобряла этого брака, ну, а раз она его не одобряла, то, естественно, не была
счастлива в доме шурина. Она очень обрадовалась, узнав, что у Эшли появился
свой дом и она может покинуть чуждую ей среду и не видеть больше, как сестра
глупо счастлива с этим не достойным ее человеком.
